Отлученный - Жозе Джованни

Марселин работала в борделе Ла Скумуна, так что воля Ксавье могла быть исполнена.

Мод взялась за телефон и стала обзванивать девочек, приглашая явиться на сходку вместе с их «мужчинами». Ла Скумун собирался предложить всем шампанского и произнести речь. Инаугурационную.

– Я голоден как черт, – объявил он Мод, когда вернулся.

Было четыре часа дня, а он просидел в приемной мэра с одиннадцати.

– Сейчас тебя обслужат, – ответила она.

Мод выглядела прекрасно, но при мысли о женщине в голове Ла Скумуна возникал образ не ее, а Женевьев.

Однако Ла Скумун старался не показываться в магазине Женевьев слишком часто. Даже делал крюк, чтобы не проходить мимо витрины.

Он потратил все сборы игорного клуба на покупку цветочного магазина, объяснив Женевьев, что это деньги Ксавье. Его сберкнижка.

Магазин находился на улице дю Ром, рядом с префектурой. Ноги Ла Скумуна сами несли его в ту сторону. Как и машина, которая вела себя, словно лошадь, чующая стойло.

– Наконец-то, – вздохнул он. – Посмотрим.

– Что посмотрим? – спросила Мод, садясь напротив него.

Прибор был поставлен на маленьком столике в одной из комнат. Ла Скумун не ответил и бросил незаметный взгляд на кровать, зная, что Мод при первой же возможности потянет его в постель.

– Мигли приехал?

– А то! Странный у него видок! Я его поместила в один из номеров.

– Одного?

– Не решилась просить девочек составить ему компанию.

– Надеюсь, он ничего не заметил.

Она встала, потянулась, села на кровать и закинула ногу на ногу.

– Тебе нравится?

Он сделал вид, будто понял, что она спрашивает об обеде.

– Я ем слишком быстро.

Он провел одной рукой по животу, а другой налил себе вина. Мод легла, положив руки под голову.

– Ложись. Так еда легче переваривается, – предложила она.

Сутенеры должны были прийти поодиночке после полуночи. Это был последний шанс для Ксавье, чей процесс начинался через две недели. Ла Скумун подозревал, что только преемник Ксавье при Марселин мог привести его к правде.

Остальные сутенеры, которых Ксавье подмял под себя, казалось, были непричастны к махинации.

Ожидая прихода парня Марселин, Ла Скумун подошел к Мод, сел на край кровати и стал рассеянно гладить ее колени. Она подогнула ноги под себя, и Ла Скумун смог оценить изгиб ее бедра.

– Роберто, – прошептала она.

Он наклонился к ней.

* * *

Мигли устроился в углу; он видел собравшихся в профиль. Сначала они на него косились, теперь как будто забыли о его присутствии. Кожа на его лице натянулась, взгляд ничего не выражал.

В комнате не было ни одной женщины. Пришедших было восемь, плюс Мигли и Ла Скумун. Последний не знал имен своих гостей, но двоих из них он уже встречал в клубе.

В ведерках со льдом охлаждались бутылки с шампанским, на круглых столах были расставлены бокалы. Приглашенные остались стоять.

– Мы не знакомы, – начал Ла Скумун. – Вот я и подумал, что лучше познакомиться, поскольку теперь тут командую я.

Сидящие слушали его молча.

– Для девочек, работающих здесь, все остается по-прежнему, с одной маленькой разницей…

Он сделал паузу, чтобы посмотреть на них, и понял, что они между собой уже поговорили…

– Не стоит беспокоиться и обсуждать друг с другом. Когда возникнут проблемы, женщины должны обратиться к Мод, и я улажу дело. Нейтральному человеку это удобнее.

– Ты этим занимаешься ради удовольствия? – бросил один из них.

– Я это делаю потому, что беру на себя ответственность за все происходящее у меня.

– У тебя будет до фига работы.

– Не слишком. Пусть девочки слушаются Мод, и дело пойдет. Вы ее знаете? Она была женщиной Виллановы.

Собравшиеся переглянулись, и высокий, с шевелюрой цвета воронова крыла, спросил:

– А где он?

– Устал и свалил.

– А Шнурок где?

Опять одно и то же. Ла Скумун заговорил так медленно, что создавалось ощущение, будто он жует жвачку:

– Тоже устал. Этот город сильно утомляет.

Ла Скумун говорил, облокотившись о высокую этажерку, стоявшую между двумя окнами, и крутил в пальцах пуговицу пиджака возле пояса. Его черные глаза всматривались в лица присутствующих. Мигли в углу был неподвижен, словно глыба мрамора.

– Меня зовут Ла Рока, – назвался он. – Я довольно долго жил на Сицилии.

Он поднял за горлышко бутылку шампанского.

– Я угощаю.

Шампанское полилось, унося настороженность сутенеров.

И все же от вида Ла Скумуна им становилось не по себе. Они обменивались замечаниями о женщинах. Наконец Ла Скумун спросил, есть ли у них вопросы.

