Порочные ангелы (ЛП) - Халле Карина

Я поняла. Жизнь Луизы Чавес теперь закончена и нет пути назад.

Осталась только Луиза Рейес.

И она будет жить в море боли.

Мою девственность Сальвадор забрал на заднем сидении этого лимузина, за несколько минут до того, как мы достигли дома на пляже. Радует только то, что это произошло быстро. Конечно, это не уменьшило боль — ужасную, разрывающую на части боль — но мне хотя бы не пришлось терпеть унижение слишком долго.

Он вовсе не был нежным, добрым или хотя бы благородным; он обращался со мной как с куском мяса или как с частью своего имущества. Если секс такой всегда, то я не представляю, как кто-то может этим наслаждаться. У меня не было права голоса, не было и никаких других прав. Я принадлежала ему, хотела я этого или нет, и он мог иметь меня в любое время. Мои собственные чувства и желания никого не волновали.

Повторения я не хотела. Мне было больно, чертовски больно, и я пыталась не просыпаться как можно дольше, оттягивая свое первое утро с ним в качестве супруга. Но Сальвадор не верил в слово «нет»; не важно, как часто я его повторяла или как сильно я боролась… На самом деле, ему даже нравилось, когда я это делала. Он обнажал свое раздутое, уродливое тело и насиловал меня с такой ухмылкой на лице, которую не смогла бы полюбить даже его мать.

Если у него вообще есть мать. Не могу представить, чтобы кто-нибудь вырастил это чудовище. Думая о нем, как о маленьком мальчике, я осознаю, что в его сердце не было чистоты. Он был из тех детей, которые засовывают в пасть собакам петарды, дерутся на игровой площадке и плюют в приготовленную бабушкой еду. Я задумывалась об этих вещах, пытаясь понять, как можно стать таким мерзким и ненавистным человеком, в то время как он разрушал меня изнутри.

Ему не было достаточно того, что у меня все болит, и я уязвима; если я хоть немного сопротивлялась, он утверждал свое господство надо мной.

— Миссис Рейес, — зовет экономка с балкона позади меня.

Я сижу на пляже, где теплый Тихий океан плещется у моих ног и задевает кромку моего платья. Сижу здесь уже несколько часов, и знаю, что она зовет меня на ланч, но я не смогла бы есть, даже если бы попыталась.

Я игнорирую ее, смотря на свои руки, покрытые отметками и уродливыми синяками, так хорошо заметными при дневном свете. На долю секунды сильнейший страх наполняет мою грудную клетку как ледяная вода, и я задумываюсь о том, чтобы нырнуть прямо в океан и плыть, пока не утону.

Но это почти невозможно: слева от меня, наполовину скрывшись за пальмами, стоят охранники, наблюдая за имуществом и мной; я не вижу, кто находится справа, но точно знаю, что они не позволят мне утонуть.

Не позволят мне избежать моей участи.

Наш медовый месяц длится уже неделю. За все это время у меня не было возможности поговорить с родителями по телефону; также у меня не было возможности покинуть собственность Сальвадора, даже с охраной. Сальвадор обычно находится здесь ночью и утром, систематически избивая и насилуя меня. Однажды он заставил меня делать непристойные вещи с Дэвидом, его правой рукой, и, когда я отказалась, он приставил пистолет к моему виску. Часть меня хотела продолжить отказываться, чтобы он нажал на курок, но другая часть знала, что он этого не сделает: я являлась его женой всего несколько дней, и у него оставалась еще целая жизнь, чтобы наслаждаться моими страданиями.

— Миссис Рейес, — повторяет экономка. — Ланч готов. Мистер Рейес будет есть вместе с вами.

Значит, он сегодня дома. Да я просто счастливчик. Мне хочется закричать ей, что я Луиза Чавес, а Сальвадор может идти в задницу, но сейчас я уже знаю, как играть в эту игру: меня накажут в любом случае, но, чем лучше я себя веду, тем меньше наказание. После той поездки на лимузине, я научилась не перечить Сальвадору; после первого утра, я научилась не отказывать ему и после того, что он заставил меня делать с Дэвидом, я научилась не подвергать сомнению его слова. Да, я научилась многому за довольно короткий срок.

