Грешник - Эмма Скотт

ты понимаешь, о чем я.

Кассиэль мрачно кивнул.

– Понимаю.

– Но вдруг из ниоткуда появился воин с маской на лице. Думаю, это был самурай. Он убил бандитов, зарубив их мечом, а затем отвез мою повозку в деревню. Он не произнес ни слова – наверное, тогда существовали правила, запрещающие мужчинам находиться рядом с незамужними женщинами. Но я чувствовала себя в безопасности. Когда мы добрались до моей деревни, самурай оставил повозку, поклонился и ушел.

– Ронин, – вставил Кассиэль.

– Что?

– Странствующий самурай, у которого нет ни господина, ни хозяина, – это ронин.

– Ладно. Откуда ты знаешь, что это был именно он?

Кассиэль пожал плечами.

– Предположение. А другой сон?

– Понятно… Ну, я жила в городке на берегу моря во время Второй мировой войны. Санкт-Петербург, Россия, но тогда у него было другое название.

– Ленинград.

– Правильно, Ленинград. – Я улыбнулась. – Ты как ходячий учебник по истории.

Он тонко улыбнулся и ждал, пока я продолжу.

– Мне было примерно столько же лет, сколько и сейчас, с неба сыпались бомбы. Их было так много, что я чувствовала, как под ногами дрожит земля. От пыли и дыма жгло глаза, и повсюду слышались взрывы и вопли людей. Я бежала, сама не зная куда, по засыпанным камнями улицам. Вдруг меня схватил русский солдат и потащил в сгоревшее здание как раз в тот момент, когда улицу сотрясло от еще одного взрыва, прямо на том месте, на котором я стояла секунду назад. Солдат спас мне жизнь. Я даже не знала его имени, но прижалась к нему, а он прижал меня к стене, защищая от обломков. Как будто, что бы мне ни грозило, он хотел, чтобы это случилось с ним, а не со мной.

Кассиэль кивнул, его лицо ничего не выражало.

– Казалось, что бомбежка продолжалась целую вечность, и мне было безумно страшно, – продолжала я. – Но в объятиях этого солдата я знала, что со мной все будет в порядке. Когда атака закончилась, он спросил, не пострадала ли я – благодаря ему все было хорошо, – а потом он просто… ушел. Убежал, исчезнув в дыму.

– Как ты думаешь, что означают эти сны?

– Не знаю. Наверное, это любовные романы так повлияли на мое подсознание. Со сном про Россию уж точно. Вероятно, я слишком много раз перечитывала «Медного всадника». – Я смущенно улыбнулась. – Я даже думаю об этом солдате как о своем Шуре.

Кассиэль не улыбался.

– Или, может быть, они действительно что-то значат, – медленно произнесла я. – Мое романтичное сердце жаждет чего-то настоящего, и каждый раз, когда я встречаю во сне мужчину, он всегда недосягаем. Он никогда не остается.

Демон втянул носом воздух.

– Твои эманации весьма увлекательны, но это не сон, и я все еще жду твой план по моему спасению. Тот, который ты не позволишь саботировать Деб и К.

– Почему ты так говоришь? – спросила я, чувствуя себя немного уязвленной его внезапной насмешкой.

– Я слышу их болтовню. Глупышка Люси и ее глупая никчемная жизнь.

Я ссутулила плечи и спряталась за волосами.

– Тебе не следовало подслушивать.

– В твоих руках моя судьба, Люси Деннингс. Если у тебя когда-либо и появлялись «большие идеи», я не вижу никаких доказательств, что ты воплотила их в жизнь.

– У меня действительно есть большие идеи, – с нажимом сказала я. – Все блокноты ими исписаны. Но я уже по уши в долгах по студенческому кредиту…

– Да и Деб с К все равно убедили тебя, что это пустая трата времени. Что ты недостаточно хороша. Что кто-то другой сделает это лучше.

Я обхватила себя за локти, жалея, что не могу свернуться калачиком. Или убежать домой, залезть под одеяло и погрузиться в книгу.

«Будь храброй».

– Знаешь, совсем не круто узнавать чьи-то слабые стороны и швырять их мне… им в лицо.

Кассиэль пожал плечами:

– Деб и К…

– Мне все равно, как ты их называешь. Их шепот не похож на демонический. Это скорее насмешливые внутренние голоса, которые я слышу всю свою жизнь.

– Вот почему мы добиваемся успеха, – заметил Кассиэль. – Большинство людей позволяют своему мозгу болтать целый день, каждый день. Симфония всякого хлама, в которую мы вплетаем наши инсинуации так, что их становится не различить.

Я нахмурилась.

– Это не просто болтовня. У всех нас есть мысли…

– Есть мысли, а существуют еще размышления, – отрезал он. – Решение о том, что съесть на ужин, или решение математического уравнения – это размышление. А большинство мыслей – просто шум и, как правило, бесполезный.

– Так как же человеку избавиться от своих демонов?

Кассиэль посмотрел на меня, и его взгляд внезапно потяжелел. В голосе зазвучали командные нотки:

– Перестать их слушать, Люси. Мори их голодом своим невниманием.

– Легче сказать, чем сделать.

– Деб жаждет твоего стыда. К ждет твой страх. Они этим питаются.

Я взглянула на него.

– А чем питаешься ты?

Он отвел глаза.

– Болью, которая возникает, когда у тебя отнимают что-то ценное. Яростью от несправедливости происходящего. Скорбью по утраченному.

Боль приглушила его голос, и я снова вспомнила видение с храмом и глубокую, черную пропасть страдания, которая, казалось, была готова поглотить меня целиком. Мне нестерпимо захотелось взять Кассиэля за руку. Я даже позволила себе едва коснуться тыльной стороной своей ладони его руки. Легкое, осторожное прикосновение. Дала ему знать, что я рядом, если он захочет…

Кассиэль вздрогнул и засунул руки в карманы позаимствованных джинсов.

– Вернемся к нашему вопросу, – резко произнес он. – Какой бы план по моему спасению ты ни придумала, он должен быть хорошим, Люси Деннингс. И в нем не должно быть ничего «маленького».

«Ему не нужно твое утешение, глупышка Люси. Он здесь ради себя. Не ради тебя».

Боже, как же я устала чувствовать себя ничтожной из-за этих голосов. Я отогнала свою тревогу и собралась с духом, чтобы последовать совету Кассиэля: перестать кормить своих демонов.

– Если мы собираемся быть партнерами или что-то вроде того, тогда ты должен вести себя как партнер, – выпалила я, когда мы свернули направо с Сорок девятой улицы на Седьмую авеню. В нескольких кварталах отсюда колокола собора Святого Патрика пробили полдень.

– Партнер, – повторил Кассиэль. – Так вот кто я?

– Нет, если продолжишь говорить, как Деб и К. И нет, если продолжишь утверждать, что я слишком часто отсиживаюсь дома или заменяю реальную жизнь любовными романами.

– Разве это не так?

– Нет. Я не часто выхожу в люди, потому что я интроверт, – сказала я. – Что, насколько мне известно, не является преступлением. И нет ничего плохого в том, чтобы наслаждаться чтением романов. Они о