Встреча с хичи. Анналы хичи - Пол Фредерик

– Я думала, хичи отправили корабль лежебок назад на их планету, – сказала Алисия.

– Да, – подтвердил Кассата, – но старина Броудхед вернул его сюда для изучения. Вернее, вернул его Институт. Впрочем, лежебокам все равно. Они должны были еще тысячу лет находиться в полете. Их парус на орбите возле спутников ЗУБов…

– Видели. Он выглядит серьезно поврежденным, – свирепо сказала Эсси.

– Да, но что нам было с ним делать? Растянуть? Да в этой проклятой штуке сорок тысяч километров в длину! Ну, он им все равно больше не нужен. Хотите посмотреть на них или нет?

– О да! – сказала Алисия Ло, вмешиваясь в спор. Кассата махнул рукой, и они появились.

Лежебоки не очень привлекательны. Некоторые утверждают, что они похожи на какой-то тропический цветок. Другие считают их похожими на глубоководные существа со множеством щупалец; трудно сказать, что они напоминают на самом деле, потому что они не похожи ни на что на Земле. Самцы гораздо крупнее самок, но это не единственная проблема последних. У самок вообще ничего, кроме проблем, нет, потому что лежебоки не знают, что такое права женщин. Но самки лежебок об этом и не беспокоятся, потому что у них нет разума. Их жизнь целиком посвящена воспроизведению рода. Ребенок появляется каждый цикл – цикл занимает чуть меньше четырех месяцев. Если леди повезло и ее в нужное время навестил самец, у нее рождается самец. Если нет – самка. Самцы лежебоки не очень сексуальны (глядя на самок лежебок, их нельзя в этом винить), и обычно самка не удостаивается сексуального внимания самца.

Поэтому рождается бесконечное количество самок.

Впрочем, они не пропадают зря. Время от времени самец выбирает особенно толстую и привлекательную самку. И съедает ее.

Можно предположить, что самкам это не нравится. Впрочем, ни одна самка лежебок еще не жаловалась. Они не могут жаловаться. Они вообще не умеют говорить.

Самцы, с другой стороны, болтают непрерывно – вернее, поют. Во всяком случае, всю жизнь они производят звуки. Впрочем, если вы сидите рядом с кричащим самцом, вы этого все равно можете не узнать. Да и сидеть рядом с ним вы не можете, потому что лежебоки живут в холодной плотной атмосфере, ядовитой для людей. Вы в состоянии уловить легкое пульсирование, словно тяжелый грузовик прошел рядом с вашим домом. Улитки медлительны. Это их голоса: самое высокое колоратурное сопрано у слизняков достигает от двадцати до двадцати пяти герц. Так что вы все равно не услышите, что они поют.

В грязном месиве внутри своего космического корабля плавало несколько десятков лежебок, самцов и самок. Один самец находился в небольшом изолированном помещении. Остальные – в общей цистерне, окруженные разнообразными плавающими приспособлениями: мебелью и различными устройствами. Вероятно, по стандартам лежебок это уютное помещение, но я мог отличить лежебок от мебели только потому, что видел раньше их фотографии. Я не видел никаких движений. И в другом отношении они выглядели странно. Я точно не помнил, какова естественная окраска лежебок, но, похоже, их раскрасил кто-то, тоже этого не помнивший.

– Один движется! – воскликнула Эсси.

Как ей удалось это заметить? Тот, что в отдельном помещении, медленно вытягивал щупальце. Ужасно медленно даже по меркам плотских людей (не говоря о моих!). Но по мнению лежебок, он был очень возбужден и двигался стремительно; видна была легкая рябь вокруг него, он создавал волны давления.

– Это один из новых, – сказал Кассата. – Первоначальный экипаж кончили опрашивать, и с планеты слизняков несколько недель назад прилетели новые.

– А почему он один? – спросила Алисия Ло.

– Он в энергетически подвижном состоянии, чтобы его можно было опрашивать. Они при этом сильно бьются. И он мог бы все разрушить в их помещении.

Альберт профессорским тоном заметил:

– Я отмечаю, что мы наблюдаем за ними не в видимом свете.

– Конечно, нет. Это томография, потому что видимый свет не проходит через слизь, в которой они живут. Хотите услышать, о чем он поет?

