Персефона - Иннокентий Сергеев

Листья взметнулись в немом крике, и не выдержав исступления молчания, стали падать, шурша и кружась, и хризантемы вспыхнули и разгорелись. А потом исчез и этот последний танец, и чёрные ветви поникли, пойманные сетью дождей, неразрешимое движение стало камнем - поступь Владычицы, обращающей всё живое в лёд. И сгинула рыжая лисица лесов, и замерло пёсье дыхание полей. Я понял, что становлюсь камнем скалы, и тогда я вышел на лестничную площадку и закрыл за собой дверь. И обрезав якорную цепь, поспешил к острову поездов, вокзалу, где гудки тоскливы, и железные чудища, единственным глазом своим рассекая мрак, шарят по рельсам. Где бы ты ни шёл, ты никогда не идёшь один. Где начало похода? Начинать принято с гибели. - А вы куда едете? - Возвращаюсь... - Домой? Где он, наш дом? - Сколько бы ни было царств, это отблески одного царства. Сколько раз уже рушилась Троя. - Чем ярче будешь гореть, тем быстрее погаснешь. Волнения укорачивают жизнь. Мне уже семьдесят лет, и я думаю прожить ещё столько же, а почему? Я положил себе за правило - никаких стрессов, никакого волнения. Зачем погонять себя? Помните притчу про двух верблюдов? Один добегает до финиша и падает, а другой медленно, но верно тянет свою поклажу по пустыне. - По каменистой пустыне... Не человек - челюсть, жующая скуку. Грохот железа вагонов. Мутные стёкла. Поля, оголённые выстрелом холода. Где начало этого похода? Рождение Христа? Билл Хэйли и "Кометы"? Вудсток? - Но я знаю тех, кто избрали первое. Как вы сказали про верблюдов? - Что один из них умирает скорее. - А другой влачит свою старость по каменистой пустыне. - Старость - единственный способ жить долго, это не я сказал... - Не вы. - И что же те, другие? Много их осталось в живых? - Моцарт, Бодлер, Моррисон умерли? Меркури!.. Смерть она разной бывает можно копошиться и быть трупом. - Я не знаю, что такое смерть. Смерть... Это говорите не вы, а ваш страх. Смерть - она зеркало... Вечное продолжение жизни и её волшебный кристалл. Вы боитесь её и бежите облачиться в рубище старости. Изображаете жизнь, только жизнь ли это? Я знаю многих избравших иное. Они взошли на корабль и отправились в путь. Море, ведь оно тоже бывает разным. Страх, порождающий чудовищ, и глаза звёзд, разбросанные по миру. Огни.

........................................................................... - Уже сходите?

...........................................................................

Ветер громыхает жестью. Запах бензина и какого-то растворителя... Или это запах духов? Захлебнувшись стылой водой, деревья простужено кашляют. Жизнь прячется под серой власяницей. Как безнадёжный больной, для которого смерть - избавление. Эта радость при виде первого снега... Где-то ты сейчас, Лиза? Среди сверкающих зеркал? В магазине мехов? Память - яд. Тоска - яд. Бессилие - колея, даже когда оно надевает маску воли и решимости. А колея - убийца свободы. С чего она начинается? С сомнения? Вражды? Когда тебя норовит лягнуть каждый, и тебе хочется лягать каждого и всех так, ни мало не задумываясь, кормят мегеру с ложечки. Холодное пламя битвы. Разве это победа, когда теряешь то единственное, за что, вообще, стоит бороться? "Ещё одна такая победа..."- сказал Пирр. Наполеон. Говорят, его поход в Россию был цепью побед, приведших к поражению. Холод сгубил его войско. Когда холодно снаружи, это ещё не так страшно, если ты можешь согреться, а вот когда холод внутри, куда ты спрячешься? Не укрыться от него и не спастись. Битвы, битвы, весь путь - битвы... Войско стережёт счастье? Собака, приставленная к стаду. Трава-паразит, выросшая из семян зла. Воины. Общественное благо... Разве это воины? Брось им кусок мяса, и они перегрызутся из-за него. Колея... да, многие погибли в ней... накатанный путь... сколько сил нужно, чтобы разорвать её? Есть ли колея своя и чужая? У узников бывают "свои" тюрьмы? Закрытые киоски. Летом здесь было полно палаток. Это братское кладбище, колея. Автобусная остановка. Подойдёт через пару минут. Девушка с лотком стоит. И парень с ней. Интересно, что у них там? Значки? Движение против наркотиков. И никаких рекламных улыбочек. Стоят молча как призраки. Уйти - ещё не значит, освободиться... А вот и автобус. Разрушить ещё не значит уйти. Уйти в забвение просто. Память - боль, и когда так болит, хочется забыться. Чего же мы так хотим, вспомнить или забыть? Разве не все мы ищем забвения? Только что не все идут за ним в страну лотосов... Это шоссе я знаю. На этих склонах овец пасут. А сейчас будет море. Вот оно. И река, падающая в его объятия. Море здесь всегда спокойно. Поезд. Наверное, задержался на станции. Голосит, а настичь не может - рельсы мешают. Скрылся. Да, море, оно разным бывает. Вот оно спокойно, а вот затягивает в круговороты. Сама жизнь... Мы говорим "жизнь", как будто это не пустой звук, все эти наши "понятия в себе" - такая чушь. Всё, что они выражают это наше бессилие что-либо выразить, пустота... И в этой пустоте тесно. Как тот дед. Думает, зубами вцепился в жизнь... Челюсть, жующая скуку. Другая крайность тоже бывает. И эти истошные подвиги... ещё одно слово "подвиг", а под него подсовывай, что хочешь. За каждым подвигом какое-нибудь безобразие... - Билет? Да, пожалуйста. На все деньги, сколько хватит... ...да, но можно, конечно, и так сказать, что подвиг - это искупление какого-нибудь безобразия. Труднее всего, это пожертвовать привычкой, когда это привычка к скотству. Не хочешь расстаться, милуешься с ним, а потом прячешь стыдливо получившихся деток. И тут уж без подвига не обойтись. Не хочешь принести в жертву скотину, принесёшь человека. Себя, других... Это всегда связано. Ведь убийство - всегда лишь форма самоубийства....... Кажется, я немного вздремнул. Что? - Вам выходить. - Спасибо.

