Счастливчик Лукас - Максим Сергеевич Евсеев

перекидном мосту и не собираются никого на этот мост пускать.

– Эй, толстомясые, – кричали из толпы. – Передайте поварам их светлости, что мы уже готовы. И если они не поторопятся, то нас самих уже можно будет подавать на стол их светлости в качестве отбивных!

Надо заметить, что первые два часа люди в толпе переругивались между собой, деля лучшие места на площади. Переругивались сначала задорно, но со временем голоса становились все злее и злее. И теперь эта злость была обращена в сторону замкового моста.

– Где же обещанное угощение? – кричали одни и напирали, чтобы пробраться ближе к замку.

– Нет мочи! Мы сейчас задохнемся! – кричали другие пытаясь выбраться или хотя бы осадить напор первых.

Но первые напора не сбавляли, а вторым и деваться-то было некуда.

– Это все повара их светлости! – закричал кто-то из самой толчеи. – Сами небось сожрали всю еду.

– Говорят, герцог совсем плох, вот они и пользуются его немощью, чтобы обворовать и нас и его! – вторили ему с края толпы.

– А не потрясти ли нам решетку замковых ворот. – подал мысль какой-то оборванец, которого никто их горожан и в лицо-то не смог бы признать – мало ли их шатается в поисках дармовщины – но всем эта мысль показалась интересной и народ придвинулся к перекидному мосту.

У самого входа на мост для острастки стояла рогатка, которая должна бы сдерживать самых ретивых, но при желании, несколько здоровых мужчин могли бы без особого труда скинуть ее с моста в ров и в толпе на площади эти несколько здоровяков конечно же были. Стражники об этом, разумеется, знали и еще плотнее прижались друг к другу плечами и с угрозой выставили перед собой копья. Стражников было всего четверо и обычно этого количество за глаза хватало, для поддержания порядка у ворот замка и даже на площади, но теперь к ним на помощь бежали еще пятеро. Бежали резво, браво покрикивая и потрясая алебардами, хотя и они сами, и их усатый командир, и люди на площади понимали, что если толпа решит, что им место не на мосту, а под ним во рву, то помешать сотням разгневанных горожан эти девять солдат, конечно же не смогут.

– Вы гляньте на его пузо, – закричал все тот же веселый оборванец.

Он каким-то образом забрался на крышу дома, выходящего окнами на площадь, и оттуда подавал толпе самые разнообразные советы:

– Не посмотреть ли, что у него так вспучило под его ливреей. Не те ли сосиски, которыми нас обещал сегодня угощать наш добрый господин, герцог Альбрехт.

И эта идея горожанам показалось чрезвычайно забавной. Они веселились, и конечно же никто из них не мог знать, что по улице Шорников проскакал отряд всадников. А те из жителей, что по разным причинам остались в своих домах, с недоумением наблюдали из окон, как этот отряд спешился у корчмы “Красный кабан”, пытаясь растащить две удивительно большие и нескладные сцепившиеся телеги, чтобы освободить проход. Сцена, как вооруженные с ног до головы кирасиры колотят ножнами взбесившихся и орущих, что есть мочи ослов, которые в эти телеги были впряжены, в другое время повеселили бы зевак, но сам факт того, что закрытые в броню люди с красно-белыми знаменами едут зачем-то по улице их славного города, наводил горожан на самые мрачные подозрения. И никто из них не спешил на рыночную площадь, чтобы оповестить об этом странном случае остальных, но напротив, ставни в окнах со стуком захлопывались и двери подпирались изнутри чем-то тяжелым.

Командир же отряда кирасиров, снял с себя свой шлем бургундского типа, скинул подшлемник и оттирал пот со лба. Лицо его выражало одновременно злость и осознание того, что сделать он все равно ничего не может.

– Эй, Тео, – закричал он наконец своему помощнику, молодому швабскому, судя по говору, дворянину, лет которому было не больше двадцати. – Возьмите с собой несколько человек и попробуйте найти обходную дорогу.

Лицо у этого молодого дворянина имело чрезвычайно растерянное выражение, а сам он, от волнения, видимо, поминутно хватался за рукоять своей шпаги. Получив приказание, он решительно кивнул в знак того, что готов его немедленно исполнять, но вот сделать ничего не смог, так как конь его, стиснутый между другими такими же, не мог идти вперед, а только норовил укусить лошадь, стоящую рядом, а то и своего наездника. Тео в отместку хлопнул глупое животное по морде латной перчаткой, но проблемы это не решило, и он без всякого толка просто вертелся в седле.

– Тео, клянусь святым Николаем, слезьте уже с вашей клячи и идите пешком! Вы же видите, что творится. Еще немного и их высочество Ансельм догонят нас. В хорошем же виде мы предстанем перед ним.

Убедившись, что его помощник последовал его совету, он переключил свое внимание, на солдат воюющих с повозками и ослами.

– Сделайте что-нибудь с этими ослами, сержант! – крикнул он устало. – Если надо пережьте им глотки, в конце концов или пристрелите.

– Так точно ваша милость. – согласился тот самый сержант, который в свою очередь так же бессмысленно покрикивал на солдат. – Только дело-то не в ослах, а в повозках. Ума не приложу, как они умудрились так сцепиться между собой.

– Естественно, не приложишь. – устало прошептал командир. – Поскольку ума у тебя отродясь в голове не было. И, разумеется, ты не прав – дело всегда в ослах. Например, в таких как ты. Что в телегах? – крикнул он громко.

– В одной камни, а в той бочке – дерьмо.

– Вели своим людям выкладывать камни, а телегу и бочку руби!

Всадники на узкой улице не имели возможности развернуть своих коней, и могли только пятиться назад, но пятиться команды не было и им оставалось только успокаивать раздраженных животных. Всю эту нелепую ситуацию осложняло то, что проклятые телеги сцепились в самом узком месте, а посланные искать обход солдаты частью заблудились в переулках города, а частью вернулись назад. Оставалась надежда на молодого Теофила Штейгера, но он все еще пробивался к выходу с улицы. Так как по земле между лошадьми пройти было нельзя, то сообразительный молодой человек подал команду всадникам и те помогли ему, чтобы он мог пройти, где по седлам, а где и по людям. Выглядело это нелепо, но толк от этого был.

– Молодец, мальчик! – одобрительно прошептал командир отряда и в полный уже голос прикрикнул на сержанта. – Руби, окаянный Ганс, не то я утоплю тебя в этой бочке с дерьмом.

И солдаты, обрезав упряжь, и наподдав ослам для скорости, чтобы