Как государство богатеет… Путеводитель по исторической социологии - Дмитрий Яковлевич Травин

совершенно правильную общую схему развития общества. И в этом смысле его теория модернизации верна. Она не опровергнута поверхностными критиками. Другое дело, что она в полном смысле схематична. «Система современных обществ» – краткая работа, где нет места для множества важных деталей, объясняющих, как и почему та или иная страна сумела модернизироваться. Даже отличия Англии от Франции изложены схематично. А уж о причинах проблем Испании, Германии, или тем более России, из книги Парсонса трудно что-то узнать. Поэтому за десятилетия, прошедшие с момента создания теории модернизации Парсонса, появилось множество научных работ, рассказывающих о том, как конкретно шли преобразования в разных странах в разные годы. Эти книги, по сути дела, дополняют и совершенствуют теорию модернизации даже в том случае, когда формально ее критикуют. И без этаких работ невозможно представить себе эту теорию так же, как без книги Парсонса.

Три пути в современный мир

Баррингтон Мур показывает, как все на самом деле непросто

Для того чтобы теория модернизации превратилась из голой схемы в серьезный научный анализ, необходим детальный разбор вопросов, связанных с особенностями исторического пути разных стран. Необходимо четко понимать, почему, скажем, английский путь к современности отличался от французского, почему германский оказался столь жестоким и кровавым, почему испанский характеризовался быстрым стартом, за которым последовало резкое замедление, почему великий Китай «проспал два столетия» и, конечно же, почему российский путь завел нас в марксистский тупик, притом что не Россия породила марксизм. Одним из первых ученых, взявшихся за осуществление таких историко-социологических исследований, был американский социолог Баррингтон Мур младший, опубликовавший в 1966 году книгу «Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира» (М.: Изд. дом ВШЭ, 2016).

Данного автора не принято относить к числу классиков теории модернизации, но он постоянно использует это понятие в своей книге. Модернизация для него – это не концепция, а просто процесс движения народов к современному состоянию. И он фактически сам выстраивает концепцию, объясняющую, по каким трем важнейшим дорогам это движение осуществлялось в истории человечества.

Мне представляется, что Мур был настоящим новатором в своем подходе и не случайно его книга актуальна по сей день. Она с полным правом может считаться классикой исторической социологии. Если сказать предельно просто, то в старом популярном марксистском подходе делался упор на классовую борьбу, поскольку главным являлся вопрос о переходе от одной социально-экономической формации к другой. Такие интересующие нас сейчас «детали», как внезапное появление диктатуры, процесс «буржуазной» демократизации, быстрое экономическое развитие одних и долгий застой других стран, оказываются в марксизме малозначащими промежуточными явлениями на пути от классового к бесклассовому обществу. В книге Баррингтона Мура упор делается не на огромные расплывчатые классы, которые на самом деле никогда не вступают в борьбу «единым фронтом», а на отдельные социальные группы. И вдруг оказывается, что от того, как эти группы взаимодействуют между собой, от того, враждуют ли они, а может, сотрудничают, от того, в каком отношении они находятся с монархией, и от ряда других факторов зависит, будет ли общество развиваться мирным демократическим путем (Англия XVIII–XIX веков) или двигаться к демократии через революции (Франция XVIII–XIX столетий), а может, формировать кровавую диктатуру без кровопролитных революций (Германия ХХ века) или же с революциями и гражданскими войнами (Россия ХХ века). Баррингтон Мур как будто бы брал пазл, состоящий из одинаковых элементов, перекладывал «пазлинки» различными способами, отражая на своей картинке различные условия, существовавшие в Англии, Франции, США, Китае, Японии, Индии, и получал объяснения того, почему Англия не Франция, а Франция не Америка. Автор «Социальных истоков диктатуры и демократии» показал, по сути дела, как из важных различий исторического пути народов (даже таких близких по своей культуре, как народы европейские) могут получиться различные (иногда трагичные для миллионов людей) «загогулины».

Демократический путь к современности

Как возникает демократия? «Первым условием демократического развития, установленным в нашем анализе, – отмечает Баррингтон Мур, – было возникновение баланса сил, помогающего избежать как слишком мощной королевской власти, так и слишком независимой землевладельческой аристократии» [Мур 2016: 386]. При этом «второе необходимое условие – поворот к подходящей форме коммерческого сельского хозяйства либо со стороны землевладельческой аристократии, либо со стороны крестьянства» [Там же].

