Гибель “Аякса” - Павел Вежинов

- Зачем тебе этот урод? - морщился Сеймур. - Если бы можно было ее хотя бы зажарить на вертеле…

Свинка вздрогнула и мрачно посмотрела на нас.

- Тише, - сказал я. - Может быть, она нас понимает.

- Не удивлюсь, - ухмыльнулся Сеймур. - От урода можно ожидать всего, даже того, что он при удобном случае перегрызет тебе горло.

- Она меня любит, - возразил я…

С Адой что-то происходило. Ее ласковый взгляд потерял свою былую жизнерадостность. Он стал намного глубже, и в этой глубине чувствовалась скрытая печаль. Тем не менее она все так же весело и непринужденно болтала со своими друзьями. Все так же нежно заботилась о своем Толе, который, кстати, полностью излечился. Он был, как я уже говорил, океанологом и целыми днями пропадал в своем рабочем кабинете. А в свободное время бешено тренировался. Я ни в коем случае не решился бы выйти против него на ринг.

И Бессонов как будто поустал. Сейчас не он ко мне, а я чуть не каждый день забегал к нему. Чаще всего он предавался воспоминаниям - о своем детстве, о юности. Об отце, о дедушках и бабушках. Казалось, воспоминания стали основной его духовной пищей. Я подумал было, что это признак старения. Но нет - просто он тосковал по Земле, по табаку для своей трубки, по настоящим земным деревьям и цветам.

Но работал он по-прежнему самоотверженно. А так как все сюжеты были давно исчерпаны, Бессонов с особой энергией и страстью занимался монтажом. Можно было сидеть на Елисейских полях и наблюдать Вестминстерское аббатство или Ниагарский водопад. Как-то под Новый год он показал нам “бал призраков”, который готовил несколько месяцев из подручных материалов.

В последнее время я часто заставал его напевающим под нос какую-нибудь песенку. Иногда он аккомпанировал себе на гитаре. Пел он тихо, немного грустно, как-то особенно вслушиваясь в свой хрипловатый, но приятный голос.

- Володя, - сказал я однажды. - Я слышал одну старую песню…

- Какую?

- “Крутится, вертится шар голубой…”

Лицо его засветилось.

- Молодец! - воскликнул он. - Я все думал, какую бы песню припомнить. Вот она…

Он приложил ухо к деке гитары, потрогал струны и, выпрямившись, лихо запел:

Крутится, вертится шар голубой,

Крутится, вертится над головой…

И долго потом звучала у меня в душе эта чудная старая песенка.

Тормозные реакторы “Аякса” заглохли - мы вышли на орбиту вокруг Регины. Мы были все же довольно далеко от планеты - на видеоэкранах она выглядела, как Луна во время полнолуния.

Наступил великий час Знания, час отчаяния или надежды. В течение последних дней люди едва прикасались к еде. Все были переполнены тревожным ожиданием. Только Сеймур выглядел вполне спокойным; чуть заметная ироническая улыбка не сходила с его губ.

- Никаких чертей мы там не обнаружим! Иначе они давно уже вошли бы с нами в радиосвязь…

- Может быть, они еще не изобрели радио, - парировал я. - Может, они до этого никогда не дойдут. Почему обязательно связывать разум с техникой?

- При сходных условиях… - начал он.

- Никакие условия не могут быть совсем схожими, - возразил я. - Представь себе, что у них есть радиосвязь на физиологической основе… Но слабой мощности.

- Чепуха! - презрительно буркнул он.

Я хорошо понимал его. Больше чумы он боялся бьющих через край надежд. Он опасался, что разочарование приведет к новой волне душевных заболеваний. И разумеется, был прав.

Первые же сведения были удручающими. Регина оказалась просто-напросто ледяной пустыней. Правда, имелись и свободные океаны, занимающие около трети поверхности. Но все остальное было покрыто льдом. Специалисты были единодушны - при таких обстоятельствах на Регине не может быть разумной жизни. Даже если в далекие геологические эры и существовала жизнь или даже цивилизация, то она не могла бы устоять против тысячелетнего процесса оледенения.

Так говорили специалисты. Это было логично, но никому не хотелось верить в это. Почему бы и не уцелеть разумным существам? Ведь они могли жить как амфибии в океане…

Наши телескопы были достаточно мощными, но в их объективы не попадало ничего, кроме сугробов и ледяных образований. Фотографии были просто обезнадеживающими - они ничем не отличались от земных арктических снимков.

Но некоторые данные были удивительны. Прежде всего атмосфера: она была намного тоньше и разреженнее земной, но зато очень богата кислородом. И температуры были не так уж низки - минус десять-пятнадцать градусов на экваторе днем. Были запущены три зонда, два из которых вернулись на “Аякс”. Первый установил наличие бактериальной среды на поверхности планеты. Другой принес пробу из океана - она была чрезвычайно богата планктоном и низшей растительностью. Третий зонд, снабженный телепередатчиком, остался на планете.. Днем и ночью возле экранов дежурили специалисты. И они увидели потрясающие вещи - какие-то темные гладкие предметы двигались возле поверхности и в глубине океана - что-то вроде подлодок или гигантских рыб. Однажды какие-то странные белые предметы пролетели в воздухе - может, хлопья снега, поднятые ветром, а может, и птицы.

Научный совет “Аякса” был совершенно сбит с толку. Ни одна гипотеза не давала удовлетворительного объяснения виденного. Медленное и постепенное остывание планеты из-за уменьшения активности здешнего солнца предполагало совсем иную картину. И все же факты оставались фактами. Очевидно, в океане имелось изобилие растительности, которая выделяла кислород. И, по всей видимости, существовала какая-то жизнь - может быть, рыбы и даже млекопитающие, которые легко переносили оледенение.

Дела совсем запутались, когда в следующих пробах были обнаружены некоторые вирусы, обычно связанные с более высокими формами белкового обмена. Мы попали на планету, очень похожую на нашу и все-таки резко отличную от Земли.

Подошло время сделать решительный шаг - послать на Регину одну из наших ракет с экипажем. На борту у нас было всего три ракеты - самая большая на десять мест. Оставалось выяснить, не будет ли бактериальная и вирусная среда планеты опасной Для человека.

После некоторого разочарования население звездолета вновь оживилось. Каждый лихорадочно занимался по своей специальности, обрабатывая пробы. Я включился в группу биологов. Никаких неожиданностей не случилось. И клеточный и молекулярный состав проб ничем не отличался от земного. Те же самые аминокислоты, те же молекулярные цепочки, тот же обмен, г0 же размножение. Не произошло ни малейшее сенсации. Теоретически ни вирусная, ни бактериальная среды не могли быть опасны для людей. Но все это надлежало проверить и практически. Что касается состава воздуха, атмосферного давления и силы, гравитации - ничего лучше нельзя было и желать. Мы должны были чувствовать себя почти как на Земле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});