Встреча с хичи. Анналы хичи - Пол Фредерик

Первый вопрос: что можно сделать?

Прежде всего, подумал он, лодка все еще в нескольких сотнях метров от берега. Почти для любого ребенка проплыть эти несколько сотен метров в теплой мелкой лагуне – легкая забава. Почти для любого, с сожалением подумал он, но не для него и Онико. Ей не хватает силы, ему – плавучести. Жаль. Возможно, если бы они поплыли, старики не погнались бы за ними, печально думал Снизи, потому что им ведь хочется сбежать…

Он негромко зашипел, думая, что одному из стариков нужно, по-видимому, кое-что еще. От Онико.

Снизи нелегко было сжиться с такой мыслью. Концепция насилия вообще чужда хичи, особенно насилия по отношению к незрелой физически самке. Предки, да это просто невозможно! Не говоря уже о том, что просто отвратительно. Он слышал теоретические обсуждения подобных проблем – конечно, по отношению к людям. И никогда в них не верил. Даже среди людей такие странные извращения кажутся совершенно невероятными.

Но он никогда не оказывался и в подобной ситуации.

Нет, сказал он себе, риск слишком велик. Это просто не может быть правдой! Им нужно сбежать. Может, Гарольд смог бы освободиться и доплыть до берега? Ему ведь нетрудно доплыть…

Но Гарольд плотно зажат между чернокожим стариком и рулем. Снизи не думал, что ему самому удастся застигнуть Хеймета врасплох. Слабость и депрессия снова охватили его, глаза Снизи опять начали слипаться.

Старый чернокожий негромко напевал, искусно ведя лодку к выходу из пролива.

– Знаешь, Берп, – сказал он второму старику, – мне кажется, нам удастся это предприятие! К несчастью, не могу сказать, сколько энергии запасено в маховом колесе этого устройства. Возможно, у нас кончится энергия, прежде чем мы достигнем Таити.

– В таком случае, – ответил Хеймат, – просто сбросим детей за борт, чтобы они нам послужили двигателями. Они будут толкать лодку. Ну, только двое, – добавил он, гладя склоненную голову Онико.

Бейсингстоук усмехнулся. Возможность остаться без двигателя, по-видимому, не очень тревожила его. И больше его не занимают планы Хеймета относительно Онико, как раньше, вдруг понял Снизи. Он почувствовал, как мышцы живота извиваются в тревожном предчувствии. Если бы только не эта необъяснимая усталость! Как будто он дышит лишенным кислорода воздухом или наглотался какого-то лишающего сил наркотика. Даже как будто он сделал то, чего не сделает ни один хичи в здравом рассудке: забыл где-то свою капсулу, и теперь ему не хватает дающего жизнь излучения…

Снизи громко зашипел в тревоге.

Хеймет, который ласково смотрел на Онико, повернулся и сердито спросил:

– В чем дело?

Но Снизи не ответил. Слишком это страшно, чтобы говорить.

Его капсула ничего не излучает.

Конечно, хичи может прожить дни и недели без постоянного притока микроволнового излучения из капсулы. Дома это вообще не представляет проблемы, потому что там все пронизано этим излучением; хичи привыкли к нему, они эволюционировали в нем. Оно нужно им, как человеку солнце, а рыбе вода. Но выживание – еще не вся жизнь. Через час-два отсутствие излучения начинает сказываться. А сейчас уже прошло больше двух часов с тех пор, как отключилась энергия и капсула перестала излучать. И Снизи ощущает последствия этого. Ощущение такое – с чем бы его сравнить в человеческих терминах? Жажда? Истощение? Ощущение острой нехватки; так человек в пустыне спустя какое-то время начинает ощущать жажду. Конечно, он еще продержится без воды…

Но долго так продолжаться не может.

Лодка с плоским днищем миновала рифы и закачалась на волнах пролива.

Не очень большие волны, но теперь лодка в Тихом океане. Бури нет, но валы, на которых поднимается и опускается лодка, зародились как легкая рябь в пяти тысячах километров отсюда, а в дороге выросли.

Онико ахнула и ухватилась за планшир, здесь ее начало сильно рвать в море. После короткой напряженной внутренней борьбы то же случилось и со Снизи. Он не подвержен морской болезни, как человеческий мальчик – строение внутреннего уха хичи совершенно иное, – но качка, стресс, а главное – отсутствие излучения из капсулы, все это вместе сделало его физически больным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На носу раскачивающейся лодки Хеймат терпеливо рассмеялся.

