Вершины и пропасти - Софья Валерьевна Ролдугина

нового в мире ни под солнцем, ни под лунами.

– Ну не скажи, – возразил Сэрим, кажется, исключительно по привычке. – Глупости-то всегда разные: случается, и там предупредишь, и тут соломки подстелешь, а дурак-то извернётся – и снова испортит дело небывалым образом!

Вдруг стало светлее: дорога раздалась вширь, и кроны вверху расцепились, а в разрывы заглянуло солнце – мутное пятно за слоем облаков; многоголосый гомон стал громче, и развернулось впереди огромное истоптанное поле, тёмное, будто выжженное. По кромке его росли исполинские древние деревья, кряжистые и чёрные, с толстыми кривыми ветвями и скупой листвой, а под деревьями толпились люди – и обычные горожане, досужие зеваки, и дружинники в полном облачении.

– Я слышала, – сказала Эсхейд негромко, повернув голову, – что Захаир нынче утром отправил войску приказ и велел двум дружинам возвращаться назад, в столицу.

Фог замерла.

– Это же хорошо?

– Для нас хорошо, – ещё тише ответила наместница. – Но отчего именно сейчас? Не в день, когда было объявлено о поединке, и не позже, когда бы ты победила… Видно, он что-то знает, а мы нет.

– Значит, узнаем, – твёрдо ответила Фог, против воли сжимая кулаки – и с усилием их расслабляя. – И не говорите мне пока больше ничего страшного, хорошо? А то я и так слишком волнуюсь, ещё немного – и что-нибудь сломаю, наверное.

– Например, что? – заинтересовался Сэрим.

Она задумалась, прикидывая.

– Например, Ульменгарм.

Сэрим закашлялся; Эсхейд улыбнулась в сторону.

Хоть поле и было огромным, но сразу стало ясно, куда надо ехать: одно дерево изукрасили стягами и знамёнами в бело-зелёных цветах наместницы севера. Справа и слева от него оставалось свободное место: дружинники лорги оттеснили остальных зрителей подальше, видно, чтоб не мешались.

«Или чтоб не попали под удар, если Ниаллан станет якобы не нарочно мазать мимо цели», – пронеслось в голове.

– Я послежу тут за порядком, – сказал Сэрим вполголоса, точно угадав, о чём думает Фог. – Без нужды вмешиваться не стану, но проверю, чтоб ни дерево не обрушилось на наши головы, ни земля под ногами не провалилась. С остальным ты, небось, и сама справишься.

Она пообещала, хоть отнюдь не была уверена, и шагнула к полю, обнесённому флагами. Затем остановилась; развернулась, зажмурившись, вслепую сделала несколько шагов и обняла Сидше крепко-крепко, а потом и поцеловала.

Быстро, точно украла поцелуй.

– Держись поближе к сундуку, – шепнула она ему куда-то в шею. – Если что, откинь крышку, садись внутрь и вели лететь прочь. Сундук умный, он тебя защитит.

– Не хочу, – ответил Сидше спокойно и погладил её по непокорным волосам, которые завивались от здешних туманов сильнее прежнего и топорщились во все стороны, хоть что делай. – Так что придётся тебе побеждать. Зато если победишь, – он понизил голос, наклонившись к её уху, – я научу тебя, как целоваться правильно.

Сказал – и оттолкнул со смешком.

У Фог все разумные, взрослые, учёные мысли из головы куда-то подевались.

«Это что получается, – думала она, хмуро вышагивая к середине поля под крики и свист толпы. – Я всё время неправильно целовалась? А в чём ошибка? И кто вообще решает, что правильно, а что нет?»

…А потом она внезапно поняла, что стоит одна посреди вытоптанной травы и точно бы укатанной земли.

И что все эти люди вокруг молчат; молчат и смотрят на неё.

В горле резко пересохло.

«Страшно».

– Ниаллан Хан-мар! – крикнула Фог, усиливая звук морт, так, что он раскатился по всему полю, до самых дальних краёв. – Пришёл день поединка! Явись и сражайся… или не являйся, если испугался, я пойму. Я иногда и сама себя боюсь.

В тишине было отчётливо слышно, как сперва рассмеялась Эсхейд, как затем расхохотались, подхватывая за ней, её дружинники, а после уже смешки слышались то справа, то слева. Мало, конечно; но всё же это было лучше, чем молчание – и легче.

А потом явилась чужая морт, вновь приглушая звуки, и прозвучал голос, негромкий и усталый.

– Вижу, что учитель хорошо выучил тебя болтать, – произнёс Ниаллан Хан-мар, спускаясь с небес; багряные его одежды зловеще развевались в тумане и словно бы источали слабое сияние. – Посмотрим, что ты умеешь ещё.

Тут же истошно завопила труба – и Фог, обернувшись на трубача, наконец углядела помост, где восседал лорга со свитой: невысокий, в два ряда окружённый дружинниками с морт-мечами наголо, устланный чёрным сукном и мехами. Выскочил вперёд глашатай, гаркнул:

– Пришёл день для славной битвы! Странница без семьи и рода, дева Фогарта Сой-рон, оскорбившая Ниаллама Хан-мар, почтенного гостя славного нашего государя, нынче получит поединок, о котором просила, и да свершится…

Он всё ещё говорил, когда Ниаллан ударил – как и предсказывал Сэрим, куда раньше, чем заголосили трубы, подавая знак к началу сражения.

Морт, которая лёгкой дымкой была рассеяна в тумане, в ореолах вокруг особенно старых деревьев, растворена в земле – вся она разом вдруг пришла в движение. Там, в глубине, прятались горячие источники, где вода была насыщена газом без вкуса и запаха; морт собрала его, подтолкнула вверх – и провела сквозь слои и слои почвы. В считаные мгновения Фогарту окутало смертоносное облако, мало что ядовитое, так ещё и способное воспламениться от малейшей искры.

«Он готовился, – промелькнула мысль, и стало обидно. – Он пришёл, изучил это поле, придумал опасную ловушку… А мы ещё считали его недалёким гордецом!»

Сама Фог, впрочем, подготовилась тоже.

Сейчас её окутывала морт, плотно, как кокон – и она-то и не пускала смертоносный газ ближе к телу, давая время, чтобы ответить на удар.

«Сила, – повторила про себя Фог. – Образ. Стремление».

Это было сложно там, в Шимре, десять жизней назад, но сейчас получалось пугающе легко.

…глашатай едва-едва договорил, трубы только-только запели, когда она расплескала вокруг морт, изменяя мир; подул ветер – не вдоль земли, а вверх, вверх, унося ядовитый газ и развеивая его в вышине.

Ниаллан Хан-мар картинно отступил на несколько шагов, закрывая лицо от особенно сильных порывов, от пыли и сухих листьев. Со стороны зрителей послышался глухой ропот, который почти перекрыли завывающие трубы – но почти.

«А ведь и правда, – подумала Фог. – Простые люди не видят морт, для них это я первой начала сражение, когда ещё не прозвучал сигнал».

Стало обидно.

В тот же момент почва под ногами вдруг просела, сперва немного, а потом всё больше, больше… и снова попёр из глубины всё тот же газ, только теперь он не собирался тугим облаком, а растекался в стороны безобразной кляксой.

«Зрители!»

От страха ли не успеть и увидеть, как гибнет разом много-много людей, от