Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

— Не останавливайся!

Покачав головой, я стоял как вкопанный:

— Есть выход. — Пройдя назад, я поднял вторую руку, пытаясь почувствовать лёгкую разницу в воздухе на границе. — Доверься мне, — добавил я.

В полуквартале от нас из-за угла показался член Королевской Стражи, и побежал к нам, но я знал, что стражник был ненастоящим. Это был один из крайтэков Тириона, похожий на человека. «Пожалуйста, пусть у меня хватит силы», — молча подумал я.

Вытолкнув из себя мои скудные резервы, я сосредоточился на границе. Один раз у меня это уже получилось, и я мог сделать это снова, но лишнего эйсара было тратить нельзя.

Крайтэк замедлился, приближаясь к нам, а затем обнажил меч, который похоже был облачён в какое-то смертоносное заклинательное плетение.

— Он почти здесь, Морт! — сказала Роуз, снова обнажая кинжал.

«Вот!». Ухватив границу своей волей, я разомкнул её, создав дыру диаметром фута в три.

— Прыгай! — сказал я ей.

— Ты первый, — отозвалась она. — Иначе я ни ногой.

«Проклятая упрямица!» — выругался я про себя, но знал, что она не блефовала. Сделав шаг назад, я прыгнул вперёд, пытаясь как в полёте сжаться как можно сильнее. Оказавшись на той стороне, я оглянулся, и сразу же поймал лицом ноги Роуз, которая сдержала обещание. При падении моя голова с гулким стуком ударилась о землю, благодаря чему мне не пришлось себя утруждать попытками отпустить портал. Удар нарушил мою концентрацию. Портал схлопнулся позади нас.

— Ты в порядке? — сказала Роуз, поднимая мою голову, и тревожно глядя на меня сверху вниз.

— Ага, — пробормотал я. Потрогав губы, я убрал попавшую на них грязь. — Но я сегодня выяснил минимум одну вещь.

Она вопросительно глянула на меня.

— Если мы не сможем найти еду, то твои туфли я есть не собираюсь. Вкус у них ужасный, — закончил я, широко улыбаясь ей окровавленными губами. Оглядевшись, я увидел, что мы появились на пляже. Земля у меня под ногами была смесью песка и мелкой гальки. До моих ушей донёсся звук прибоя, хотя я смотрел не в ту сторону, чтобы увидеть их глазами.

— Где мы? — спросила Роуз.

— Будь я проклят, если знаю, — честно сказал я. С краю пляжа высилась короткая скала высотой в восемь или девять футов, и позади неё я видел деревья. Похоже, что это был какой-то прибрежный лес. Развернувшись, я увидел, что океан протирался позади нас насколько хватало глаз, отбрасывая блики волнами. Где бы мы ни были, пейзаж был идиллическим, чуть ли не сошедшим со страниц иллюстрированной книги.

Роуз встревоженно спросила:

— Нам надо бежать дальше? Они смогут последовать за нами?

Я покачал головой:

— Не думаю. Крайтэки Тириона формально являются крайтэками Иллэниэлов, но если они были плодами его дерева, а так и было, то они лишены дара. Только дети Лираллианты будут его иметь.

Она странно посмотрела на меня:

— Ты мог бы просто сказать «да». А теперь я хочу, чтобы ты всё это мне объяснил.

Я так и сделал — время у нас теперь было. Роуз Торнбер, сама не будучи магом, обладала острым умом и цепкой памятью, и она годы прожила рядом с моей семьёй и другими магами. Много времени рассказ не занял, хотя моё объяснение дара Иллэниэл было для неё новым.

— Но откуда он у тебя? — спросила она в конце. — Судя по твоим словам, его должны иметь лишь дети Пенелопы, и Линаралла, поскольку она — дочь Лираллианты.

— Не уверен, — уклонился я от ответа. У меня были подозрения, но я пока не готов был их рассмотреть. Роуз сжала губы, зная, что я недоговариваю, но промолчала. Затем она поёжилась, и потёрла плечи. Шедший со стороны океана бриз холодил.

В обычной ситуации я просто создал бы вокруг нас сферу с тёплым воздухом, но я хорошо понимал, каким опасным мог быть этот мир. В этом месте он мог казаться безопасным, но я не собирался этому доверять. Вспомнив о своих мешочках, я открыл самый крупный из них, и осторожно вытащил оттуда одно из самых хитрых моих приспособлений — большое шерстяное одеяло.

