Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чего тебе?
— Пришла госпожа Бланка с монсеньором Аквитанским и спрашивает вас.
— Уже?! — удивилась Маргарита и покачала головой. — Как быстро бежит время! Воистину, счастливые часов не наблюдают… Где они сейчас?
— Там, где обычно. Я проводила их в Красную гостиную.
— Вот и хорошо. Вели кому-нибудь из девчонок передать им, что я скоро приду, а сама возвращайся — поможешь мне одеться.
— Сию минуту, госпожа. Все будет сделано. — За дверью послышались удаляющиеся шаги горничной.
Маргарита повернулась к Симону. Тот лежал, натянув до подбородка одеяла. Лицо его было бледное, а взгляд — затравленный.
— Что стряслось? — спросила она. — Тебе плохо?
— Филипп! — испуганно проговорил он и выбил зубами мелкую дробь. — Он… Если он узнает, то напишет Амелине…
Маргарита небрежно передернула плечами:
— Разумеется, он узнает. Как не сегодня, так завтра. А завтра наверняка. Завтра вся Памплона будет судачить о том, что у меня появился новый милок. — Она рассмеялась. — И какой милок! Другого такого вовек не найти.
Глава LXI
Вести хорошие, вести дурные…
Приблизительно через четверть часа одетая в простенькое вечернее платье Маргарита вошла в Красную гостиную своих зимних покоев, первым делом обняла Бланку и расцеловала ее в обе щеки.
— Я так рада за тебя, кузина. И вас тоже поздравляю, принц. Дети, это большое счастье.
Филипп вежливо поцеловал протянутую ему руку. После произошедшего почти два месяца назад разрыва между ними, их отношения были несколько суховаты и официальны даже в неофициальной обстановке.
— Вы так считаете, принцесса?
— Разумеется, кузен! — В ее доброжелательной улыбке промелькнула затаенная печаль. — Дети всегда в радость. И особенно, если они от вас.
— Благодарю за комплемент, сударыня, — поклонился Филипп.
А Бланка метнула на Маргариту сердитый взгляд. Та вновь усмехнулась, и опять в ее улыбке промелькнула грусть.
— Не гневайся, душенька, за мои невинные слова, — сказала она, садясь в кресло. — Будь снисходительна к отвергнутой сопернице… И не надо морщиться, прошу тебя. Здесь все свои — зачем же лицемерить?
Такие вот реплики, которые время от времени позволяла себе Маргарита, очень льстили тщеславию Филиппа, а Бланку приводили в смятение, вызывая у нее болезненные приступы ревности, вкупе со страхом когда-нибудь потерять Филиппа, как потеряла его Маргарита. И чтобы не поссориться с подругой, Бланка всякий раз спешила переменить тему разговора.
— Боюсь, мы пришли некстати, — заметила она, глядя на небрежную прическу наваррской принцессы. — Ты, наверное, отдыхала?
— И да, и нет. Я только что вышла из спальни, но там не отдыхала, а развлекалась. Наставляла рога Тибальду.
Бланка смутилась и в замешательстве опустила глаза. А Филипп тихо фыркнул.
— Быть может, нам лучше уйти, чтобы не мешать вам? — спросил он. — Только откровенно, принцесса. Ведь здесь все свои, как вы любите выражаться. Отбросьте излишнюю деликатность, и если мы помешали вам, так прямо и скажите. И тогда мы уйдем.
— Э нет, друзья, останьтесь, — покачала головой Маргарита. — С этим делом я давно справилась, даже увлеклась сверх меры.
— И кто ваш счастливый избранник?
Бланка укоризненно поглядела на Филиппа, мысленно упрекая его за бесцеремонный вопрос. Маргарита же улыбнулась им обоим своей лучезарной улыбкой, а в глазах ее заплясали чертики.
— Ах, друзья, это настоящее чудо! Он такой милый, такой наивный, такое очаровательное дитя…
— Прямо как Симон, — вырвалось у Филиппа.
— Так это он и есть.
Филипп изумленно уставился на Маргариту:
— Симон?! Да что вы говорите!
— А что тут такого странного, скажите на милость? И вообще, я не могу взять в толк, принц, почему ваша двоюродная сестра пренебрегает им.
— Он уже успел вам поплакаться?
— В некотором смысле.
— Это в его репертуаре. Симона хлебом не корми, дай ему только пожаловаться на Амелину… И все же поверьте, Маргарита, он сгущает краски. По-своему Амелина очень любит его.
— По-своему? — с лукавой улыбкой переспросила принцесса. — Как это, по-своему?
— Это долгая песня, пожалуй, длинною в целую жизнь. А если в нескольких словах, то он трогает ее, она жалеет его и любит, как свое дитя.
— Жалеет, говорите? — задумчиво произнесла Маргарита. — Гм… По мне, жалость со стороны женщины только унижает мужчину. Настоящего мужчину… Кстати, о госпоже Амелии. Филипп, вы не откажете мне в одной небольшой услуге?
— С удовольствием, Маргарита.
— Тогда напишите ей, что Симон вывихнул ногу.
— Но зачем?
— Я хочу, чтобы он остался в Памплоне.
