Уральская матрица - Алексей Иванов

«Горнозаводскую» линию пугачёвщины возглавил атаман Иван Белобородов. Он был родом из деревни Медянки на Ирени — одной из демидовских «приписных» деревень. Войско Белобородова сначала громило заводы по Сылве — Уинский, Ашапский, Бымовский, Суксунский, Тисовский, Шаквинский, Сылвенский. Потом Белобородов перешёл на Чусовую. Свою ставку он поместил на Шайтанских заводах. Отсюда он планировал поход на горную столицу — на Екатеринбург. Крестьянская «матрица» готовилась раздавить заводскую.

Пугачёвщина охватила примерно половину уральских заводов. Очень многие заводы сами сдавались бунтовщикам. Рабочие были не прочь отомстить начальству и хозяевам, восстановить справедливость. Но когда речь пошла о жизни и смерти, «уральская матрица» преобразилась. Теперь при виде мятежников заводчане выкатывали на плотины пушки. И война превратилась в гражданскую — рабочие против крестьян, «матрица» против «матрицы».

Рабочие и крестьяне были «социальными близнецами»: все подневольные. Но между ними разверзлась ментальная пропасть — пропасть между «матрицами». Драться друг с другом с такой яростью могли только свои, которые внезапно осознали, что в реальности они — чужие.

Повстанцы Белобородова дважды штурмовали ледяные стены завода Старая Утка. Повстанцев сметали картечью. Пушечная канонада была столь сильна, что ядрами рабочие разнесли 49 собственных домов. В третий раз крестьяне пошли на штурм по льду пруда, толкая перед собой возы с горящим сеном. В дымовой завесе они укрылись от артиллерийского огня и ворвались на плотину, где стояла заводская батарея. Порубили всех. Старая Утка пала.

Но неподалёку сумел выстоять завод Сысерть. Здесь догадались взорвать на пруду лёд. Бунтовщики затащили пушки на Караульную гору и несколько дней бомбардировали завод. Заводчик Турчанинов под обстрелом гарцевал на коне. Бунтовщики пошли на приступ. В рукопашной схватке заводчане отбросили их на Щелкунскую дорогу. Сысерть отбилась. За храбрость Екатерина даровала Турчанинову дворянство.

Прозрение рабочих не могло обойтись без санкции свыше. Кто-то должен был обеспечить «легитимность» противостояния рабочих крестьянам. Эту роль взвалили на святых. И защитники Полевского и Северского заводов, что готовились дать отпор пугачёвцам, получили одобрение авторитетов: увидели над Думной горой явление святого Николая и апостолов Петра и Павла.

В схватке с заводами деревни потерпели поражение. Это повторилось и потом, при сталинской индустриализации, которую проводили за счёт коллективизации села. Но пугачёвская метель обмела кровавым снегами и тем впервые выявила незримые стены «горнозаводской державы», что стояла не просто на Урале, а в «уральской матрице».

Пугачёвщина, страх перед разрушением «уральской матрицы» восстановили «матричные» нормы неволи. Но бунт был не единственной угрозой горнозаводской державе. И даже не самой страшной. Самая страшная угроза зрела за морями — в Британии.

Для горных заводов пугачёвщина стала в некотором смысле даже благом. Среди сожжённых заводов было немало таких, что устарели, но власти никогда бы не раскошелились на модернизацию. А теперь заводчики выпросили гигантские ссуды на восстановление. Молёбский завод, близ которого на Сылве инопланетяне устроили ныне форменную вакханалию, построен Демидовыми как раз на эти субсидии. И обновлённый Урал вскоре вырвался в мировые лидеры металлургии. Завалил Европу своим железом так, что греческие купцы на английском железе подделывали уральское клеймо «старый соболь» — иначе не продать товар.

К концу XVIII века Англия вырубила свои леса, а рек для прудов не хватало изначально. Английские заводы умирали. И тогда началась научно-техническая революция пара. В 1784 году инженер Уатт изобрёл паровую машину. С ней английским железным заводам стали не нужны ни пруды, ни леса. Паровые машины англичане строили из русского железа. В индустриальной войне русским железом Англия разбила Россию, как сто лет назад Россия в обычной войне разбила Швецию шведским железом. И с XIX века Урал начал сдавать позиции.

Заводчики не могли понять, на кой чёрт им паровые машины, если руды, лесов и рек у них немерено. Только вот железо, произведённое с помощью паровых машин, оказалось более дешёвым. Уральское железо перестали покупать — кому охота платить лишнее? Уральское железо тоже надо было удешевить.

