След на лыжне - Дмитрий Сергеев

Завозин продолжал:

— Сначала он растерялся. Страх и ужас охватили. Хотел тут же покончить с собой — стал искать веревку. Потом его обуяло — бежать! Остановила трезвая мысль: далеко не убежишь. Спрятать тело. Но куда спрячешь? Не иголка.

Померещилось — кто-то клацнул задвижкой. Заметался, запаниковал. Немного спустя выглянул из сеней — никого. Обошел вокруг дома, следов не видно. Наткнулся на колоду.

Вот куда заховать...

Но даже и в темноте увидел свой след — сообразил, что утром и другие могут обратить на него внимание. Разыскал в сенях пихло, хотел разгрести снег. И опять раздумал: завтра кто-нибудь ненароком завернет в ограду и по расчищенному-то скорей доберется до колоды.

Вспомнил про половики, лежащие на полу. На них должны быть следы. Бегом в избу. Вынес половики в чулан. Здесь было немного поленьев, запасенных для растопки. Закидал ими половики — все не на виду.

И вот тут его осенило...

Было уже за полночь, а он все колол и колол дрова — со всей поленницей разделался. Зато такая гора получилась и во дворе весь снег утоптался, замусорился щепой.

Заранее продуманного плана у него не было, дельные мысли приходили одна за другой. Посмотрел на дрова — подумалось о пожаре. Представил себе, какой это будет кострище, какое пламя охватит стенку дома и гору поленьев... Только бы не успели затушить, дали хорошо разгореться. Если спохватятся сразу, могут залить огонь. Эта мысль — набегут люди, затушат пожар — и удержала его. А то бы поджег сразу. Нет, пожар нужно подготовить как следует. Такой огонь должен заняться, чтобы подступиться с ведрами было нельзя. Пока сообщат в Петляево, да оттуда пришлют пожарную машину — от избы останутся одни головешки.

И другое соображение удержало его. Если он сейчас пустит петуха, сразу заподозрят — неспроста. Хватятся, куда девался Анкудинов? Октябринка объявит: пошел к Шиляку мириться. И дураку станет ясно, что к чему.

Нужно что-то придумать, увести Кешин след подальше от дома, может быть, вообще из деревни — пусть ищут его в другом месте. А пожар случился сам по себе, никак не связанный с пропажей жениха. Пустить слух, что жених побежал на лыжах? Нелепость. Кто поверит? Куда и зачем он пойдет на лыжах в канун свадьбы?

Но эта зацепка, на лыжах, засела в уме. Куда и зачем? Да очень просто — в Петляево, съездить в райцентр за покупками к свадьбе. Не захотел ждать утра, искать попутную машину — побежал на лыжах. Он бывало и раньше поступал так. Поверят. Мысль работала лихорадочно.

Но как же поверят, если Кешины лыжи останутся в сенях у Потапихи, где он обыкновенно ночует?

Пришлось утром идти к старухе, от Кешиного имени просить лыжи, сочинить басню, будто они помирились. Не знал только, что сказать, если старуха спросит: почему это ее родственничек не ночевал дома и не явился за лыжами сам, отправил посредника? Сказать: побежал к невесте, предупредить, чтобы не потеряла его. Это правдоподобно. Верно, после установят, не был Анкудинов у невесты, не показывался там со вчерашнего вечера. К счастью, Потапиха ничего не заподозрила, не поинтересовалась, где Кеша, поверила Шиляку.

Что дальше делать? Вдруг сама собою увиделась картина: Кешины лыжи торчат из сугроба посреди леса. А куда он сам девался, неведомо. Там и станут искать его — в тайге.

Ну, и после уже продумал, домыслил остальное. В потемках, по спящей деревне вывел за поскотину мотоцикл, приторочил к нему Кешины лыжи. Не забыл — обул лыжные ботинки. Взобрался на перевал, к месту, где дорога близко подходит к лыжне. Торопился, не застали бы его. Но в этакую рань по дороге редко кто проезжает.

Хотел развернуться назад — раздумал. Хорошо, если бы Кеша исчез не из Усово, где его — со слов Октябринки будет известно — последним видел Шиляк, а пропал бы после, уже возвращаясь со станции.

