Моя горькая месть - Юлия Гауф

действует близость любимого мужчины.

Он пьян, он неадекватен, напугал меня до чертиков, но я хочу его. Хочу, как раньше, чувствовать его сильное, обнаженное тело, слышать тихие, сдавленные стоны, когда он во мне. Хочу кричать, упиваясь той эйфорией, которую лишь Влад дарил мне, вбиваясь членом на всю длину. Хочу, чтобы Влад, как раньше, дождался моего оргазма, довел меня до края сумасшедше-быстрыми движениями, а потом отправился бы следом за мной.

Непроизвольно поерзала на его бедрах, и у Влада окончательно сорвало крышу.

Дикий, болезненно-сладкий поцелуй в шею, поцелуй-метка, поцелуй-пытка, и движение бедрами, чтобы я почувствовала тугую эрекцию. Чтобы почувствовала, как Влад меня хочет, и что именно будет, если я его не остановлю.

— Я не хочу! — солгала я и ему, и себе.

— Зато я хочу, очень хочу, — прошептал, и снова накрыл своими губами мои.

Он не целовал, он пил меня, подавлял, вгрызался, на клочья рвал. Без шансов спастись — я, будто, тоже пьяна, и с жаром отвечала на его поцелуй со вкусом виски. И уже сама двигала бедрами навстречу, раскачивалась в нетерпении — между нами всего пара клочков одежды, и… и плевать на все, я заслужила эту ночь.

Завтра я заберу Полю, и уеду как можно дальше, а сейчас я забыться хочу, попрощаться.

— Ты тоже хочешь меня, маленькая. Даже в этом солгала, — Влад, задыхаясь, просунул руку под шорты, и накрыл мой пульсирующий лобок через трусики.

Я всхлипнула, а Влад сам застонал, почувствовав, насколько я хочу его.

— Влажная, соскучилась по мне, да? — прошептал, и отодвинул трусики, а затем я почувствовала его пальцы, сжавшие клитор.

— Нет! — экстаз прострелил — такого не было, когда я сама себя ласкала, хотя я знаю свое тело, но только он, только Влад мог довести меня до пика. — Хватит!

Это нужно остановить, это неправильно. Я жалеть буду, и ни черта я не заслужила эту ночь. Как и Влад — он просто играет, над собой и надо мной издевается.

Но он не слушает, да я и сама не пытаюсь больше сбежать. Настойчивые пальцы разогревают меня все сильнее, размазывают влагу по клитору, проникают внутрь снова и снова. А у меня голова кружится — еще пара движений, еще совсем немного, и я кончу. Вцепилась дрожащими пальцами в плечи Влада, и посмотрела в его дикие глаза.

— Хочешь мой член, Вера? — он опустил голову, и неожиданно накрыл губами мою ноющую грудь, а я выгнулась навстречу этой ласке, ставшей последней каплей. Впрочем, долго она не продлилась. Голос Влада донесся как издалека: — Что это такое? Что за херня?

Резко трезветь неприятно, это как нырок в холодную воду. Экстаз схлынул, кожа покрылась мурашками, и я быстро соскочила с бедер Влада, прикрывая рукой промокшую майку на груди.

— Это молоко, я ведь сказала, что у меня маленький ребенок. Отвези меня домой, мне нужно к дочери, — попросила я, сжав кулаки от злости на саму себя.

Протрезвела не я одна.

Я не смотрела на Влада, отвернувшись к окну, но почувствовала, я всегда его чувствовала — теперь он поверил. Было бы странно после этого неловкого интимного поцелуя не поверить в то, что я мамой стала. Майка неприятно промокла, и больше всего я бы хотела выскочить из машины, и сбежать.

Вот только это нереально. Ни сбежать, ни вызвать такси, ничего. Вся надежда на пьяного Влада за рулем, и Бог знает, что еще ему придет в голову.

— Ребенок. Дочь. Ты родила, и… твою мать, от кого, Вера? — голова закружилась от этого вопроса, от тона Влада, в котором неприятие и неприязнь. И обида.

— Заводи машину, не заставляй меня в сто двадцать пятый раз просить тебя отвезти меня домой.

— От кого? — настойчиво переспросил Влад, и мы, наконец, тронулись. Надеюсь, что он домой меня везет, а не в еще одно уединенное место, чтобы жестоко пошутить. — Отвечай, Вера, от кого ты родила?

От тебя, идиот. Да никто даже не дотрагивался до меня больше, кроме одного недобровольного поцелуя с Кириллом. Но сказать об этом я не могу, нельзя рисковать.

Да, не все мужчины чадолюбивы, и мой отец, прекрасно зная, что я его дочь, не принял меня в новую семью. Влад, узнай он о Поле, возможно, тоже бы плюнул на свое отцовство… и это тоже одна из причин, почему он никогда не узнает о дочери.

Пренебрежение мной я переживу, пренебрежение дочерью — нет.

А еще Влад может забрать Полину у меня, и тогда я сломаюсь. Просто с ума сойду от тоски, даже понимая, что дочери лучше жить в богатой семье, ни в чем не зная отказа. Или не лучше, деньги идут рука об руку с жестокостью, и пусть лучше мы без денег будем, зато людьми останемся.

— Вера!

— От тебя я родила, Влад, — ответила со смешком, помня, что лучшая ложь — это правильно поданная правда. — Ты рад?

Если рад, то радость это тихая и сдержанная. Впрочем, Влад никогда не поверил бы мне на слово, только предоставь я ему доказательства. Покажи я ему дочь, предоставь тест на отцовство — только тогда поверил бы.

— Ты можешь перестать издеваться, и ответить нормально?

— Расслабься, ты не знаешь отца моей дочери, имя я называть не собираюсь, — ответила с горечью, и поняла — вот теперь Влад верит мне.

И плевать, что он первым у меня был, Влад верит лишь в то, во что хочет.

— Расскажи. Если хочешь, чтобы я скорее отвез тебя к твоей…

— К Полине, — с нажимом перебила я.

— … к твоему ребенку, то рассказывай. Кто он, долго ли вы вместе, почему отпустил одну непонятно с кем этой ночью? — в голосе Влада хрипы раздаются.

Ревнует, псих чертов. Не любит, но хочет. Не нужна, но ревнует. Машину заносит на поворотах, и я закрываю глаза, молясь про себя, чтобы добраться до дома живой.

— Полине… два месяца, — сократила я возраст дочери. — Она — самое дорогое, что у меня есть, Влад. Я даже не знала, что можно так любить, пока она не появилась, потому, прошу, веди аккуратнее. Что касается отца Поли — мы не общаемся. Он — человек другого круга, и появился в моей жизни лишь для того, чтобы дать мне дочь. Это весь рассказ.

Влад кивнул, и я понадеялась, что разговор этот окончен. Район за окном знакомый, скоро я буду в спокойствии своей квартиры, благо, пробок нет из-за ночного времени. Осталось потерпеть всего ничего.

Пара мгновений рядом с Владом — все,