Европой правил прогресс. Он и заставил сменить технологию: пруды на паровые машины. И железо стало стоить меньше. Уралом же правила «матрица» с её культом совершенства. Как удешевить железо, исходя из культа совершенства? Совершенствовать плотины и водобойные колёса дальше некуда. Можно совершенствовать лишь общественные отношения на заводах. То есть, неволю. И с 1834 года начинается апофеоз горнозаводской державы: то, что получило название «военно-заводской режим».

Это была полная милитаризация горнозаводской жизни. Горных инженеров приравняли к офицерам. Подчинили жизнь новому Горному уставу. Ввели шпицрутены, гауптвахты, военно-полевой суд. На заводскую работу работников рекрутировали, как на службу. Обязали подчиняться безжалостной военной дисциплине с её нарядами и пайками. Зато через 35 лет работы на заводе — по выслуге лет — стали давать вольную, как в армии. Контора Гороблагодатских заводов, отказывая рабочим-просителям в какой-то гражданской просьбе, простодушно пояснила: «потому что рабочие суть солдаты».

На Урале из военно-заводского режима получилось что-то вроде «горнозаводской аракчеевщины». Мамин-Сибиряк писал, что Урал, едва ли не самая дальняя от границ провинция, был военизирован, «как осаждённая крепость».

Русский Урал начинался с войны — с походов и осад Перми Великой, со схватки Строгановых с Сибирским ханством, с Ермака. Всю русскую историю Урал оставался неспокойным краем: то вогулы, то ногайцы, то башкиры налетали на русские слободы. Войска усмиряли бунты и ловили раскольников. Первые заводы были построены последними воеводами. И сразу Урал перепоясался линиями крепостей, что начались с Исетской линии от Екатеринбурга до Кунгура, а закончились Яицким казачьим войском и оренбургской «полосой заграждения».

Крестьянские мятежи превращались в маленькие войны, вроде «Дубинщины», которая в 1762 году держала в осаде каменную крепость Далматовского монастыря. И, конечно, Пугачёв. И, конечно, пушки. Пушками до сих пор украшены мемориальные комплексы на старых заводах — в Сатке, в Каменске, в Мотовилихе, в Златоусте. В уральских урманах никогда не смолкала ружейная пальба и треск солдатских барабанов. Если, согласно культу совершенства, совершенствовать уральский порядок до его логического финала, то завод превратится не в фирму, а в полк. Так и вышло.

Только милитаризация заводам не помогла. Дело-то было в машинах, а не в дисциплине. Урал проиграл. Канонада Севастопольской обороны показала, что в производстве оружия важна не строевая выправка горного офицера, а свобода решений горного инженера. Возможность инженера менять «матрицу» мышления. Менять прадедовские водобойные колёса и доменные печи на современные локомобили и конвертеры Бессемера. При новых вызовах «матрица» оказалась неспособна к адекватному ответу.

В 1861 году в России отменили крепостное право. Для заводов Урала это значило то, что «матрицу» отвергли. Неволя и милитаризация могли существовать лишь в крепостном бесправии. И последней демонстрацией обессиленной мощи «матрицы» в 1863 году стала Пермская Царь-пушка. Мотовилихинский завод изрыгнул это стальное чудище, которое не смогло устрашить никакого врага, потому что в мире не нашлось силы, чтобы дотащить орудие до границы.

Неволя и милитаризация — вот формула уральской промышленности на протяжении трёх столетий. Исключением стали полвека между отменой крепостного права (и военно-заводского режима) и началом Первой Мировой. Что успел сделать Урал, отставив свою «матрицу»? В общем, почти всё главное. Перешёл на паровые машины и новые способы производства металла. Проложил железные дороги. Породил пролетариат (хотя и непохожий на европейский, но всё равно пролетариат). Акционировал предприятия и привлёк капитал. Дотянулся до угольных копей Кизела, Егоршино, Кузнецка. Построил 14 заводов нового типа. Изобрёл электросварку. Отвоевал мировой рынок. Вошёл в общероссийское правовое поле.

Но дальше началась война, революция, террор, хаос — «матрица» вновь вышла «из подсознания», и всё скатилось в её наезженную колею. Советская власть восстановила «уральскую матрицу» в её самых примитивных, грубых, вульгарных формах. Восстановила в промышленности неволю и милитаризацию. Потому что «матрица» является простейшей, «природной», наиболее органичной и совершенной формой возрождения индустрии.