— Кузина! — с упреком отозвалась Бланка.
— И в самом деле, — поддержал ее Филипп. — Не надо травмировать Симона. Прошу вас, Маргарита.
— А с чего вы взяли, что я собираюсь его травмировать? Напротив, я хочу сделать из него взрослого мужчину. Настоящего мужчину, которому ни к чему будет жалость женщины.
Филипп с сомнением покачал головой:
— Вряд ли что-то получится из вашей затеи. Через пару дней он вам надоест, вы найдете себе другого, а его бросите, вскружив ему голову.
— Вы так считаете?
— Я в этом уверен. Ведь ни для кого не секрет, что наш Симон глупенький.
— Ну, и что с того? Почему вы думаете, что мне обязательно нужны умники? Вовсе нет! От них только сплошные неприятности. Один умник был так умен, что, в конечном итоге, свихнулся и позволил кузену Бискайскому погубить себя. Другой умник коварно одурачил меня. — (Тут Филипп покраснел и поджал губы.) — А третий из этой блестящей компании умников поспешил забраться под юбки моей фрейлине — авансом, так сказать, чтобы я, случаем, не опередила его. Да плевать я на вас хотела!
— Хорошо, Маргарита, — примирительным тоном произнес Филипп, видя, как она завелась. — Ваши симпатии, это ваше личное дело. Можете не сомневаться, я исполню вашу просьбу, напишу, что Симон вывихнул ногу, только вряд ли Амелина в это поверит. Я подозреваю, что кто-то из моей свиты информирует ее о каждом его шаге.
— Это несущественно, кузен. Речь идет лишь о формальном предлоге. А то, что его жена будет знать обо всем, даже к лучшему. Поверьте, пренебрежение со стороны мужчины больно уязвляет женщину. А если, к тому же, она сама далеко не святая, то ее начинают мучить угрызения совести, что она так откровенно и бесстыдно изменяла мужу…
— А может, достаточно, принцесса? — без всяких церемоний оборвал ее Филипп. — Поговорим-ка лучше о чем-нибудь другом, более приемлемом для Бланки. Этот наш разговор вгоняет ее в краску.
Маргарита взглянула на смущенную Бланку и глумливо ухмыльнулась:
— Ох, уж эта ее деликатность! И когда же вы, в конце-то концов, перевоспитаете ее?
— Не все сразу, Маргарита, не все сразу. Не так-то просто выбить из этой хорошенькой и умненькой головки те дурацкие предрассудки, которые прочно засели там благодаря стараниям ее целомудренных наставниц-кармелиток. Впрочем, некоторый прогресс уже налицо. Так, скажем, сегодня Бланка объяснила мне, почему она не может быть беременной от Монтини, и при этом ни разу не покраснела. Правда, милочка?
Милочка утвердительно кивнула, и, вопреки уверениям Филиппа, щеки ее заалели.
— Это уже неплохо, — сказала Маргарита. — А в постели тоже наблюдаются перемены? Или она по-прежнему…
— Прекрати, кузина! — резко произнесла Бланка; взгляд ее помрачнел. — Какая же ты бесстыжая, в самом деле! Тебя не должно касаться, что мы делаем в постели, заруби себе на носу. И уж тем более ты не должна спрашивать об этом Филиппа, понятно? Здесь ни при чем мое якобы ханжество, просто есть вещи, о которых следует молчать даже в кругу близких друзей…
— Из деликатности, разумеется.
— Да, из деликатности. Негоже обсуждать на людях то… то самое сокровенное, что является достоянием лишь двух человек. Мне всегда казалось, что ты слишком озабочена этим, но по-моему это уже чересчур — совать свой любопытный нос в чужую постель. Учти: еще одно слово, и я уйду.
— Бланка права, — поддержал ее Филипп. — Как мне не прискорбно, кузина, но в таком случае я тоже буду вынужден уйти.
— Ну что ж, — вздохнула Маргарита. — Коль скоро вы не желаете говорить о любви, потолкуем о смерти.
— О чьей?
— О смерти французского короля и его старшего сына, о чьей же еще?
Бланка удивленно вскинула брови:
— Да что ты говоришь?!
— А разве вы ничего не слыхали?
— Нет, принцесса, ровным счетом ничего, — ответил пораженный Филипп. — А что произошло? Несчастный случай?
Маргарита хмыкнула:
— Скорее, это счастливый случай. Филипп-Август Третий с его авантюрными крестовыми походами был настоящим бедствием для Франции — но Филипп де Пуатье стал бы ее погибелью. По моему убеждению, Господь наконец смилостивился над несчастной страной.
- ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн - Альтернативная история
- Смело мы в бой пойдем… - Александр Авраменко - Альтернативная история
- Исход - Александр Авраменко - Альтернативная история
- Крест на Крест (СИ) - Янов Алексей Леонидович - Альтернативная история
- Витязь специального назначения. В гостях хорошо, а дома нету… - Вера Каменская - Альтернативная история
- Задание Империи - Олег Измеров - Альтернативная история
- Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.] - Олег Языков - Альтернативная история
- Ревизор Империи - Олег Измеров - Альтернативная история
- Гатчинский коршун - Андрей Величко - Альтернативная история
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история