Самый яркий пример такого развития – это Англия в XVI–XIX веках. Объективно представившаяся англичанам возможность хорошо зарабатывать на продаже шерсти стимулировала как крестьян-йоменов, так и помещиков-джентри активно заниматься бизнесом, огораживая общинные земли и стремясь утвердить в аграрной сфере настоящую частную собственность Нового времени вместо размытой системы средневековых земельных владений.

Коммерциализация сельского хозяйства означала переход от феодального сеньора, который был в худшем случае беззаконным тираном, а в лучшем случае – деспотичным отцом, к господину, который был ближе к проницательному дельцу, эксплуатирующему материальные ресурсы поместья с расчетом на прибыль и эффективность [Там же: 25].

Английское государство по разным причинам стремилось вмешиваться в дела формирующихся частных собственников и ограничивать их права. Что, конечно, ни йоменам, ни джентри не нравилось. Поэтому главным вопросом восстания 1640-х годов стала борьба «против вмешательства короля и радикалов низших сословий в права собственности землевладельцев» [Там же: 31]. В отличие от марксистов, для которых монарх – это всегда представитель господствующего феодального класса, Баррингтон Мур пишет, что «в результате войны (гражданской. – Д. Т.) был устранен король как последняя защита крестьянства от посягательств со стороны высших классов землевладельцев» [Там же: 34]. Королевскую власть в Англии потом, правда, восстановили, но долгие перипетии борьбы за власть сформировали баланс между монархом и парламентом. Ни одна сторона не могла подавить другую.

Мы, воспитанные на советском марксизме, привыкли жалеть крестьян, страдавших от огораживания. В эмоциональном плане их, конечно, и впрямь жаль. Но резкое уменьшение численности крестьянского класса, превращение одной части селян в богатеев-йоменов или успешных фермеров-арендаторов, а другой части – в городских наемных рабочих «означало, что модернизация продвигалась в Англии при отсутствии запаса консервативных и реакционных сил, которые на определенном этапе существовали в Германии и Японии, не говоря уж об Индии. Кроме того, это, разумеется, снимало с исторической повестки возможность крестьянской революции на русский или китайский манер» [Там же: 42].

Авторитарный путь к современности

Оставим в стороне французский и американский опыт, который подробно разбирает автор «Социальных истоков», и отметим, что такие страны, как Германия и Япония, модернизировались совершенно иным путем, нежели Англия, Франция и США. Баррингтон Мур полагает, что в основе этих автократий находились реакционные коалиции, опасавшиеся за свое экономическое положение из-за конкуренции со стороны более эффективных сельскохозяйственных стран. Например, экспорт дешевого зерна из Америки в конце XIX века подрывал позиции юнкеров и крестьян в Германии. Они хотели автократии, готовой их защитить, тогда как, скажем, в Англии подобной потребности у аграрных классов не возникало [Там же: 46–49, 391].

В Японии нижние слои самураев вообще не занимались никакой хозяйственной деятельностью. Они превратились «в странствующих искателей приключений, ронинов, не состоявших ни у кого на службе и готовых ввязаться в любую авантюру [Там же: 217]. Эти люди, радикально отличавшиеся от английских джентри и даже французских аристократов, имевших экономические интересы, связанные с ведением хозяйства или хотя бы с государственной службой, готовы были стать инструментом любого насилия и хорошо поддавались реакционному влиянию. Свои экономические интересы в Японии имела, конечно, буржуазия, но она была слабой, покорной и опасливой, а потому не могла противостоять влиянию консерваторов.

В общем, сильные группы в этих странах были настроены на то, чтобы двигаться вперед, ничего по большому счету не меняя. Как написал Баррингтон Мур, они хотели «провести модернизацию без изменения социальной структуры» [Там же: 395]. Единственным вариантом такой «консервативной модернизации» оказался милитаризм, сплотивший высшие классы и направивший агрессию вовне, для того чтобы и другие группы населения получили какие-то выгоды от консерватизма. Если не материальные, то хотя бы моральные: гордость за свою державу, за победу над врагами, за господство над значительной частью мира.

Получилось так, что в Англии разные модернизаторские группы элиты объединялись в политические партии, соперничали друг с другом за народную поддержку и не давали противнику монополизировать государство, тогда как в Германии или Японии элита сплотилась под властью государства для того, чтобы контролировать широкие народные массы и временами создавать у них иллюзию успешной модернизации.

Революционный путь к современности

Этот вариант Мур разбирает в основном на примере Китая. Крестьянская революция с его точки зрения возникает тогда, когда господствующие группы в деревне не коммерциализируются и повышают свое благосостояние в значительной степени за счет эксплуатации крестьянства, но при этом