Чайник Рассела и бритва Оккама - Максим Карлович Кантор

и смерть — моя тема.

— В самом деле. Но мы пришли. Входите, профессор, прошу вас.

И собеседники расположились в комнате Холмса.

— Ваше полное имя Сильвио Маркони? Тут в бумагах колледжа имеются разночтения, — осведомился Холмс и, бросив взгляд на собеседника в елизаветинском кресле, добавил: — Кстати, профессор Маркони, будьте осторожней с креслом. Ваш коллега Бенджамен Розенталь имел несчастье с него упасть.

— Благодарю вас. С вашего разрешения, пересяду вот сюда, — специалист по творчеству Данте переместился на диван. — Полное имя — Арриго Рикардо Сильвио Маркони. Но англичане признают сложные имена только для своей аристократии. Вы обратили внимание, что имена все более напоминают клички собак: Ник, Дик, Рик. В первые годы меня это шокировало. Спасибо, что оставили хотя бы имя Сильвио, а могли сократить до Ви.

— Как давно живете в Англии?

— В Англию был приглашен мой отец, знаменитый профессор математики.

— Он жив?

— Увы, мистер Холмс. Эпидемия испанской хвори не пощадила. Впрочем, это было двадцать лет назад. Тогда как сэр Уильям… вы ведь хотите говорить о нем?

— Как вы считаете, сэр Уильям в раю? Спрашиваю вас как специалиста по Данте.

— Как вы считаете, Холмс, — спросил в ответ Сильвио Маркони, — с чем связано понятие рая в Европе?

Холмс привык спрашивать сам и крайне не любил, когда спрашивали его.

— Я здесь, чтобы знать ваше мнение, профессор. Итак, с чем же связано понятие рая в Европе?

— С объединением Европы, — просто ответил профессор Маркони. — С единой империей, как того хотел Данте.

— Понимаю. Мне идея объединения Европы, признаюсь, не особенно близка. У нас здесь остров, знаете ли… Другие приоритеты. Но к убийству, вы правы, эта теория имеет прямое отношение. Хотите сказать, что убеждения сэра Уильяма вы разделяли. В Италии имеются сходные партии, как я слышал. Часто навещали сэра Уильяма? Беседовали о политике, не так ли? Вы связаны с Германией?

— Мой дорогой Холмс! Вы на ложном пути. — Сильвио Маркони пошевелил кончиком носа, точно принюхивался, пытаясь определить, куда свернул путь Холмса. — Видите ли, дедуктивный метод неизбежно дает сбой.

— Вам известен мой дедуктивный метод?

— Кто же не читал рассказов доктора Ватсона? Кто же не знает о феноменальной способности видеть мельчайшую деталь. Ах, мистер Холмс, в вашем лице университет приветствует второго Оккама! Вы убежденный номиналист, мистер Холмс!

— Поясните вашу мысль, — Шерлок Холмс не был падок на лесть, но этот комплимент его тронул. — Оккам, говорите?

— Вы второй Уильям Оккам!

— Неужели?

— Так ведь вся британская юриспруденция построена на принципах номинализма! Вы ищете факт, а не общее мировоззрение. Подобно Оккаму, вы настаиваете: не умножайте сущности, а дайте один голый факт! И называете это «правом прецедента». Прецедент! Это ведь та же самая догма Оккама, неужели не очевидно? А у нас, в Европе, закон и общая концепция первенствуют над фактом и прецедентом. У нас законы Монтескье, а у вас — бритва Оккама.

— Ближе к теме, прошу вас.

— Холмс, мой дорогой, ваша дедукция всецело находится в плену индукции. Вы собираете пыль с подоконника и осколки бокала — и ждете, что из этих мелочей возникнет общая истина. Но истина по-другому устроена, и вытекает она не из деталей. Факты не ведут к истине.

— Практика говорит иное, профессор.

— Старый спор, мистер Холмс, весьма старый спор Оксфорда и Сорбонны. Спор номиналистов и реалистов. Спор факта и концепции. Человек с лупой и человек с телескопом. Поверьте мне, мой уважаемый детектив, для нас, европейских философов, концепция единой Священной Римской империи — такая же реальность, как для вас колониализм. Вы объединяете мир по факту обладания им, а мы по сущности проекта. Знакомы ли вы с первым проектом объединения Европы, предложенным Пьером Дюбуа?

— Не довелось, — сухо ответил сыщик.

— А между тем «Монархия» Данте — всего лишь ответ на тот план, что был предложен Пьером Дюбуа для Филиппа Красивого. Вы ведь в курсе того, зачем престол Петра перенесли в Авиньон?

Холмс в разговоре с Ватсоном однажды заявил, что лишние знания загромождают пространство в мозгу, отпущенное для дедукции, и поэтому он выбрасывает никчемные сведения, как выкидывает старый хлам с чердака. Однако, слушая сейчас Сильвио Маркони, сыщик с Бейкер-стрит подумал, что, возможно, он перестарался и поступал слишком радикально. То есть выбросить лишний хлам знаний, конечно, необходимо. Кому и кой ляд знать, что там в космосе вокруг чего вращается и между кем и кем были греко-персидские войны. Выкинуть эту ерунду, пожалуй, и можно. Но вот знать кой-какие альковные тайны королей подчас не мешает. Филипп Красивый… надо будет покопаться в архивах; и Холмс привычным жестом опустил руку в карман, чтобы загнуть на память страницу в блокноте. Он всегда так делал, чтобы вспомнить в дальнейшем о детали в разговоре.

— Продолжайте, профессор, — равнодушный вид Холмса, холодная манера его речи исключали даже и мысль о том, что ему абсолютно неведомо, кто такой Филипп Красивый и где находится Авиньон. — Но держитесь ближе к теме. Мне нужны факты, как это принято здесь, в Англии. Произошло убийство. Виновный рядом. В этом колледже. Скорее всего, это германский шпион. По роду своих убеждений сэр Уильям находился с немцем в тесном контакте. Шпион боится разоблачения — и вот результат. Я прав?

— Возможно два ответа на этот вопрос, мистер Холмс. И даже три, если позволите.

— Слушаю вас.

— Итак, сэр. Приготовьтесь к тому, что вам придется слушать ненавистные англичанам обобщения. Англия — воинственная страна.

— Как и все остальные страны.

— Верно. Но у Англии особая манера вести военные действия. Прочие страны ставят целью объединение земель, Англия — это корабль, который плывет в одиночку. Это пиратский корабль, на котором действуют особые договоренности. Трофеи и колонии этот корабль берет, но равноправных союзов не заключает.

— Дальше.

— Сэр Уильям возглавлял фашистскую фракцию, все так. Но союз с германской или итальянской фракцией для гордого бритта исключен. Использовать немца — почему нет? Подчинить итальянца своей воле — возможно. Но даже это сомнительно; он смотрел на нас, инородцев, как на неудачную попытку слепить англичанина. Нелепо думать, что философ-номиналист, британский фашист заключит союз с инородцем. И если он мог нарушить обязательства перед кем-то, то только перед британцем.

— Подобно тому, — не мог удержаться от улыбки Холмс, — как шкипер пиратского корабля может отвечать лишь перед капитаном пиратского корабля?

— Рад, что вы меня поняли. Это был первый ответ.

— Искать среди англичан. Я вас понял. Дайте второй ответ.

— Сэр Уильям по натуре завоеватель. Ему требовалось первенство везде: в департаменте философии, в научной истине, в охоте на женщин.