Бородино (сборник) - Михаил Лермонтов

1839

«Ребенка милого рожденье…»

   Ребенка милого рожденьеПриветствует мой запоздалый стих.   Да будет с ним благословеньеВсех ангелов небесных и земных!   Да будет он отца достоин,Как мать его, прекрасен и любим;   Да будет дух его спокоенИ в правде тверд, как Божий херувим!   Пускай не знает он до срокаНи мук любви, ни славы жадных дум;   Пускай глядит он без упрекаНа ложный блеск и ложный мира шум;   Пускай не ищет он причиныЧужим страстям и радостям своим,   И выйдет он из светской тиныДушою бел и сердцем невредим!

Три пальмы

(Восточное сказание)

В песчаных степях аравийской землиТри гордые пальмы высоко росли.Родник между ними из почвы бесплодной,Журча, пробивался волною холодной,Хранимый, под сенью зеленых листов,От знойных лучей и летучих песков.

И многие годы неслышно прошли;Но странник усталый из чуждой землиПылающей грудью ко влаге студенойЕще не склонялся под кущей зеленой,И стали уж сохнуть от знойных лучейРоскошные листья и звучный ручей.

И стали три пальмы на Бога роптать:«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?Без пользы в пустыне росли и цвели мы,Колеблемы вихрем и зноем палимы,Ничей благосклонный не радуя взор?..Не прав твой, о небо, святой приговор!»

И только замолкли – в дали голубойСтолбом уж крутился песок золотой,Звонков раздавались нестройные звуки,Пестрели коврами покрытые вьюки,И шел колыхаясь, как в море челнок,Верблюд за верблюдом, взрывая песок.

Мотаясь висели меж твердых горбовУзорные полы походных шатров;Их смуглые ручки порой подымали,И черные очи оттуда сверкали…И, стан худощавый к луке наклоня,Араб горячил вороного коня.

И конь на дыбы подымался порой,И прыгал, как барс, пораженный стрелой;И белой одежды красивые складкиПо плечам фариса вились в беспорядке;И, с криком и свистом несясь по песку,Бросал и ловил он копье на скаку.

Вот к пальмам подходит, шумя, караван:В тени их веселый раскинулся стан.Кувшины звуча налилися водою,И, гордо кивая махровой главою,Приветствуют пальмы нежданных гостей,И щедро поит их студеный ручей.

Но только что сумрак на землю упал,По корням упругим топор застучал,И пали без жизни питомцы столетий!Одежду их сорвали малые дети,Изрублены были тела их потом,И медленно жгли их до утра огнем.

Когда же на запад умчался туман,Урочный свой путь совершал караван;И следом печальным на почве бесплоднойВиднелся лишь пепел седой и холодный;И солнце остатки сухие дожгло,А ветром их в степи потом разнесло.

И ныне всё дико и пусто кругом –Не шепчутся листья с гремучим ключом:Напрасно пророка о тени он просит –Его лишь песок раскаленный заносит,Да коршун хохлатый, степной нелюдим,Добычу терзает и щиплет над ним.

Молитва

В минуту жизни труднуюТеснится ль в сердце грусть:Одну молитву чуднуюТвержу я наизусть.

Есть сила благодатнаяВ созвучье слов живых,И дышит непонятная,Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,Сомненье далеко –И верится, и плачется,И так легко, легко…

Дары Терека

   Терек воет, дик и злобен,Меж утесистых громад,Буре плач его подобен,Слезы брызгами летят.Но, по степи разбегаясь,Он лукавый принял видИ, приветливо ласкаясь,Морю Каспию журчит:

«Расступись, о старец-море,Дай приют моей волне!Погулял я на просторе,Отдохнуть пора бы мне.Я родился у Казбека,Вскормлен грудью облаков,С чуждой властью человекаВечно спорить был готов.Я, сынам твоим в забаву,Разорил родной ДарьялИ валунов, им на славу,Стадо целое пригнал».

Но, склонясь на мягкий берег,Каспий стихнул, будто спит,И опять ласкаясь ТерекСтарцу на ухо журчит:

«Я привез тебе гостинец!То гостинец не простой:С поля битвы кабардинец,Кабардинец удалой.Он в кольчуге драгоценной,В налокотниках стальных:Из Корана стих священныйПисан золотом на них.Он угрюмо сдвинул брови,И усов его краяОбагрила знойной кровиБлагородная струя;Взор открытый, безответныйПолон старою враждой;По затылку чуб заветныйВьется черною космой».

Но, склонясь на мягкий берег,Каспий дремлет и молчит;И, волнуясь, буйный ТерекСтарцу снова говорит:

«Слушай, дядя: дар бесценный!Что другие все дары?Но его от всей вселеннойЯ таил до сей поры.Я примчу к тебе с волнамиТруп казачки молодой,С темно-бледными плечами,С светло-русою косой.Грустен лик ее туманный,Взор так тихо, сладко спит,А на грудь из малой раныСтруйка алая бежит.По красотке-молодицеНе тоскует над рекойЛишь один во всей станицеКазачина гребенской.Оседлал он вороного,И в горах, в ночном бою,На кинжал чеченца злогоСложит голову свою».

