Химия чувств. Тинктура доктора Джекила - Бет Фантаски

Тристен встал позади меня, взял за плечи обеими руками — он словно опять пытался меня поддержать.

— Джилл, — мягко сказал он. — Я говорил, что тебе станет лучше, и я не солгал. Но на это нужно время. Когда исчезла моя мама, первые два года я вспоминал ее ежедневно. А сейчас я уже стараюсь примириться с мыслью, что начинаю ее забывать. Надо ведь как-то жить дальше, согласна?

Я резко повернулась к нему, на миг забыв о собственном горе:

—Твоя мама исчезла?

—Да, — ответил Тристен, так и не выпуская меня из объятий. — Около трех лет назад.

Исчезла. Это было какое-то волшебное слово. Услышав его, я подумала о красном бархатном занавесе, о мужчинах в черных плащах и женщинах в блестящих костюмах — их закрывали в высоких ящиках, и они исчезали... а потом опять появлялись. И снова надела очки и внимательно посмотрела в лицо Тристена: я ожидала увидеть там какую-то надежду...

—Ты думаешь...

— Она умерла. — Он говорил сухо. — Я уверен, что ее убили, хотя мой отец так не считает и дело официально не закрыто.

— Мне так жаль, — с ужасом прошептала я. — Очень жаль.

Вдруг все стало ясно. Как Тристен оказался на кладбище и как он понял, что я была на грани срыва.

— Ничего страшного, Джил. — Он словно успокаивал меня, в то время как утешать его должна была я. — Ничего страшного.

Мы стояли лицом друг к другу, мы были даже ближе, чем на похоронах отца, и мне было тепло и комфортно с ним. Наконец я встретила человека, понимавшего мое горе. Сильного человека. Очень сильного. Сила и притягательность Тристена были видны издалека. Его рост, осанка, взрослые черты лица...

В лунном свете, пробивавшемся через грязные окна, я заметила на щеках Тристена темную щетину, темнее копны пепельных волос, спадавшей на лоб. У большинства моих одноклассников лица были еще почти детскими, в отличие от Тристена. Я заглянула в его темные карие глаза, теплые и очень печальные. Он человек непростой, но прекрасный, как его музыка.

Я крепче вцепилась в фотографию, которую все еще держала в руках, вспомнила отца и вдруг снова почувствовала себя предательницей. Я страдала, но сквозь страдания пробивалось что-то еще...

Мы с Тристеном так и стояли, глядя друг другу в глаза, еще какое-то время. Но потом он быстро взглянул куда-то вдаль:

— Это?..

Я повернулась и поняла: на самой верхней полке в углу кабинета он увидел тот самый ящик.

Глава 16

Джилл

— Да, это он, — ответила я. Но Тристен уже скинул с плеча сумку, которую взял с собой наверх, и направился к полкам, где стоял ящик. Он смотрел на него почти так же, как я только что смотрела на портрет отца. Я зажгла свет.

Тристен стоял как вкопанный и пристально смотрел на коробку, поглаживая ее я напряженно о чем-то думая.

— Тристен?

Он поднял на меня взгляд — и впервые показался неуверенным, но быстро опомнился:

— Джилл, скрепка у тебя есть?

— Что?

— Чтобы замок вскрыть, — пояснил Тристен, ставя ящик на стол. Он выдвинул кресло и сел, мне тут же захотелось согнать его. Это было папино кресло...

Я подошла и встала рядом:

— А ты умеешь?

— Конечно, — сказал Тристен, словно этот навык должен иметь каждый. — Это не сложно, особенно если замок, как тут, навесной. В Интернете полно обучалок.

— Мы сейчас будем открывать? — спросила я, когда он залез в ящик стола и принялся там шарить. — Прямо сейчас?

— Да. — Тристен запустил руку глубже. — Почему нет-то?

— Подожди, — сказала я. Он действовал слишком быстро, трогал отцовские вещи...

Но он уже нашел то, что искал. Его пальцы действовали уверенно: он разогнул скрепку, согнул один конец углом, вставил его в замок и принялся вертеть там так, точно это было его обычным занятием.

— Тристен... — Не зря ли мы это затеяли? Мне нужно время, чтобы подумать. И может быть, даже отказаться от этой затеи.

Поздно. Похоже, даже Тристен удивился, легко и почти мгновенно открыв замок.

— Джилл, ну и дела, — твердил он без конца, орудуя скрепкой, но, когда откинул крышку, воскликнул: — Черт! — И мы оба заглянули в ящик. — Офигеть!

