Первая формула - Р. Р. Вирди

Ники и Джагги, разразились возбужденными криками.

Я захлопнул дверь и улыбнулся. Пусть порадуются, предвкушая роскошный ужин. Если сегодня улова не будет, что маловероятно, стоимость трапезы я возмещу в общий котел из своего кармана.

Каждому требуется надежда на лучшее. И отпрыскам знатных семей, и беспризорникам-воробьям. Надежда греет душу, когда все плохо, когда в жизни не предвидится изменений.

Подобные мысли бродили у меня в голове, пока я продвигался по улицам Кешума. Некоторым из воробьев никогда не стать гордыми птицами, и это печально.

Кто захочет услышать, что твои братья и сестры никогда не перешагнут на иной уровень жизни? Однако это так. Были бы они сынками и дочками богатых господ – дело другое. А вот у низших каст, тем более у воробьев, никаких привилегий нет.

Грустные размышления заставили меня вспомнить о предложении Каеши. Король пустыни явно едет в такую даль не за тем, чтобы торговать всякой мелочовкой. Тут пахнет сокровищем. Настоящим сокровищем. Таким, которое встретишь разве что в мифах и легендах, в книжках, которые заставляют глаза детей блестеть, будто золото.

Если нам удастся урвать хотя бы частичку этакого богатства, наши птички навсегда забудут, что их когда-то называли воробьями.

Эта мысль не покидала меня, пока я не дошел до «Занзикари».

Таверна располагалась на Батри – одной из самых оживленных улиц Кешума. Здесь обслуживали состоятельных купцов, приезжавших в Абхар изо всех уголков мира. И обслуживали хорошо.

На вывеске над дверью красовался несущийся во весь опор жеребец, да и сама таверна называлась в честь известного коня популярной и жутко дорогой породы. Такие участвовали в скачках на юге и в некоторых густонаселенных районах Империи. Жеребец был черен, как сама ночь, и даже еще чернее. В темноте разглядишь, не ошибешься. По его широкому крупу золотом бежала надпись: «Занзикари».

Я проскользнул в дверь вслед за одним из посетителей, не желая привлекать внимания к своей скромной персоне. Может, и не все слышали о воробьях, однако зоркие граждане в Кешуме водились и точно знали, как мы выглядим.

Моя репутация в определенных кругах была известна, чему способствовали слухи и секретные записки, которые передавали из рук в руки братья и сестры по воробьиной семье.

Я старался торговать достоверными сведениями, однако не видел ничего плохого в том, чтобы распространять кое-какие небылицы о нашей колонии. Вовремя запущенный обман укреплял положение воробьев, а я получил куда большую известность, чем ожидал.

Обо мне можно было услышать разное: говорили, что я происхожу из знатной семьи, что еще в раннем возрасте обучался чтению, письму и ораторскому искусству, а также военному делу. Якобы у моего отца водились деньги, их он и вложил в мое образование.

Верно считают, что каждый мальчишка обязательно находит время для увлечений, которые впоследствии ему же самому нанесут вред. Мы действительно играем в опасные игры, и это лишь один из наших маленьких недостатков.

Так вот, мой богатенький отец вроде как погиб от рук другого торговца, и я сбежал, поклявшись отомстить. Превратился в ловкого вора, знающего изощренные способы выманить деньги у мирного горожанина. Научился бесшумной походке и ходил тихо, словно горная ящерица, что умеет беззвучно красться по камням и сама порой прикидывается булыжником. Придумал способ подслушивать разговоры сквозь стены и выведывать таким образом самые сокровенные тайны, а уж дальше продавал их любому, кто заплатит кругленькую сумму.

И кстати, я был прекрасным фехтовальщиком, опробовавшим приобретенные умения на собственном приемном отце, Митху.

Тот обходился со мной жестоко и вообще был одним из тех, кто убил моего настоящего родителя.

Вот такие ходили истории. Немало было рассказов, посвященных тому дню, когда я наблюдал за падением Митху с крыши. В них меня называли демоном.

Я представал испорченным и темным существом, жаждущим крови и сбившимся с пути Брама. Я убивал, грабил и сеял дурные мысли в головах благородного народа Кешума и Абхара.

Проще всего найти козла отпущения, ответственного за чужие прискорбные поступки, а уж когда у тебя под рукой удобный кандидат, почему бы не возвести на него напраслину за все на свете?

На самом деле моя репутация от этих россказней не особенно пострадала, хотя я нередко ловил на себе косые взгляды.

Каждому было любопытно: тот ли это самый Ари – персонаж ходивших по городу сплетен?

Сегодня мне подобное внимание лишь помешало бы. Пусть героем будет кто-то другой, а я хотел получить от сказителя ответы на мучившие меня вопросы.

Я осмотрелся в пивном зале. Вокруг сновали занятые своими делами люди, которых не интересовал обтрепанный парнишка. Под внешней оболочкой спокойствия кипела жизнь. Еда, перемещения по залу, разговоры – все было подчинено какой-то цели.

За столами в основном сидели разного калибра торговцы. Отдыхая вдали от шумных улиц, не забывали решать деловые вопросы – и я с ходу принял установленный здесь порядок. В каждом общественном месте имеются свои неписаные правила; понаблюдав некоторое время, вы начинаете понимать их очертания.

Здесь было не принято докучать не относящимися к делу вопросами. Любая, самая невинная реплика могла сбить человека с мысли и стоить ему денег. Помешаешь – нарвешься на замечание. Могут и побить – публика в этой таверне сложная, и найти к ней подход сложнее, чем к богатым людям, способным с потрохами купить городского чиновника или какого-нибудь кутри.

Пивной зал был отделан простым, но прочным камнем и солидным матовым деревом. Ни бьющей в глаза безвкусицы, ни фальшивой роскоши. Сразу понимаешь, что попал в серьезное место.

Полы из серого кирпича отлично скрывали грязь и жир; впрочем, убирались здесь весьма тщательно. Тусклое дерево столов и стен гасило блики от горящих в зале свечей. Немного уныло, зато чисто и степенно. Никаких царапин и порезов. Ни сколов, ни трещин.

Похоже, в «Занзикари» не ведали, что такое пьяные драки, а если они когда-то и случались, от них не осталось и следа. Не таверна, а образец спокойной деловитости.

Видимо, этим «Занзикари» и привлекала к себе людей основательных.

Я глянул в сторону стойки, отделанной в общем стиле. Заправлявший там немолодой лысый мужчина был образцом преуспевающего трактирщика: двойной подбородок, пухлые щеки и дородное тело.

Его лоснящееся от пота и жировых выделений лицо так и сияло в полумраке. Впрочем, за счет хорошего загара выглядел трактирщик человеком здоровым.

Я воспринял его внимательный взгляд как приглашение подойти поближе и сделал несколько шагов вперед.

– Ты еще совсем мальчишка, – поднял седые кустистые брови хозяин заведения.

– Спорить не буду, – пожал плечами я.

– Слишком молод, чтобы посещать таверны в