Нет, вопросов не было. Все были согласны и довольны, что хозяин борделя не размазня, не отупевший от старости хмырь, а человек, готовый позаботиться о безопасности.

– Кто из вас парень Марселин? – спросил Ла Скумун.

Высокий брюнет, подавший голос в начале встречи, осушил свой бокал, поставил его и ответил:

– Я.

В углу Мигли едва заметно шевельнулся.

– Уже не ты, – отрезал Ла Скумун.

– Да? – удивился тот.

Ближайшие соседи инстинктивно отшатнулись, и он остался в одиночестве.

– Ее парень – Ксавье Аде, – объявил Ла Скумун. – Он был с ней до того, как его замели.

– Я с ней был еще раньше.

– Тогда почему молчал, когда Ксавье жил с ней?

– Всему свое время.

Ла Скумун позвонил, и вошла Мод.

– Приведи Марселин, – приказал он.

Сегодня вечером Марселин не работала, а ждала.

Она вошла в комнату, но, заметив своего покровителя, заколебалась. Брюнет стоял между ней и Ла Скумуном, чья поддержка казалась иллюзорной.

– Можешь остаться там, – разрешил Ла Скумун и обратился к своим слушателям. – С данного момента эта женщина не будет под крышей ни одного из вас. Если кто-нибудь не согласен, решим вопрос немедленно.

Его пиджак был расстегнут, он слегка отодвинулся от стены.

– Еще увидимся, – заявил высокий.

– Когда захочешь. А к освобождению Ксавье можешь заказать себе кольчугу.

Кто-то засмеялся. Прозвучал голос:

– Не надо нервничать. Всегда можно договориться.

По знаку Ла Скумуна Марселин вышла.

– Ну, будем жить, как договорились, – закончил он. – И дело пойдет на лад.

Они вышли один за другим, размышляя о поспешном отъезде Шнурка с женой и исчезновении Виллановы, которого никто не видел уже несколько дней.

Высокий, прежде чем выйти, счел нужным заявить:

– Я бываю за Биржей.

Ла Скумун молча кивнул. Мигли встал. Скоро они остались в комнате вдвоем.

– Тебя не слишком любят, – заметил Мигли.

Ла Скумун поднял бокал шампанского.

– Черт возьми! Если б увидеть хоть намек на след! Два-три имени из этой банды сволочей, которые засунули труп в тачку Ксавье. Но этого…

Он выпил и устало уронил руку. Ла Скумун приехал в город исключительно ради того, чтобы вытащить из тюрьмы Ксавье, но все его попытки оказывались безрезультатными.

Шарло Щеголь не доставлял ему беспокойства. Шнурок не рыпался. Что касается вышедших из комнаты людей, он их подавлял.

Но высокий бросил ему вызов, а остальные станут внимательно наблюдать за этим делом. В намерения Ла Скумуна не входила борьба с бывшим сутенером Марселин за звание каида, но на кону стояла судьба Ксавье…

– Если дать ему окопаться в квартале Биржи, насядут все остальные. Они решат, что я сдрейфил. Всякий раз одно и то же, – сказал Ла Скумун.

Он знал, что, если живешь, держа в страхе других, нельзя допускать ни малейшей слабости.

– Можно сходить посмотреть, – предложил Мигли. Они отправились туда, прекратив дискуссию, и все решилось мгновенно. Мозги раскалились до предела.

На рассвете полицейские обнаружили труп высокого брюнета, лежавший ничком на пустыре за Биржей. Обе его руки сжимали рукоятку кинжала с длинным лезвием. Очевидно, удар был нанесен в сердце, и он упал, навалившись на кинжал всем своим телом, под тяжестью которого лезвие вошло в грудь по самую рукоятку.

Единственным человеком, способным узнать кинжал, была Мод. Фотография орудия преступления была помешена на первой странице, рядом со снимком жертвы.

– Выпендрежники всегда так кончают, – заметил Ла Скумун.

– Такое случается каждый день! – произнесла Мод, откладывая газету.

Приближался полдень. Ла Скумун думал только о Женевьев. Он принял душ, оделся и тоном, не допускающим возражений, объявил, что пообедает в городе.

Увидев его, Женевьев как всегда обрадовалась. И встревожилась, когда заметила выражение его лица.

– Что-то не так? – спросила она.

– Закрывайте вашу лавочку, пообедаем вместе, – ответил Ла Скумун.

Она хотела как-то приободрить его, но передумала. Он терпеть не мог сантиментов, хотя бывали дни, когда глаза опровергали его слова.

Он говорил о Ксавье, расспрашивал ее о посещениях тюрьмы, по десять раз повторял одно и то же, и она поняла, что его мысли заняты совсем другим.

Ла Скумун вышел первым и подождал ее за рулем своей машины. Она села рядом. Пришла мода на короткие юбки, однако он смотрел куда-то вдаль через лобовое стекло.