Вынужденное образование для жены наркобарона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги, стряхивая песок с платья. Мои волосы взметаются вокруг меня как темный шарф, пойманные прохладным океанским бризом. Закрываю глаза, и представляю на мгновение, какого это, жить без страха и чувствовать счастье и любовь мужчины. Мое сердце практически разбивается, когда я понимаю, что у меня ни за что такого не будет, пока жив Сальвадор.

Направляясь с тяжелым сердцем к пляжному дому, я пытаюсь думать о том, что моим родителям теперь лучше. Также пытаюсь думать о том, что и мне теперь лучше: не нужно работать на Бруно и волноваться о том, как бы пережить еще один день.

Но дело в том, что мне не лучше, так же, как и моим родителям. Бруно, бесконечная работа и страх того, что я не смогу дать родителям то, что они заслуживают — я бы вернула это все, если бы могла. Я поняла, что то, что я имела не было в действительности совсем плохим, и, если бы я могла вернуть свою старую жизнь, я бы это сделала. Но я отдала все, что у меня было в надежде получить больше.

Конечно, на самом деле у меня не было выбора — я не могла отказать Сальвадору. Но, как сказала мама, выбор есть всегда, и сейчас я начинаю задумываться о том, что сделала неправильный.

Меньшее из двух зол оказалось большим.

Глава 6

Хавьер

— Наконец-то я встретил того самого Хавьера Берналя, — напротив меня садится мужчина, во рту которого покачивается сигарета.

Я быстро выхватываю ее из его губ, разламываю на две части и бросаю на землю рядом с нами.

Он шокировано смотрит на меня, но этот взгляд исчезает через секунду, что я примечаю, ведь хорошо иметь при себе человека, который схватывает все на лету.

— Курить запрещено, — говорю я, прожигая его глазами, и указываю подбородком в сторону висящего на стене знака

Бару абсолютно наплевать, курят здесь люди или нет, и висит этот знак только потому, что так положено. Но смысл не в этом; просто этот мужчина должен знать, кто здесь устанавливает правила. Я слышал о Хуанито, хотя абсолютно нет смысла запоминать его имя: он нужен мне только для одного дела, поэтому, чем меньше я знаю о нем, тем лучше.

Он кивает, а на его лице по-прежнему легкая нерешительная улыбка. Это тоже хорошо. Ты можешь не показывать страха, но все равно должен опасаться тех, кто сильнее тебя.

Должен опасаться меня.

— А пить можно? — спрашивает он, поднимая свою бутылку пива.

О, так у него еще и чувство юмора есть. Благодаря этому с ним будет легче работать; могу даже сказать, что мне жаль, но чувство юмора не спасет его в конце, потому что я убивал даже самых веселых ублюдков, которых когда-либо встречал. Они заставляли меня смеяться, даже когда их голова валялась на земле отделившись от тела.

— Конечно, — отвечаю я ему, поднимая стакан текилы. — За новые начинания.

Мы пьем свои напитки, пока на заднем фоне звучит какая-то баллада от мексиканского поп-идола. Этот бар один из немногих, в которые я могу пойти и отдохнуть, не беспокоясь о разбавленной выпивке и грубых клиентах. Я плачу владельцам этого бара, также как и всем должностным лицам в этом городе и штате Дуранго, и не боюсь того, что прибудет картель конкурентов и снесет мне голову или меня посадит Генеральный прокурор Мексики. Как бы я не ненавидел признавать это, но, пока я не получу доставочную полосу эфедры Сальвадора Рейеса и не добавлю новые пути для опиума, кокаина и марихуаны, меня никто не будет преследовать. Только вместе с силой и властью приходит опасность стать врагом народа номер один. Прямо сейчас, самый желаемый наркобарон в стране — Сальвадор Рейес. Не то чтобы полиция или кто-нибудь еще делали что-то, чтобы остановить его.

Что касается меня, то я больше боюсь конкурентов, чем власти. Я нечист во всех отношениях, к примеру: не могу даже шагу сделать в сторону Соединенных Штатов Америки. В последний раз, когда я был там, меня арестовали за транспортировку наркотиков. Там была незначительная путаница, и я вовсе не продавал наркоту, просто пытался получить залог на продвижение, но была пролита кровь, и ввязались федералы. Вероятно, им нечем больше заняться, кроме как беспокоиться о нас, мексиканцах.