Замолчал поток сердитый,И над ним, как снег бела,Голова с косой размытойКолыхаяся всплыла.

И старик во блеске властиВстал, могучий, как гроза,И оделись влагой страстиТемно-синие глаза.

Он взыграл, веселья полный, –И в объятия своиНабегающие волныПринял с ропотом любви.

Памяти А. И. О‹доевско›го

1

Я знал его: мы странствовали с нимВ горах востока, и тоску изгнаньяДелили дружно; но к полям роднымВернулся я, и время испытаньяПромчалося законной чередой;А он не дождался минуты сладкой:Под бедною походною палаткойБолезнь его сразила, и с собойВ могилу он унес летучий ройЕще незрелых, темных вдохновений,Обманутых надежд и горьких сожалений!

2

Он был рожден для них, для тех надежд,Поэзии и счастья… Но, безумный –Из детских рано вырвался одеждИ сердце бросил в море жизни шумной,И свет не пощадил – и Бог не спас!Но до конца среди волнений трудных,В толпе людской и средь пустынь безлюдныхВ нем тихий пламень чувства не угас:Он сохранил и блеск лазурных глаз,И звонкий детский смех, и речь живую,И веру гордую в людей и жизнь иную.

3

Но он погиб далеко от друзей…Мир сердцу твоему, мой милый Саша!Покрытое землей чужих полей,Пусть тихо спит оно, как дружба нашаВ немом кладбище памяти моей!Ты умер, как и многие, без шума,Но с твердостью. Таинственная думаЕще блуждала на челе твоем,Когда глаза закрылись вечным сном;И то, что ты сказал перед кончиной,Из слушавших тебя не понял ни единый…

4

И было ль то привет стране родной,Названье ли оставленного друга,Или тоска по жизни молодой,Иль просто крик последнего недуга,Кто скажет нам?.. Твоих последних словГлубокое и горькое значеньеПотеряно… Дела твои, и мненья,И думы, всё исчезло без следов,Как легкий пар вечерних облаков:Едва блеснут, их ветер вновь уносит;Куда они? зачем? откуда? – кто их спросит…

5

И после их на небе нет следа,Как от любви ребенка безнадежной,Как от мечты, которой никогдаОн не вверял заботам дружбы нежной…Что за нужда? Пускай забудет светСтоль чуждое ему существованье:Зачем тебе венцы его вниманьяИ терния пустых его клевет?Ты не служил ему. Ты с юных летКоварные его отвергнул цепи:Любил ты моря шум, молчанье синей степи –

6

И мрачных гор зубчатые хребты…И вкруг твоей могилы неизвестнойВсё, чем при жизни радовался ты,Судьба соединила так чудесно:Немая степь синеет, и венцомСеребряным Кавказ ее объемлет;Над морем он, нахмурясь, тихо дремлет,Как великан, склонившись над щитом,Рассказам волн кочующих внимая,А море Черное шумит не умолкая.

1840

«Как часто, пестрою толпою окружен…»

1-е января

Как часто, пестрою толпою окружен,Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,   При шуме музыки и пляски,При диком шепоте затверженных речей,Мелькают образы бездушные людей,   Приличьем стянутые маски,

Когда касаются холодных рук моихС небрежной смелостью красавиц городских   Давно бестрепетные руки, –Наружно погружась в их блеск и суету,Ласкаю я в душе старинную мечту,   Погибших лет святые звуки.

И если как-нибудь на миг удастся мнеЗабыться, – памятью к недавней старине   Лечу я вольной, вольной птицей;И вижу я себя ребенком; и кругомРодные всё места: высокий барский дом   И сад с разрушенной теплицей;

Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,А за прудом село дымится – и встают   Вдали туманы над полями.В аллею темную вхожу я; сквозь кустыГлядит вечерний луч, и желтые листы   Шумят под робкими шагами.

И странная тоска теснит уж грудь мою:Я думаю об ней, я плачу и люблю,   Люблю мечты моей созданьеС глазами, полными лазурного огня,С улыбкой розовой, как молодого дня   За рощей первое сиянье.

Так царства дивного всесильный господин –Я долгие часы просиживал один,   И память их жива понынеПод бурей тягостных сомнений и страстей,Как свежий островок безвредно средь морей   Цветет на влажной их пустыне.

Когда ж, опомнившись, обман я узнаю,И шум толпы людской спугнет мечту мою,   На праздник не́званную гостью,О, как мне хочется смутить веселость ихИ дерзко бросить им в глаза железный стих,   Облитый горечью и злостью!..

И скучно и грустно