Священный огонь - Брюс Стерлинг

— Наверное, вам захочется стерилизовать полотенце, — виновато проговорила она и сняла его.

Бретт не брила волосы на теле — густые курчавые заросли покрывали подмышки, низ живота, даже вокруг сосков вились волосинки, вроде как на ней было надето белье с растительным рисунком. Но самое удивительное, что эти волосы производили впечатление скромности и практичности. Обнаженная, первозданная, Бретт деловито уселась на полу и принялась копаться в своем рюкзаке.

— Я так хорошо вымылась, — сказала она. — Вода великолепная. Я целый месяц спала в палатке.

— В палатке? Как это смело.

— Да. В основном под деревьями в парке Буэна-Виста. Вернее, на деревьях, в гамаке. Из ваших окон открывается просто страшный вид на город. А мы пользовались общественными комнатами отдыха и ели из складных стаканчиков. Так выходило дешевле. Но сейчас уже довольно холодно для приключений.

— А это не опасно?

Бретт вновь пожала плечами:

— Это же Сан-Франциско! Половина жителей работает в службе социальной помощи. Никто не станет вас беспокоить. Что они могут со мной сделать, ограбить? Вся моя одежда в магазинах, а мой бизнес виртуален. — Она достала из кармана рюкзака пластиковую фляжку, и из нее выползла змея.

Бретт раскрыла широкие белые змеиные челюсти и втолкнула их в отверстие фляги. Прижала чешуйчатую голову змеи ногтем указательного пальца. Когда змея наелась, Бретт опять уложила ее в рюкзак. Она достала тюбик с отвинчивающейся крышкой, выдавила из него крем и стала тщательно массировать ступни.

— Это воск для ног, — пояснила девушка. — Живые бактерии, но неспособные к воспроизводству. Они поглощают пот, другие вещества, и на вас не остается никакой дряни.

— Это разумно.

— Вам надо привыкать к земле. Вы не можете просто бросить дом, порвать с привычной жизнью и начать спать под мостами и деревьями. Попробуйте спуститься ниже. Если вы это правильно сделаете, то усвоите серьезную науку. — Бретт начала брить свои волосатые подмышки. — Это классное изобретение.

— Где же вы храните вашу одежду?

Бретт была удивлена:

— Я же профессионал. Если мне понадобится новая одежда, то я попрошу ее сшить, вот и все. — Она вынула депилятор и стала выщипывать брови перед открывшимся зеркальным экранчиком.

Миа вытерла и убрала тарелки:

— Не желаете ли что-нибудь на десерт?

— Нет, спасибо.

— Вам нужно что-нибудь надеть. Я могу кое-что предложить.

— Не беспокойтесь. Мне здесь тепло. Со мной все в порядке.

— Тогда выпейте настойку.

— Вы не могли бы угостить меня горячим шоколадом?

— Разумеется. Вы получите удовольствие от какао. — Миа принесла аппарат для растворов и настроила катализаторы и синтезаторы. Маленькие трубки из золотистого поливинила со стальным отливом. Осмотические экраны. Пивоваренные приборы и устройства для вытяжки. Светящиеся механизмы с крючками. Подробные инструкции. Надо же чем-то занять руки, пока люди разговаривают.

Бретт вытащила змею и несколько раз сильно ударила ее по голове. Змея свернулась кольцами и злобно зашипела. Бретт подставила ей свое правое предплечье. Змея вытянула голову и впилась зубами в кожу.

Бретт осторожно погладила змею, желая успокоить. Потом смазала следы двух укусов. Выступившая капелька крови исчезла.

— Ух! — воскликнула она.

— Что вы сейчас сделали? Чем вы смазали руку? Ведь это рана.

— Знаете, девушка, которая дала мне эту штуковину, просила никому не говорить, — с вызовом пояснила Бретт. — Я чувствую себя в безопасности, когда сплю во всяких странных местах. Мне там уютно, тепло, но ничего хорошего в этом нет. Вот почему я всегда позволяю змее себя помучить. Если вы делаете что-нибудь вредное для здоровья и не позволяете себя помучить, то непременно нарветесь на неприятности.

— От укуса змеи может начаться инфекция. Это рискованно.

— Вы имеете в виду мерзкие живые бактерии из ее хорошенького холодного ротика? Нет, не думаю. На самом деле змеи чистые и кусаются не больно. Это просто добрый друг в моем рюкзаке. Хорошо иметь при себе что-нибудь особое. И особых друзей. — Бретт опустила веки и заморгала, улыбаясь.

Они выпили какао. Вскоре Бретт уснула.

Миа укутала ее одеялом и улеглась на свою узкую кровать. Она сняла и откинула гипербарический занавес, натянула простыни до подбородка и погрузилась в тревожную полудрему. Ее маленькая спальня казалась тихой и безлюдной.