Оно не было зачарованным, и в нём не было ничего особенного. Но, учитывая обстоятельства, сейчас оно было самой ценной из моих вещей. В прошлом меня обвиняли в паранойе. Мои особые мешочки были наполнены всякой всячиной для использования в маловероятных ситуациях. Большая часть этих предметов была зачарована, зачастую в целях вершения насилия, но я также выделил место для вещей типа одеяла, и годами оставлял их нетронутыми.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Порывшись в сундуке, с которыми был связан мой мешочек, я нащупал бумажный свёрток. Я с надеждой вытащил и его тоже. Это был сушёный брикет походного хлеба. Передав одеяло Роуз, я развернул бумагу, но, к моему разочарованию, хлеб оказался заплесневелым. Такова была судьба даже самых лучших продуктов долгого хранения, оставленных лежать десять лет в тёмном месте. Я сделал себе мысленную пометку создать маленький стазисный ящик, поместившийся бы в сундуке, чтобы хранить еду бесконечно долго.

«Когда я в следующий раз окажусь выброшенным на незнакомый берег, это не станет проблемой», — пообещал я себе, тихо посмеиваясь.

— Что такое? — спросила наблюдавшая за мной Роуз.

— Просто посмеиваюсь про себя, — признался я. — Я думаю о том, чем запастись на случай, если ещё раз потеряюсь в глуши.

Роуз махнула руками на окружавший нас пляж:

— Сейчас это не кажется такой уж странной мыслью.

— Пенни всегда говорила, что я — параноик, — сказал я ей.

Она покрепче завернулась в одеяло:

— Где ты его взял?

— Пенни купила его для меня.

— А твои плесневелые сухари?

Я пожал плечами:

— Пенни.

Роуз бледно улыбнулась, и в уголках её глаз появились морщинки:

— Не думаю, что она считала тебя параноиком. Ей просто нравилось тебя подкалывать. — Она понюхала одеяло, затем отцепила от него нечто, похожее на несколько сухих веточек. — Лаванда?

— Ага, — ответил я, и мой взор затуманился. — Она сказала, что в сундуке оно станет затхлым, поэтому уложила вместе с ним лаванду, чтобы поддерживать свежесть. — От воспоминаний об этом у меня сжалось горло, и я склонил голову, уткнувшись лицом в колени. Последние несколько дней я беспокоился только о том, чтобы прожить неделю, но сейчас, когда солнце грело мне волосы, а лицо обдувал свежий бриз, всё навалилось на меня разом. Я пытался сдержать слёзы, но несмотря на мои усилия, мои плечи начали сотрясаться.

Роуз накинула конец одеяло мне на плечи, притянув меня к себе, и закутав в мягкую шерсть. Она ничего не говорила, и даже не пыталась меня обнимать. Она была вдовой достаточно долго, чтобы знать, что словами тут не поможешь, а объятия другой лишь усилят боль от тоски по моей жене. Вместо этого она сидела рядом со мной, крепко укутав нас в одеяло, и положив ладонь мне на спину.

И я был благодарен за это.

Когда моя буря миновала, а щёки высохли, она сказала, глядя на волны:

— Полностью это не пройдёт никогда. Порой у меня проходят недели или даже больше без всяких происшествий, а потом что-то напомнит мне, и всё возвращается, почти с такой же болью, как в первый день. Это может быть что угодно — запах кожи, или очертания отбрасываемой деревом тени. Старые воспоминания оживают, и я внезапно теряюсь.

У меня ныло в груди:

— Как ты это выносишь?

— Никак, — ответила она. — Поначалу я делилась горем с детьми. Это казалось естественным. Они тоже горевали, и я хотела, чтобы они помнили. Но они были маленькими, и со временем их воспоминания о нём потускнели, а в месте с воспоминаниями ушло и горе. Я наконец осознала, что делаю им только хуже… они шли на поправку, а я лишь заново открывала старые раны, поэтому я перестала показывать им свою тоску. Я закрывалась в своей комнате, и оставалась там, пока та не проходила. Шли годы, и я убедила себя, что я в этом одна. Память о Дориане была моей ношей, и я считала, что если сброшу со своих плеч эту печаль, то получится так, будто Дориана никогда и не существовало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Это же неправда, — сказал я ей. — Я часто думаю о нём, и даже если твои дети забыли, то я уверена, что Элиз горюет не меньше тебя.