Одержимость сталкера - Эмма Брей

губы и вижу, как он опускает на них глаза.

— Да, — просто отвечаю я, но не могу сдержать румянец, заливающий мою шею.

— О чем ты сегодня читала? — он спрашивает меня об этом как бы невзначай, и я вижу, как темнеют его глаза, а непослушные пряди падают на лоб.

Такое ощущение, что он знает о тех неприличных вещах, которые я читала. Но это глупо. Он никак не мог этого знать, верно?

Мое лицо краснеет еще больше, но я даже не думаю о том, чтобы солгать ему. Я никогда не хотела лгать ему.

— Секс, — признаюсь я шепотом.

— Секс, — повторяет он, и от того, как медленно он произносит это слово, у меня между ног разливается жар.

Я инстинктивно крепче сжимаю ноги, и его взгляд опускается на них.

— Почему ты читала о сексе, милая? — спрашивает он меня с понимающим блеском в глазах.

Мой взгляд опускается к его промежности, где я вижу огромную выпуклость в его штанах. Ту выпуклость, которая вчера была прямо напротив меня. Я чувствую, как твердеют мои соски, и у меня перехватывает дыхание, когда Лиам, не дожидаясь моего ответа, опускается на колени на полу лимузина, нежно кладет руки мне на ноги, его серые глаза пристально смотрят на меня.

— Ты мокрая, Кайли? — спрашивает он, нежно проводя руками вверх и вниз по моим бедрам.

Мое лицо вспыхивает, но, опять же, я не могу ему солгать.

— Да, — шепчу я.

— Держу пари, ты никогда не кончала, не так ли, малышка?

Он целует мое бедро и делает глубокий вдох, прежде чем снова поднять на меня взгляд. Мое сердце бьется где-то в горле, и я не могу говорить, поэтому просто качаю головой.

— Тогда нам нужно это исправить, не так ли? — шепчет он, обдавая мои бедра горячим дыханием, и начинает покрывать их поцелуями, нежно, но настойчиво раздвигая их руками.

Я подпрыгиваю, когда он начинает целовать чувствительную кожу на внутренней стороне моих бедер.

— Все в порядке, детка, — говорит он мне, поглаживая мои ноги вверх и вниз, словно пытаясь успокоить испуганное животное.

Он начинает чередовать свои поцелуи с облизываниями, пробираясь мне под юбку, и местечко между ног начинает болеть еще сильнее. Он задирает мою юбку, обнажая мой холмик, то место, которое никто никогда раньше не видел.

— Черт, Кайли, — стонет он, проводя рукой по моим трусикам, чувствуя, как они становятся влажными. — Ты, блядь, вся мокрая для меня, не так ли, детка?

Меня смущает влажность там, но из того, что я прочитала ранее, я знаю, что влажность — это нормально, что это хорошо. То, как Лиам стонет с таким голодом в голосе, только подтверждает это для меня.

— Лиам, — ною я, не зная, как спросить его, что мне нужно, или что именно мне нужно.

Я просто знаю, что мне что-то нужно, и что он тот, кто может мне это дать.

— Я знаю, милая. Я знаю. Эта сладкая маленькая киска болит, не так ли? Тебе нужно, чтобы я ее полизал, не так ли?

Он поглаживает большим пальцем что-то, от чего по всему моему телу пробегают восхитительные мурашки. У меня перехватывает дыхание, а затем таким внезапным движением, что я задыхаюсь, он просовывает свои мускулистые руки мне под ноги и тянет меня на край сиденья, раздвигая мои ноги шире, прежде чем сдернуть мои трусики в сторону и прижаться ртом к моей промежности.

Он облизывает мою щелку сверху донизу, прежде чем провести языком по моим складочкам. Я откидываю голову назад, упираясь руками в спинку сиденья позади меня.

Боже, я не могу поверить, как приятно ощущать его рот. Я никогда, никогда не представляла, что это может быть так. Он лижет и посасывает меня, словно я лучшее, что он когда-либо пробовал, его горячее дыхание овевает мою чувствительную плоть, пока он разговаривает сам с собой.

— Так сладко. Как гребаный нектар. Я собираюсь съесть тебя, Кайли. Каждую частичку тебя.

Его слова только распаляют меня, но затем его язык поднимается к тому чувствительному местечку, о которое он вчера вечером терся своим огромным мужским достоинством, и я чувствую, как внутри меня начинает нарастать напряжение, когда он уделяет ему пристальное внимание, облизывая и посасывая его.

Это так приятно, слишком приятно.

Я не могу усидеть на месте. Я хочу притянуть его ближе и оттолкнуть одновременно. Это так сильно, что я не знаю, что делать. Мои руки тянутся вперед, чтобы зарыться в его волосы.

Боже мой, я не могу этого вынести.

— Лиам, я не могу… — начинаю я, тяжело дыша, на грани слез, но он лишь усиливает всасывание, раздвигая мои ноги еще шире.

— Да. Да, ты можешь, детка, — убеждает он меня в перерывах между облизываниями.

Он медленно вводит в меня один палец, затем два, все время лаская языком этот чувствительный бугорок. Я чувствую себя такой наполненной от давления его пальцев во мне, а затем его яростный взгляд останавливается на мне между ног. Он приоткрывает рот ровно настолько, чтобы приказать мне:

— Кончи для меня, детка. Дай мне почувствовать, как эта сладкая маленькая киска бьется в конвульсиях под моими пальцами.

Он снова вцепляется в мой бугорок, дергая сильнее, и я чувствую, как давление становится все сильнее и сильнее, пока, наконец, не превращается в прекрасную калейдоскопическую вспышку света.

Я не могу сдержать крик, который вырывается из моего горла, а ноги дрожат. Я откидываюсь на спинку сиденья, чувствуя, как сокращаются мышцы, о которых я даже не подозревала. Лиам продолжает лизать и сосать меня, постанывая:

— Черт, да, детка. Эта маленькая киска раскрылась для меня, не так ли? Черт, черт, черт.

Он вынимает пальцы из моего отверстия и чувственно облизывает их, не сводя с меня глаз.

— На вкус как вишня, детка. Такая сладкая.

Он дарит моей женственности последний прощальный поцелуй, прежде чем одернуть мою юбку и приподняться, чтобы сесть на сиденье рядом со мной, притягивая меня в свои объятия и прижимая к своей груди. Я чувствую, как его возбужденный член упирается мне в зад, и он стонет от этого прикосновения, продолжая гладить меня по волосам и целовать в лоб.

Я обмякла, мои конечности дрожали и были измотаны. Я не смогла бы пошевелиться, даже если бы попыталась. Я прячу голову у него на груди, и он притягивает меня ближе.

— Моя. Ты моя, Кайли. Ты понимаешь меня, милая?

Я слышу, как он шепчет мне в макушку.

— Ты моя.

Да, моя душа говорит, твоя, но я не думаю,