Как темно. Тревожно. Что дальше? Неприятное беззвучие, не верится в него. Ну вот, хоть один живой человек! - - Замедлила шаги. - - Остановилась. У неё светлые волосы!

- Какой жуткий шрам. - А, этот, на ноге. - Откуда он у тебя? - На память об одном сражении. - Сражении? - Да, ножом полоснули. Знаешь, эти лысики. - Бритоголовые? Скинхеды? - Ну да. Я тогда с хипами ходил. Ну и завязалась раз заваруха. Вера в ненасилие во мне пошатнуться уже не может, но вера в людей с тех пор несколько поистрепалась. - Это ужасно. Откуда эта злость? - На всех нас есть хоть капля, но капля чужой крови. Ничто ведь из ничего не получается. Экзюпери предупреждал: "Мы экипаж одного корабля". - Все как будто с ума сошли. Ты слышал, что один шизик сделал с Данаей в Эрмитаже? - Многим ли он хуже других. Даная... Что, по-твоему, страшнее, гибель или тюрьма? И разве это в сущности не одно и то же? Сначала медный лоб, потом ящик - ничего не скажешь, достойный путь! Я помню эти побоища и переломанные рёбра. Кабаньи клыки оставляют глубокие шрамы. Разрушить город ещё не значит разрушить вражду, ведь за каждой войной следует новая, и излечимся мы от ран, которые оставляют нам наши же стрелы, тогда лишь, когда покроются ржавчиной наконечники их. Темнота вокруг - лишь отражение темноты души, что рассеет её? Человек, ребёнок земли, на которую пролилось чудо, в тебе как в ящике заточён свет твой и свет матери твоей и сестры, разбей этот ящик, в котором томится твой гений, и ты победишь холод. Стоим мы, темны наши тени, возводим глаза к небу и шепчем, а рот наш наполнен кровью: "Солнце, согрей нас, наши руки окоченели, и пальцы с трудом шевелятся. Пошли нам быков своих!" А теперь тише, слышишь? - Тело моё в каждом из вас, не будьте враждебны ему, и напоит оно вас кровью. Но если прольёте вы кровь, прольётся она на камень, и погибнете вы. Принесший первую в мире жертву напоил её теплом землю и души людей, но снова и снова где они, друзья наши? Я вижу, шепчутся люди: "Посмотри, сколько врагов кругом!" Тьма всегда порождает врагов, и не убиваем ли мы под её покровом тех, кто могли бы нам быть как братья? Убийство - это никогда не конец, убийство - это всегда начало, и дальше провал, провал, впиваются эриннии в сердце, и кровь не согревает больше. Кто был другом при свете, стал врагом во тьме. Это пекло - пасть неживого мира, не бросайте людей в него! Солнце восходит, приходит прозрение, но всегда поздно, слишком поздно. Сколько погибло их, кто сосчитает? Безумцы на корабле, в ярости бросающиеся друг на друга, это не буря ломает корабли ваши, не безумие моря, ваше безумие! Плачет Кассандра о гибели Трои, но кто услышит её?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});