Бессердечный принц. Раскол - Яна Мелевич

что сама Алако [2] тебя за грань не заберет.

Я дернулся, вырвал ладонь и нахмурил брови. Дурацкие линии судьбы сливались с кожей, разветвлялись, путались, а то и вовсе пропадали. Чертовщина, как есть. Цыганский гипноз, иначе не объяснишь.

— Полно заливать, — буркнул в ответ на короткий смешок. — Любовь, смерть, бла-бла-бла.

— От любви ты зря отбрехиваешься, гаджо. Она у тебя сладкая, точно мед лесной, — хохотнула цыганка.

Взметнув юбками, она двинулась обратно в толпу. Мне бы отпустить нахалку, но я все-таки не удержался и крикнул:

— Все? Даже денег и детишек кучу не нагадаешь?

Цыганка остановилась, оглянулась через плечо и едко протянула:

— Так не веришь же, гаджо, чего зря дар растрачивать. Но коль уж любопытно: деньги заработаешь, а детишек двое будет. Один наследник княжеского рода, а за ним солнышко земное, рыжее, ради которого ты всю гордыню усмиришь. Ох, и намаешься, гаджо, женихов отгонять.

Она исчезла за спинами безликой темной массы, и я очнулся. Бросился шарить по карманам, охнул и выругался громко.

— Вот ведь… Шельма! — когда понял, что бумажник паршивка все-таки стащила. Вместо него на дне нашлась монетка, которую я достал на свет.

В лучах солнца вспыхнули золотом два полумесяца, обращенных друг к другу, а между ними спряталась крохотная подкова. В моих руках был настоящий цыганский амулет защиты и удачи в одном флаконе.

— Любовь говоришь…

Мысли прервали крики изумленной толпы. Музыка и песня стихли, наступила гробовая тишина. С потемневшего неба на головы присутствующих посыпались белые лепестки, чей блеск заворожил сотни людей.

Один из них упал на мою подставленную ладонь. Я растер его между пальцев, затем охнул и увидел на коже кровь от крохотной ранки. Поднял голову, чтобы всмотреться вдаль и услышал вой полицейских сирен.

— Это стекло! — закричал кто-то.

— Нет, пепел! — взвыла женщина в красном пуховике.

— Пепел со стеклом, — пробормотал я и поднял ворот, а потом развернулся в сторону подъехавших машин.

Из салона уже выходил Георгий Родольский со своей командой.

[1] Гаджо или гаджё (цыган.) в цыганской философии обозначение человека, не имеющего романипэ. Таким может быть даже этнический цыган, воспитанный вне рамок цыганской культуры, не имеющий цыганских качеств и не стремящийся принадлежать к цыганскому сообществу. Практически означает «нецыган».

[2] Алако — богиня Луны, которая забирает души цыган после смерти.

Глава 53. Влад

— Почему всякая дрянь случается именно тогда, когда ты рядом?

Шутка у Геры получилась несмешная, но я все равно улыбнулся и принял стаканчик кофе из рук молодого рядового. Сопровождающие из дворцовой полиции больше мешали, чем помогали, но с ними стало спокойнее и проще. Потому что обойти впятером всю территорию парка Александрия было просто нереальным.

Одна только зеленая зона занимала больше ста гектар. Несколько сооружений, вроде Фермерского дворца и церкви Александра Невского, тоже следовало проверить. Оказалось, что парк совсем недавно закрыли от посетителей из-за нашествия нечисти.

Об этом факте мы узнали, как только добрались до запертых наглухо ворот.

— Везет мне как утопленнику, — проворчал я и повернулся к коменданту дворцовой стражи, Евсею Яркину, полковнику в отставке. — Почему не сообщили о закрытии комплекса?

— Ваше Превосходительство, так несколько раз подавали письма через его превосходительство, господина Весюлина, — пожал плечами тот.

Черный взгляд из-под хмурых бровей не бегал, рот под усами не кривился. Военная выправка под формой не гнулась от лживых наветов, поэтому я легко поверил ему. А вот к обер-гофмаршалу у меня имелась тысяча вопросов, ведь именно его интендантская контора занималась садом и прилегающей к нему парковой зоной.

«Проверил. Никаких запросов не поступало. Могло улететь сразу в канцелярию к Его Императорскому Величеству, но все равно бы через нас прошло», — подтвердило мою догадку сообщение от Жаргала.

С подобными вещами никто не шутил. Расплодившаяся нечисть в пределах владения императорской семьи не столько позор, сколько реальная угроза. Один Митяй — ерунда, а вот десятки таких существ — настоящая головная боль.

— Церковники? — спросил Гера, оглядывая темнеющие вдали кроны качающихся деревьев.

— Синод отозвал их больше года назад, — качнул головой Евсей, а парни-казаки за его спиной дружно поежились.

— Не к добру это. Я сразу сказал. Как церковь без батюшки? Кто службу нести будет и нечистую отгонять? — пробурчал чернобровый мужчина, подавший мне кофе. — Вот и завелась всякая дрянь: от мавок до стрыг. Да столько, что по тропам спокойно не пройти без бочонка со святой водой да молитвенником.

— Откуда здесь стрыги?

Мой вопрос повис в образовавшейся тишине: полицейские переглядывались, то и дело толкали друг друга плечами. Оно понятно, ведь все боялись проблем. Пусть большая часть из них фактически не служила в армии, но в дворцовой полиции действовали те же законы и негласные правила.

Закладывание товарища приравнивалось к предательству.

— Ну! — я добавил голосу мощи, а словам твердости: — Захотели все дружно под трибунал?!

— Ваше Превосходительство, парней пожалейте. Некоторые здесь без году неделю служат, — вздохнул Евсей и стащил шапку с головы. Холодный ветер взъерошил взмокшие седые кудри. — Полтора года назад роженицу нашли. Мертвую. Скинула, а сама от кровопотери околела зимой в снегу. Ребенка мы так и не нашли.

— В парке? — уточнил Гера и кивнул одному из своих ребят, чтобы записывал.

— Да. Лет двадцать, может, двадцать два. Молодуха совсем. Яков Павлович сказал, что дело надо местным передать. Нечего, мол, городскую службу беспокоить.

Мы переглянулись с Герой, и я уловил его хмурый взгляд, подтвердивший мои подозрения. Похоже, что не я один думал о причастности обер-гофмаршала к странному делу.

— Почему сами не поехали в город?

— Ездили, Ваше Превосходительство, — распахнул глаза Евсей. — Лично ездил на аудиенцию к его императорскому величеству. Дело-то его дворца касалось. Мы же не одну такую девчонку нашли. За восемь месяцев их шесть насчитали. Но мне отказали, а комендант дворцовой полиции намекнул, чтобы я убрался восвояси. Нечего, мол, императора всякой ерундой донимать. А в городском отделении сказали, что дело не в их компетенции. Цесаревич и батюшка император сюда давно не заезжали, нам и обратиться не к кому боле.

Я прижал ладонь к лицу и со стоном покачал головой. Год назад в столице случился такой бардак, что я не удивился подобному отношению. После моего возвращения из Урюпинска и нападения