Глава 17

Тристен

Вообще-то я слегка сомневался в том, что Джилл не лукавила, рассказывая про свой семейный секрет, но, когда я открыл этот ящик и увидел пожелтевшие листы с выцветшими записями, сделанными неразборчивым почерком, все стало на свои места. Я был просто в шоке...

Опыт от 7 октября 1856года...Добавлено 3 грамма фосфора...

— Господи боже, — пробормотал я, листая бумаги. — Твою ма...

— Похоже, это действительно то, о чем говорил отец, — сказала Джилл; она тоже явно была встревожена. — Опыты.

— Да, — согласился я, не в состоянии оторваться от записей.

Выпил пол-литра...

— Неужели? — выдавил я, качая головой. — Неужели это правда?

Я старался не показывать своего нетерпения, но понимал, что Джилл все равно заметила его. Даже не глядя в ее сторону, я сказал:

— Стоит начать немедленно. Только давай постараемся пока сохранить все это в тайне, будем работать после школы. Этому дураку Мессершмидту не обязательно что-либо рассказывать. Он может вмешаться и даже попытается остановить нас.

— Что? — Джилл удивилась. — Тристен...

Но я ее почти не слышал.

— Встретимся завтра вечером в школе, — сказал я, запустил в ящик руку и достал толстую стопку бумаг, при этом изо всех сил стараясь унять дрожь в пальцах. Работы предстояло много. — Надо будет расшифровать все опыты, а их ведь немало…

На первой странице в верхнем левом углу я увидел надпись: «Научный дневник Г. Джекила». Я остолбенел.

Вот оно, имя человека, которого так часто проклинал дед. Записи нечеткие, но прочесть можно.

Изо всех сил старясь подавить волнение и касаясь ветхих листов как можно аккуратнее, я перевернул несколько листов. «Добавление 0,2 грамма натрия не производит видимых изменений в поведении...»

Не веря своим глазам, я прочел эту строчку снова. Видимых изменений...

Неужели заявления отца Джилл могли быть правдой? Неужели я действительно докопался до корней своего злополучного семейного древа?

— Тристен?

Я был настолько поглощен своими мыслями и планами, что не ответил.

— Тристен?

Снова прозвучало мое имя, меня осторожно постучали по плечу, я поднял взгляд и вспомнил, что не один. На меня смотрела Джилл Джекел, в ее каре-зеленых глазах читалось любопытство — и огромная неуверенность. Наконец я увидел эти глаза! Когда вслух говорил об исчезновении мамы — впервые с тех пор, как мы переехали сюда из Англии. Глаза Джилл оказались красивыми и умными.

— Тристен, — отважилась сказать она звенящим от страха голосом. — Скажи мне честно, почему ты вдруг захотел принять участие в этом конкурсе? Почему ты пришел?

Я ждал, что Джилл задаст мне этот вопрос, если в ящике действительно окажется то, о чем говорил ее отец, и если мы начнем воплощать в жизнь мои планы. Она — умная девушка и не пошла бы на это без вопросов. В отличие от Тодда Флика, который собирался работать с Дарси Грей, скромница Джилл претендовала на роль партнера, а не ассистента. К Тому же ее наверняка удивило то возбуждение, в которое повергли меня найденные записи.

Так что я решился — взял свою сумку, лежавшую у ног, и достал из нее свою «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда». Я протянул ее Джилл, думая о том, насколько все же невероятно то, что я встретил единственного на этой земле человека, владевшего ключом к спасению моего рассудка, и спросил отнюдь не риторически:

— Джилл, ты веришь в совпадения? Или в судьбу?

Глава 18

Джилл

— В совпадения или судьбу? Вот уж и не знаю, Тристен, — ответила я смущенно и испугалась. Он предлагал заниматься в школе тайно, когда там никого не будет, и ничего при этом не говорить учителю. Я на такое пойти не могла. Я посмотрела на часы, стоявшие на отцовском столе. Мама скоро придет. — О чем ты? И зачем ты принес книгу?

Я потянулась за ней, но Тристен плавно отвел руку. Еще одна вещь, которую, похоже, нельзя трогать, по крайней мере, мне,

— Еe, Джилл, подарил мне мой дед Хайд, Человек, благодаря которому я полюбил музыку и который был моим первым учителем. Он задал мне курс на будущее, и он же уверял меня, что в этом романе описывается мое прошлое.

— Что? — В замешательстве я опустилась на стул, стоявший рядом со столом отца, — Не понимаю.

— Твой отец считал, что вы являетесь родственниками доктора Генри Джекила, а мой дед уверял, что я — прямой потомок того самого «злодея Хайда».