Принц Галлии - Олег Авраменко

— Отнюдь, — возразил Гастон. — Ничего я не сочинял. Маргарита вправду положила на Симона глаз, просто ты в последнее время жутко чем-то озабочен и не обратил на это внимания. А я лишь воспользовался этим, чтобы Симон оставил нас в покое, не задавая лишних вопросов. Ты же знаешь, какой он навязчивый и как любит совать свой нос в чужие дела. Но в одном ты все-таки прав. Я действительно хочу потолковать с тобой с глазу на глаз.

— Что ж, — сказал Эрнан. — Раз так, пойдем ко мне. Потолкуем без свидетелей.

Глава LIX

Тайная миссия Эрнана

В небольшой гостиной квартиры Эрнана Гастон устроился в удобном мягком кресле и сказал:

— А теперь, дружище, раскалывайся. Что ты замышляешь?

Шатофьер сел напротив него.

— Раскалываться, говоришь? А кто ты, собственно, такой, чтобы я раскалывался?

«Кокетничает, значит расскажет», — подумал Гастон, а вслух спросил:

— Когда отправляешься?

— Завтра на рассвете.

— Куда?

— Гм, тебе только скажи…

— Вот и скажи.

— А ты поедешь со мной? — резко подавшись вперед, выпалил Эрнан.

— Ага! — усмехнулся Гастон. — Так вот что ты хочешь!

— Допустим, хочу, — невозмутимо отвечал Шатофьер. — А еще допустим, что тебе не шибко хочется ехать в Тараскон, равно как и не хочется оставаться в Памплоне.

Д’Альбре явно смутился:

— С чего ты взял?

— Чувство, Гастон, чувство. А это такая штука, которая еще никогда меня не подводила. Ну, скажи откровенно: я угадал?

Гастон неохотно кивнул:

— Да, ты прав… Только не спрашивай почему.

— А я не спрашиваю. Я лишь предлагаю тебе ехать со мной. Согласен?

— Но куда? Что если тебя припекло съездить в Пекин? Ведь ты у нас такой.

— Ну, положим, в Пекин я не поеду, хотя бы потому, что никак не успею через месяц попасть в Барселону. А вот что я отправляюсь в Толедо, это уже ближе к истине. И ради тебя, если ты поедешь со мной, я готов сделать небольшой крюк, чтобы наведаться в Калагорру.

Уже третий раз за этот день слова Эрнана привели Гастона в смятение. В Калагорре как раз находилась Елена Иверо. После смерти брата она не вернулась в Памплону. Поговорив с Маргаритой и Бланкой, она на следующий же день забрала в усадьбе лесника тело Рикарда и отправилась прямо к родителям, в Калагорру. Так вся их семья и сидит там безвыездно уже второй месяц кряду. Граф Клавдий, говорят, очень плох, и многие сомневаются, что он вообще когда-нибудь оправится — таким сильным ударом явилась для него смерть сына. За все это время Гастон получил от Елены три письма (а сам написал ей семь), и судя по всему, она не подозревает о его причастности к гибели брата.

— Ладно, — вздохнул Гастон, — составлю тебе компанию. Но при одном непременном условии: ты расскажешь мне все о цели твоей поездки. Все — понял? Без всяких твоих штучек с недомолвками и полуправдой.

— Предположим, я расскажу. А ты будешь молчать?

— Ясное дело!

— Смотри мне! — Эрнан погрозил ему пальцем, затем напустил на себя серьезный вид. — Итак, моя миссия состоит в том, чтобы препроводить Фернандо де Уэльву из Кастель-Бланко в Толедо.

— Ба! — пораженно воскликнул Гастон. — Он все еще в Наварре?!

— Эге. Согласись, хитро придумано. Никому даже в голову не пришло, что брат дона Альфонсо мог остаться в Кастель-Бланко.

— Гм. И впрямь хитро. Я лично не сомневался, что король увез его в Кастилию и держит под стражей в одной из своих крепостей… Однако продолжай.

— Так вот. Кастильские вельможи уже начали выражать обеспокоенность в связи с длительным отсутствием дона Фернандо, и король был вынужден сообщить им, что велел арестовать брата по обвинению в его участии в заговоре против законной власти.

— А ты откуда знаешь?

— Сегодня я получил письмо от дона Альфонсо.

— Ого! — удивился Гастон. — Он написал тебе письмо? С какой это стати?

— Потому что доверяет мне. И поручил доставить Фернандо де Уэльву в Толедо, стеречь его по дороге, а в случае надобности даже прикончить его. Как видишь, у нас намечается веселая прогулка.

При этих словах Гастон так и подпрыгнул.

— Прикончить?!

— То-то и оно. В случае крайней необходимости, разумеется.

— И что ж это за необходимость такая?

— Если дорóгой иезуиты попытаются освободить его. Тогда это следует сделать без проволочек. Вместе с письмом дон Альфонсо прислал мне еще два распоряжения. Первое — для своих гвардейцев, которые стерегут сейчас Фернандо в Кастель-Бланко, — чтобы они во всем подчинялись мне. А второе, так это указ о казни брата, благо в Кастилии король может самолично приговорить к смерти кого угодно…

— Выходит, он все же решился? Бланка все-таки убедила его?