По пути до Петляево обмозговал остальное. Мотоцикл зарыл в стожке сена невдалеке от дороги. Никто не должен видеть, на чем приехал на станцию.

Не стал дожидаться электрички, вскочил на попутный товарняк. Теперь нужно было в городе оставить Кешины следы. Зашел в контору, объявил о предстоящей свадьбе, сказал, будто приехал только что вместе с женихом — тот сейчас бегает по магазинам, делает покупки. Нужен был такой слух. Новость быстро разойдется по городку. После, когда захотят, так не вдруг установят, кто первый пустил слух.

Тут, кстати, Шиляка пригласили в бухгалтерию, выдали квартальную премию. На эти деньги купил свадебный костюм для Анкудинова и магнитофон для невесты. Эти вещественные доказательства тоже сыграли бы свою роль. Их заметят и запомнят. А кому придет в голову, что покупки делал не Анкудинов?

А в Петляево, как будто нарочно, встретился дед Ступин с лошадьми. Сам бог его послал. Вначале Шиляк замышлял дождаться темноты, извлечь свой мотоцикл, приехать на нем в Усово. Дома приодеться по-праздничному, заявиться к Ступиным на свадьбу, принести Кешин костюм и магнитофон. Разыграть изумление: куда это пропал жених? Сказать, что они расстались в Петляево: Кеша побежал на лыжах, а он на мотоцикле. Заверить: придет скоро.

Теперь и этого не нужно будет. Оставалось провести деда Ступина и Васю Коряжина, чтобы тем не взбрело в голову заподозрить. За день Шиляк совсем вошел в свою роль — Ступин и Вася все приняли за чистую монету.

Казалось, шло гладко, как было задумано. Осталось уничтожить труп. Пока он лежит в колоде под дровами, Шиляк не мог быть спокоен. Каждая минута могла стать роковой для него. Но и спешить опасно. Лучше будет, если пожар случится позднее. Кому тогда придет в голову связывать исчезновение жениха с пожаром?

Прошедшая ночь оказалась тревожной. Видно, Кешин кобель то ли почуял беду, то ли просто заскучал по хозяину — сорвался с привязи, прибежал в Усово. И уж он-то сразу напал на след. Уселся перед оградой, задрал нос кверху и завыл. Шиляк и так и этак на него — пробовал прогнать. Пришлось застрелить. Уволок собаку подальше от своего дома. Если назавтра пойдут разговоры, можно будет сказать, что ему надоело слушать вой — пальнул в темноту наугад, попал или нет, не знает. Собака завизжала и удрала. Потом и найдут труп, так не осудят же его за собаку.

— Какой же я болван! — искренне воскликнул Иван.

Завозин засмеялся.

— Шибко не огорчайся. Многие бы на твоем месте так же промахнулись. С кем угодно могло случиться.

— Но вы же сразу разобрались.

Завозин покачал головой.

— Куда там. Первое, что меня насторожило — свидетели. Липовые они все получались. Это одно и насторожило. А связать, что к чему, не видел возможности. Лыжи посреди сугроба и меня сбили с панталыку. С утра хотел начинать оттуда, от этого следа. Но когда ты про дрова рассказал, зародилось подозрение. Что-то тут не так. А уж когда упомянул про канистры, мелькнуло в уме — пожар! А зачем нужен пожар, известно. А как одно с другим связывалось — лыжи в сугробе и пожар — ничего не понимал.

— И меня эти лыжи сбили с толку.

— Так тебя сбить немного хитрости нужно, — послышался голос тетки Ирины (вот ведь старая, не спит!) — У тебя другое на уме было.

— Теть Ира... — пробормотал Иван.

— В краску не вводите человека, — рассмеялся Завозин.

— А ничего. Пущай покраснеет. Говорили же все ему: Шиляк убил. Так ему надо было в Петляево ехать — тама, в интернате искать.

Иван посмотрел на следователя: интересно, сказали ему что-нибудь слова про интернат? Если и сказали, так виду он не подал.

— Спать уже пора. Утро скоро, — сказал Завозин.