Хроника событий, свершившихся в Чехии в бурный 1547 год - Сикст из Оттерсдорфа

и ее полемическую направленность, а также потребность городской оппозиции противопоставить официальной свою точку зрения на события, можно принять датировку И. Яначека. Вместе с тем ввиду занятости Сикста другими литературными трудами и большого объема хроники она потребовала для написания, вероятно, несколько большего времени и могла быть окончена несколько позднее.

Как нам представляется, основной целью хроники Сикста было доказательство несправедливости жестоких наказаний, которым подверглось городское сословие. Отсюда обилие приводимых полностью документов, исходивших от сословий. Для автора важно было, чтобы читатель, знавший «Акты» Фердинанда I, смог составить объективное представление о действительной вине городов, не соответствовавшей степени их наказания. В задачи автора входило также обличение дворянства, предавшего своих городских союзников по оппозиции, короля и его политики.

Хроника Сикста из Оттерсдорфа дает некоторый материал для анализа его общественно-политических взглядов. Своего политического идеала Сикст прямо не высказывает, однако из контекста и некоторых высказываний видно, что он был не только патриотом, но и сторонником сословий в их борьбе за первенствующее место в системе дуализма власти в сословной монархии. «Ибо как я обязан повиноваться королю, так же, и даже более, я обязан своей милой и дорогой Родине, то есть Чешскому королевству, по естественному праву и присяге», — пишет Сикст[107]. Из этого можно заключить, что права и привилегии сословий, являвшиеся неотъемлемой частью законов страны, Сикст считал первостепенными в системе иерархии власти. Земские сословные органы он ставил на первое место в государственном управлении. И. Гейниц даже считает, что Сикст рассматривал эти органы как священные институты власти[108]. Будучи ревностным противником сильной королевской власти, он трактовал абсолютизм как нарушающую законы и традиции страны тиранию.

Страстно обличая политику Габсбургов в Чехии, Сикст полагал, что она противоречит интересам страны и в конечном итоге губит ее. Король, по его мнению, не сделал для Чехии ничего полезного. Все сеймы созывались лишь для удовлетворения королевских финансовых нужд, а не на благо государства. Сикст упрекает монарха в том, что тот нарочно затягивал сеймовые заседания на пять-шесть недель с тем, чтобы большинство участников сейма разъехались. Тогда король мог закрыть сейм. Таким образом, Сикст из Оттерсдорфа обвиняет Фердинанда I в принижении и деструкции важнейшего сословного органа — сейма, на которой перестали ездить заботившиеся о благе государства «разумные и добрые люди».

Они стали опасаться, что, если по необходимости будут возражать королю, их обвинят в измене и казнят. Когда речь шла о влиятельном человеке, то ему могли «какой-либо должностью заткнуть рот», чтобы он не перечил правителю[109]. Поскольку чешские сословия не проявляли необходимого послушания, Фердинанд I давно стал вынашивать замысел покорить их, в частности города но главе с Прагой[110]. Целью его было, по мнению Сикста, не только подчинение сословий своей воле, но и «жестокая жажда христианской крови, а также чужого имущества»[111]. Здесь у Сикста Фердинанд I приобретает черты беззаконного насильника и врага-иноверца, так как в XVI в. слова «жаждущий христианской крови» были постоянным эпитетом турок-османов, завоевавших к тому времени почти весь Балканский полуостров и угрожавших Центральной Европе.

В своей хронике Сикст выступает и как моралист, осуждающий мародерство войск Габсбургов, особенно испанских и итальянских отрядов, около Виттенберга, а также моральный упадок и разврат, царивший среди солдат[112]. Сикст записал и с удовольствием приводит в своей хронике пражские уличные песенки, в которых подвергался осмеянию и позору Фердинанд I[113].

Главной причиной сопротивления чешских сословий королю в 1547 г. Сикст считает нежелание чехов идти вместе с ним против Саксонии проливать христианскую кровь[114]. В этом тезисе Сикста можно видеть проявление солидарности чехов-утраквистов с протестантами в империи, хотя, скорее всего, Сикст здесь имел в виду принципиальное нежелание чешских сословий участвовать в габсбургских войнах в империи. Он протестует не против войны с единоверцами, а с общегуманистических позиций против пролития христианской крови вообще.

Руководствуясь этими благородными соображениями, чешские сословия оказали сопротивление королю, но в легальных формах. По словам Сикста, «все добрые, честные, благородные люди и те, кто любит справедливость, хорошо знают, что никакого бунта против короля не было»[115]. Сикст поддерживает жалобы городского населения на ограничение свободы городского пивоварения, на тяжесть королевских налогов. С симпатией пишет он о народных волнениях в Праге в начале 1547 г., когда вылились обиды горожан и их недовольство несправедливостями не только короля и его людей, но и земских судей. Это еще раз показало серьезные противоречия между городами и дворянством.

Сикст дифференцированно подходил к действиям разных групп населения Праги во время восстания. Так, он без симпатии описывает требования простого народа к пражским коншелам, особенно угрозы их свергнуть, если те не вышлют военных подкреплений сословному ополчению во главе с К. Пфлугом. Сикст также осуждал вооруженное сопротивление простых пражан войскам Фердинанда I, считая «разумными» тех, кто советовал не противиться, так как иначе всем будет хуже[116] и король обойдется с Прагой как с захваченным вражеским городом[117].

Сам бог, как говорит Сикст, отвратил пражан от войны с королем, из-за которой могли бы начаться кровопролитные войны между христианами[118]. Таким образом, автор хроники полностью разделял политику городских верхов в восстании, лишь однажды, приведя латинское изречение «собаки, которые много лают, редко кусают», он выразил сожаление, что ничего серьезного против Фердинанда I сословия так и не сделали[119].

Сикст указывал на одиночество городов в системе внутриполитических отношений в стране и сложное положение руководителей городской политики, вынужденных лавировать. «Несчастные города, — восклицал Сикст — они всегда опасались и сословий высших, и сословий низших, и своих внутренних врагов! На каждом сейме, будучи как бы между двух жерновов — королем, с одной стороны, сословиями и своими коммунами — с другой, что бы ни делали, они всегда имели только неприятности: ибо если не согласятся, то впадут в немилость у короля, если же согласятся, то им следует опасаться простого народа»[120]. Из этих наблюдений Сикста видно, что политика городской верхушки не пользовалась поддержкой более радикально настроенных городских масс. Это сказалось и в ходе восстания 1547 г.

Помимо приводимого в настоящем издании описания Сикстом вооруженного сопротивления пражан войскам короля, в хронике есть одно интересное свидетельство о более раннем периоде восстания, когда городская верхушка должна была уступить давлению народных масс. Сикст приводит речь ремесленника Вацлава из Елениго на общем собрании городской коммуны Праги. Он заявил, что в Праге нет ни одного человека, который мог бы дать совет «бедным