– Бедные детишки! Обещаю, когда выйдем на берег, вы об этом забудете.

– Она всего лишь испугалась, Берп, – проворчал Бейсингстоук. – Пусть тебя вырвет, Онико. Это тебе не повредит. – Старик чернокожий явно был в приподнятом настроении. – Когда я был мальчишкой, – сказал он, начиная рассказ, как это делает путник – для того чтобы поскорее прошло время, – у нас на острове случались такие бури, что вы и не поверите, дети. Но нам все равно приходилось выходить в море на рыбалку, потому что мы были очень бедные. Мой отец был старик – не годами, но от гидроуглерода в воздухе. Разные производные нефти. Мы все от них болели, а когда выходили в море на лодках…

Снизи, облегчившись, лег на дно лодки, почти не слушая. Он прижался лицом к прохладному днищу, чувствуя за ним воду; Онико лежала рядом. Снизи апатично взял ее за руку. Он знал, что должен говорить и думать, но это так трудно!

– …а в воде, – раскатывался голос Бейсингстоука, – были большие акулы, почти такие же огромные и свирепые, как здесь, в Тихом океане…

Даже в оцепенении усталости рука Снизи конвульсивно сжала руку Онико. Акулы? Еще один ужасный феномен человеческой планеты, о котором он знает только понаслышке. Снизи, напрягая свои большие глаза, всматривался в темную воду, но, конечно, ничего не увидел. Много раз видел он стайки небольших рыбок, которые исчезают мгновенно, видел морских моллюсков на песке. Конечно, они тоже страшные, но приятно страшные. Как бывает, когда ребенок, выскочив из укрытия, вспугивает другого.

Но акулы?

Снизи строго запретил себе думать об акулах. Вместо этого он стал слушать бесконечные воспоминания чернокожего старика:

– …за пять-десять лет всю нефть выкачали, и от этого провонял весь свежий сладкий воздух острова. Говорили, что нужно выращивать протеин, чтобы никто не умирал с голоду. Но мы умирали, знаете ли. И именно это заставило меня начать бороться, потому что другого пути к справедливости не было…

Справедливость, туманно подумал Снизи. Как странно, что этот террорист, убийца и похититель говорит о справедливости. Как это по-человечески.

Когда приблизился берег Таити, Снизи заставил себя сесть и оглядеться.

Впереди в воде виднелась огромная черная коробка, причаленная и освещенная, размером с футбольное поле. Снизи знал, что она будет здесь, но ему потребовалось какое-то время, чтобы узнать плавучую фабрику CHON-пищи. День и ночь она сосет кислород и азот из воздуха, водород из морской воды пролива, углерод из несчастливых обитателей пролива, чтобы кормить население Таити и окружающих островов. Снизи подумал, как это старый Бейсингстоук решился приблизиться к ней, но тут же понял, что фабрика, конечно, автоматическая; на ней нет ни одного человека, а машины вряд ли обратят внимание на проплывающую мимо маленькую лодку.

Но потом Снизи осознал еще два обстоятельства.

Во-первых, Пищевая фабрика освещена. Здесь есть электричество! А во-вторых, у него в промежности распространяется мягкое приятное тепло.

Они вышли из зоны отключения электроэнергии, и его капсула снова действует.

У берега волны стали выше. Лагуны здесь нет, и никакой риф не защищает от Тихого океана, поэтому лодка со стеклянным дном беспокойно запрыгала.

– Не потопи нас, старый дурак! – рявкнул Хеймат товарищу, и Гарольд запищал от страха, потому что через борт хлынула вода. Снизи понимал страх людей. Голова его прочистилась, и он тоже ощутил страх. Маленькая лодка встала поперек волн, и велика опасность перевернуться. Но эта тревога не отразилась на его настроении. Излучение капсулы подействовало освежающе, как холодный напиток в жаркий день, – нет, гораздо лучше! Освежает, как ромовый пунш после холода: тепло и приятное онемение ликвидировали все желания. Сонная вялость длилась недолго, пока тело не пропиталось микроволновым излучением и не вернулось к норме. Но пока Снизи был слишком счастлив, чтобы тревожиться.