Весь день она думала о похоронах на кладбище у Залива, но теперь, в темноте и тишине, мысли о смерти начали осторожно проникать в ее сознание. Миа принялась с беспощадной ясностью и точностью размышлять о бесконечных симптомах старения. О поразительном богатстве и разнообразии форм изношенности и упадка организма.

Жидкость собирается в узлы и густеет. Костные ткани истончаются. Твердые, словно камни, минеральные вещества скапливаются в желчном пузыре и протоках, в основных артериях. Ногти утолщаются, кожа покрывается морщинами, волосы седеют, становясь тонкими и ломкими. Соски темнеют, грудь опадает, просвет кишечника сужается, на гландах появляются складки. Система половых органов проходит свой сложный эволюционный путь от расцвета к распаду — и перемены не перестают изумлять. Запасы богатого кровью костного мозга буквально утекают через малейшие трещинки, уступая место желтым пластам жира. Падает чувствительность сетчатки и в фантастически сложном механизме внутреннего уха. Щитовидная железа, которую древние полагали средоточием мозга, без устали собирает гормональные отложения, пока наконец не наполняется предательскими ядовитыми осадками, которые невозможно расчистить, так же как и избавиться от детского невроза.

Миа чувствовала слабость и в ближайшее время явно не собиралась умирать, но была уже очень немолода. Ее разум сохранял былую ясность, но постоянные невралгические боли стали причиной изношенности некоторых периферийных нервов. Нижней части позвоночника и протяженных ножных нервов. Но особые страдания доставлял ей блуждающий нерв. Конечно, это не грозило летальным исходом, но Миа не испытывала ни малейшего удовольствия от аритмичного сердцебиения.

Лимфатическая система Миа превратилась в источник нескончаемых проблем. Она испортилась от застоя старой желчи. У нее случались спазмы у левого уха, а правое стало хуже слышать: звуки воспринимались глуше, чем прежде. Жидкость в суставах пальцев и на запястьях текла уже не столь легко. Клетки глазного яблока не восстанавливались, и об их подвижности оставалось только мечтать, что в итоге привело к астигматизму. Общее состояние ухудшалось от нервного напряжения. В молодости стресс заставлял тебя расти и развиваться. В молодости стресс давал тебе уроки. Но в старости он был прямой дорогой к слабоумию.

Сегодня ночью она не могла уснуть. Она была немолода и, оказавшись рядом с молоденькой девушкой, вдруг поняла всю горькую правду. Она чувствовала присутствие Бретт в своем доме. Слышала ее ровное сердцебиение и легкое дыхание, как будто рядом находилось свободное дикое животное.

Миа встала, чтобы посмотреть на девушку. Бретт крепко спала. Одеяло сползло с нее, ее окутывало состояние безмятежного девственного покоя. Она сладостно растянулась на узорчатом покрывале, словно одалиска. Казалось, что она окунулась в ту глубокую, томную, эротическую дрему, в которую погружали женщин французские художники-ориенталисты в девятнадцатом веке. Зависть заползала в душу Миа, точно ядовитая змея. Она вернулась в свою постель, села и с горечью подумала о сплетении незначительных событий, которое называлось ее жизнью.

Миа задремала. Часа в три ночи она проснулась от болезненного приступа, который настигал ее по ночам. Мышцы левой ноги скрутила судорога, и нога онемела. Спустя мгновение очередной, более сильный приступ словно сдавил ступню. Пальцы Миа скрючились, их было не разогнуть.

Она вскрикнула и задохнулась от боли. Принялась колотить по своим узловатым суставам, но боль только увеличивалась, и сил бороться с ней оставалось мало. Это было отложение солей, это были катехоламины и много чего еще в сложных и глупых терминах, и это был настоящий приступ. Миа пыталась массировать эти изменяющие ей мускулы. После очередного спазма в ее мышцах горячо и больно пульсировала кровь. Миа торопливо массировала бледные, бескровные ноги и тихонько плакала. Суставы хрустели, от массажа боль начала утихать.

Наконец Миа смогла вытянуть ногу — зловещий пресс боли ослабел. Она встала в ночной рубашке и сделала несколько аккуратных кругов по комнате. Она оперлась о стену обеими руками и согнулась под прямым углом, пытаясь потянуть носок левой стопы. Теперь сон был так же далек от нее, как Штутгарт. Левую ногу словно пронзала молния.

В этих приступах не было тайны. Она точно знала их происхождение: недостаток микроэлементов, изношенные диски нижнего отдела позвоночника, влияние стрессов на эфферентные нервные волокна спинного мозга и нарушение обмена веществ. Однако это лишь диагноз, не более того. Стресс или неосторожные движения вызывали приступы примерно каждые пять недель, и они возобновлялись со знакомой пронзительной болью.