Вершины и пропасти - Софья Валерьевна Ролдугина

Твою страшную, давящую, невозможную силу, которой нечего противопоставить. А состязания в хитроумии и коварстве оставь нам, старикам.

Перестоявший чай Сэрим выплеснул и заварил новый, а за хлопотами вскользь, невзначай дал ещё несколько советов. Что отвести большую силу в сторону всяко легче, чем противостоять ей; что в сражении между двумя кимортами бесполезно воздействовать морт напрямую, можно лишь изменять мир вокруг; что поединок начался в тот же миг, как его объявили, и идёт уже прямо сейчас…

Фог слушала и думала сразу о многом. О подлости; о том, что есть вещи, которым нельзя научиться из книг; о том, что проигрывать иногда ну никак нельзя.

Чай в пиале был совсем как дома, в Шимре.

Очень хотелось домой.

Наконец настал день поединка.

Эсхейд и её люди, кажется, нисколько не сомневались в победе своей союзницы, даже оделись как на праздник: достали вышитые парадные плащи – признаться, изрядно мятые – и блестящие металлические фибулы вместо деревянных; те, у кого волосы были длинные, заплели их в косы и украсили цветами – и женщины, и мужчины. Сама наместница перевила пряди с тонкими цепочками из белого золота и надела венец, так тонко сработанный, что казалось, будто это мороз прихватил живую лозу и одел её инеем, точно серебром. Зита, конечно, была в красном, только талию обхватывал широкий чёрный пояс.

«Словно надлом», – подумала Фог и тут же отогнала от себя тревожные мысли.

Времени ведь почти не оставалось.

Примерно за час до поединка она попросила всех выйти во двор и под одобрительным взглядом Сэрима проверила, нет ли ни на ком подозрительных отпечатков морт. Перед глазами, как наяву, стояли два образа: тонкие, сияющие пурпуром волоски, натянутые с обратной стороны карты, и перстень в зловещих багровых сполохах, подаренный Дуэсой. Испорченная карта тогда запутала и сбила с пути, а перстень… перстень едва не погубил.

«И не только меня», – пронеслось в голове.

Сперва было совестно беспокоить людей попусту, тем более что некоторые посмеивались втихую над её дотошностью; но затем Фог, к собственному удивлению, обнаружила, что у одной из дружинниц испорчен камень в мече.

Хватило бы небольшого возмущения морт, чтоб он разорвался, искалечив всех поблизости.

– Быть такого не может, – нахмурилась Эсхейд. – Телор ведь все мечи проверял, недавно совсем, перед битвой.

– Значит, после него кто-то постарался, – хмыкнул Сэрим. – Кто б это мог быть, э?

Больше смешков и шуток не было.

После осмотра побледневшей Зите пришлось избавиться от плаща: лёгкая, с виду безвредная дымка морт внутри волокон ткани должна была заставить её воспламениться в условленное время. Схожим образом оказались испорчены и сапоги у Эсхейд, и наместница, поразмыслив, сообразила, что вредоносная морт появилась, вероятно, когда они с Зитой наведались к ней в покои за чистой одеждой.

– И та дружинница вас сопровождала? – тихо спросила Фог, ощущая себя очень усталой, хотя поединок даже не начался; Эсхейд кивнула. – А кто ещё… кто ещё был тогда с вами?

– Никто, пожалуй, – ответила та. И нахмурилась. – Хотя нет, постой. Коты мои увязались следом. Неужто и они?..

Коты тем временем нежились на солнце: большой вытянулся во всю длину, подставляя пузо тёплым лучам, а меньший свернулся клубком, чутко поводя ушами в ответ на малейший посторонний звук. Дрожащими руками Фог направила морт и мягко окутала зверей, ощупывая их, всматриваясь…

«Вот и оно».

Под мягким серым мехом обнаружились две тонкие, тусклые «удавки», прижатые так плотно, что они казались, скорее, чернильным узором, рисунком на коже. Вложенное морт стремление Фог опознать не сумела, однако не сомневалась, что нацелено оно было на вред.

– Вроде бы всё, – сообщила она, выпрямляясь, когда избавилась от удавок. Никак не получалось отогнать от себя мысль: а что, если б не заметила, не успела, не справилась… Что случилось бы тогда? – Ниаллан Хан-мар, полагаю, собирался отвлечь меня во время поединка и тем приблизить свою победу, но не выйдет… и не вышло бы, конечно: я бы одолела его и так, и так.

– Не сомневаюсь, – проворчал Сэрим. – Вот только сладость победы он бы тебе изрядно отравил – и, если б ему повезло, обеспечил бы и лорге преимущество. С покалеченными ногами сражаться бы неудобно было, верно, наместница?

– Неудобно, – подтвердила Эсхейд, сузив потемневшие глаза. Одной рукой она обнимала притихшую Зиту, другой – гладила серых желтоглазых котов, ошалевших от избытка внимания. – Вот только я б всё равно одержала верх, ибо на моей стороне правда… И тридцать лет сражений с чудищами на перевалах Белых гор. А у Захаира что? Страх, гордость, жадность и зад на троне, а это, знаешь ли, весьма в битве отягощает. А ты готова к поединку, дева-киморт?

– Готова, – решительно соврала Фог, выпрямляясь.

– Умница, – вздохнул Сэрим. И посоветовал напоследок: – Покажи лучшее из того, что необходимо.

– Я всегда показываю всё лучшее, что только могу! – немного обиделась она.

– А вот «всё» как раз и не надо, – ответил он непонятно и обернулся по сторонам. – Мало ли кто смотрит?

Последняя фраза прозвучала совсем уж тихо – так, словно и вовсе померещилась, однако Фог стало не по себе.

Но было уже не до сомнений.

Место для поединка выбирал сам лорга, не слишком далеко от замка, но и не слишком близко – видимо, чтоб противники, даже если и разошлись бы не на шутку, не снесли башню-другую совершенно случайно. Пришлось сперва спуститься с холма той же дорогой, что и поднимались на него, а затем ещё немного проехать, постепенно углубляясь в рощу. На опушке росли нежные, молодые деревца, стройные, с зеленоватыми стволами и пышными кронами, но чем дальше уводила дорога, тем становилось темнее. Справа и слева точно колонны высились, мощные, изъеденные временем; кое-где в трещины, разбегавшиеся по коре, можно было спрятать ладонь. К тонкому, щекочущему аромату свежей листвы примешивался резкий запах прения и сырости, как на дне старого оврага, сперва немного, а потом больше – и так, пока не заполнил собою всё вокруг. Кроны туго сплелись в вышине; корни вспучились, точно лапы чудовищ, и Фог невольно поёжилась, вспомнив, как лезли из разлома близ Кимень-горы подземные твари.

А ещё доносился издали шум – будто много людей говорили разом, и бряцало железо.

– Плохое место, – произнесла вдруг Эсхейд. – Во времена моего отца здесь казнили бунтовщиков… Ну как казнили. Приводили сюда – и заставляли биться между собой до смерти.

Наверное, это должно было напугать, но Фог отчего-то сделалось смешно.

– Интересно, а Ниаллан Хан-мар знает? – фыркнула она.

– Даже если и знает, – вкрадчиво ответил Сидше вместо наместницы, – то мнит себя исключением. Ничего