Он не стал дожидаться ответа, но включил радио. Конечно, слышали мы не самого лежебоку, а машинный перевод. Радио провозгласило:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390}) Огромные сверкающие обжигающие чудища Бились и причиняли вред сильной кавитацией И много вызвали смертей и болезненных ран…

– Это его последняя строфа, – объяснил Кассата. – Он начал только час назад. Нам приходится предоставлять им отдых между сессиями. Они не выдерживают подвижное состояние очень долго, а в нормальном состоянии мы не можем с ними общаться. Хотите посмотреть на них немного?

Я сказал:

– Я хочу, генерал Кассата, поговорить с кем-нибудь из руководителей. Сколько нам еще ждать?

Но Эсси положила мне на губы свою мягкую сладкую руку.

– Генерал даст нам знать, как только это будет возможно, верно, Хулио? Так что ничего лучше у нас нет.

…а также самкам, —

закончился перевод, и я подумал о том, чтобы самому причинить смерть и болезненные раны.

И вот мы захвачены несоответствием между гигабитным и плотским временем.

Не думаю, чтобы я был особенно терпеливым человеком, но какому терпению научил меня мой машинный аналог! Особенно в делах с плотскими людьми. Не говоря уже о той особенно невыносимой и необыкновенно косной части плотских людей, которая называется военными.

Я изложил Хулио Кассате свои взгляды на этот вопрос. Он только снова улыбнулся. Ему нравилось положение. Конечно, с его точки зрения, чем дольше мы ждем, тем дольше он будет «жить» – то есть «жить» будет двойник, а этот двойник явно не торопился быть уничтоженным. Я только удивился, что он не предложил хорошенькой Алисии Ло посмотреть что-нибудь отдельно от нас. Я хорошо представлял себе, какие зрелища он имеет в виду. Он, может быть, и добился бы своего, если бы не Альберт, предложивший новую идею.

Альберт вежливо кашлянул и сказал:

– Мне кажется, генерал Кассата, лежебоки не единственные представители чужаков здесь.

Кассата приподнял брови.

– Вы имеете в виду свиней вуду?

– Да, свиней вуду. А также квейнисов. Институт предоставил для изучения колонии тех и других. Может, заодно взглянуть и на них?

Если и есть что-то менее интересное, чем квейнисы, так это свиньи вуду, но, конечно, пока не познакомишься, не узнаешь.

– О Хулио, – воскликнула Алисия Ло, – можно?

Конечно, можно.

Кассата пожал плечами и сменил сцену. Мы увидели бассейн в скалах; вода серо-зеленого цвета, и в ней с десяток существ, похожих на больших рыб, греются в светло-оранжевом свете. Услышали и звук – хрюканье, каким квейнисы разговаривают друг с другом.

Так как я уже насмотрелся на квейнисов, я повернулся к столу с закусками. Дело не в голоде – я не был «голоден». Просто хотел побыстрее покончить с этим.

Плотский Кассата еще на совещании, а двойник Кассата старается быть гостеприимным хозяином – конечно, прежде всего по отношению к своей новой девушке. Но небо рушится, и сейчас не время прогуливаться по зоопарку.

Пока официант в белом переднике передавал мне сандвич с рубленой цыплячьей печенью и луком – все, разумеется, имитация, включая самого официанта, – Альберт присоединился ко мне.

– Доброе немецкое пиво, пожалуйста, – сказал он официанту и улыбнулся мне. – Не хотите послушать, о чем разговаривают квейнисы, Роб?

– Квейнисам нечего нам сказать. – Я откусил сандвич. Очень вкусно, но мне не это нужно.

– Да, вероятно, разговор с ними – напрасная трата сил, – согласился Альберт, принимая кружку с темным пивом. Приходится признать, что квейнисы более или менее разумны, потому что у них есть язык. Чего у них нет, так это рук. Живут они в море, и их крошечные плавники приносят им не больше пользы, чем тюленям. Если бы они не дышали воздухом, мы бы, вероятно, никогда не узнали об их существовании, потому что у них нет городов, инструментов и, что особенно важно, письменности. Поэтому у них нет и письменной истории. У лежебок ее тоже нет; но продолжительность их жизни так велика (хоть сама жизнь и медленна), что эдды их бардов не менее достойны доверия, чем Гомеровы поэмы. – У меня есть новости, которые могут заинтересовать вас, – сказал Альберт, делая первый глоток пива.