— Не совсем так. Этот указ развязывает мне руки, позволяя на законных основаниях убить Фернандо в случае попытки иезуитов освободить его. Там, в указе, прямо говорится, что смертный приговор может быть приведен в исполнение каким-либо способом по моему усмотрению. То есть, я вправе просто перерезать ему горло.

— А что? — с опаской спросил д’Альбре. — Иезуиты вправду…

Эрнан презрительно оттопырил губы.

— Ну, вот! Ты уже испугался.

— Испугался я или нет, — рассудительно заметил Гастон, — но ввязываться в драку мне не больно-то хочется. Возможно, ты сочтешь меня трусом, но как бы то ни было, шкура у меня одна, и я очень дорожу ею, чтобы подвергать ее смертельной опасности из-за какого-то светлейшего негодяя.

— Успокойся, дружище. Твоя драгоценная шкура будет в полной безопасности. Инморте не столь глуп, чтобы рисковать жизнью такого ценного своего сторонника, как граф де Уэльва. Он, конечно, понимает — да и то, если ему известно, где находится Фернандо, — что король непременно позаботился о том, чтобы его брат не выбрался живым на свободу.

— Однако же дон Альфонсо…

— Да, он подписал ему смертный приговор — но только на тот случай, если иезуиты все же предпримут попытку освободить Фернандо. Король полагает, что Инморте не отказался от своих планов отравить его и возвести на престол графа де Уэльву.

— А ты уверен, что он отказался?

— Напротив, я убежден в обратном. Но я знаю некоторые слабости кастильского короля и знаю также, что о них прекрасно осведомлен Инморте. Дон Альфонсо очень привязан к своему младшему брату и вряд ли решится казнить его даже за участие в заговоре с целью захвата власти. Другое дело, когда иезуитам все же удастся отравить короля — уж тогда-то он, находясь при смерти, велит казнить Фернандо.

— Вот видишь! Ты сам противоречишь себе. Выходит, в любом случае Инморте стоит рискнуть и попытаться освободить Фернандо.

— Погоди, дружище, не спеши с выводами. Я еще не закончил свою мысль. Да, несомненно: умирая, король велит казнить брата. В этом ни я, ни ты, ни Инморте — словом, никто из посвященных не сомневается. Но исполнят ли волю умирающего короля — вот это уже вопрос!

— Как?! Ты думаешь…

— Да, да, да! Я уверен, убежден. Я ничуть не сомневаюсь в том, что, случись нечто подобное, королевскую волю просто проигнорируют. В Кастилии король всемогущ и всевластен — но до тех пор, пока он здоров. Больной король Кастилии, а тем паче умирающий, теряет всю свою власть, ибо держится она исключительно на его воле и энергичности. Если, не приведи Господь, иезуиты отравят дона Альфонсо, то как только он сляжет в постель и вплоть до его смерти страной будут заправлять могущественные вельможи — гранды Кастилии…

— Ты думаешь, они в большинстве своем сторонники Инморте?

— Отнюдь. Но в подавляющем большинстве своем они сторонники баронских вольностей и яростные противники сильной королевской власти. Графы и герцоги Кастилии рады были бы превратить ее в некое подобие Галлии или Германии — то есть, в союз самостоятельных княжеств, лишь номинально зависимых от короны. Король Фернандо Четвертый проводил последовательную политику, направленную на ослабление влияния крупных феодалов и централизацию королевской власти. Дон Альфонсо продолжил этот курс. А вот Фернандо де Уэльва, в пику отцу и старшему брату, всегда заигрывал с могущественными вельможами. Как ты полагаешь, Гастон, кого предпочтут эти самые вельможи — Бланку, которая с виду такая кроткая и ласковая, но нравом еще покруче своего отца, или же глупого и слабохарактерного Фернандо, пусть даже руки его будут обагрены кровью брата?

Д’Альбре задумчиво кивнул:

— Пожалуй, ты прав, дружище. Кастильские гранды наверняка отдадут предпочтение графу де Уэльве перед графиней Нарбоннской. Неужели дон Альфонсо не понимает этого?

— Думаю, он все понимает. Он уже подготовил указ о лишении Фернандо де Уэльвы всех прав на престол — но этого явно мало. Генеральные Кортесы, разумеется, утвердят этот указ, они ведь и созданы лишь для того, чтобы одобрять все решения короля; это тебе не Римский, не Галльский и даже не Наваррский Сенаты. В случае чего, вельможи проигнорируют резолюцию Генеральных Кортесов с такой же легкостью, как и волю самого короля. Поэтому дон Альфонсо обратился к Святому Престолу с просьбой одобрить его решение касательно Фернандо де Уэльвы, и если это будет сделано, все надежды Инморте пойдут прахом. Кастильцы — народ очень набожный, и они не позволят взойти на престол принцу, отвергнутому церковью. Тогда и дон Альфонсо сможет спать спокойно, не опасаясь покушений со стороны иезуитов. Даже напротив, Инморте будет беречь его, как зеницу ока, ибо для него он более удобный король, чем Бланка — королева.