Спасти шпиона - Данил Корецкий

Потерпевший резко поднялся.

— Сколько можно терпеть? — сказал он дрожащим от возмущения голосом. — Нам обещали, что быстро заполнят протокол и отпустят… А вместо этого мы вынуждены сидеть здесь и выслушивать оскорбления!

— Две минуты, граждане! — успокоил дежурный. — Лейтенант сейчас освободится и быстренько оформит протокол… А вы пока напишите как все было, вон лежит бумага… И про ограбление можете написать.

— Даме надо в туалет, — сказал потерпевший. — Я провожу ее. Где тут у вас?

Капитан вздохнул, опять потер лоб.

— По центральному коридору направо… Табличка «Для посетителей», увидите…

— Да не отпускай их, балда! — заорал Леший, вскочив со скамейки и вцепившись скованными руками в решетку.

— Молчать! — Дежурный в сердцах грохнул кулаком по столу, и с полочки над столом посыпались ксерокопии розыскных ориентировок. Чертыхнувшись, он стал их собирать.

И тут вновь прозвонил телефон.

— Слушаю! Да, товарищ майор! Да-а-а, Синцов с Сивцева Вражка, — он озабоченно сдвинул фуражку на затылок и посмотрел на Лешего другими глазами. — Я понял… Ясно. Прислушаюсь!

Потерпевшие подошли к выходу из дежурной части и открыли дверь в коридор.

— Погодите… — вдруг сказал капитан. И добавил громче: — Стойте!

Не обращая внимания, потерпевшие вышли в коридор. Или не услышали, или не поняли, или не обратили внимания, или не подчинились.

— Стоять! — вдруг рявкнул дежурный. В его руках была последняя ориентировка с фотографиями мужчины и женщины. — Стоять, я сказал!

И, расстегивая кобуру, бросился следом.

Через минуту он под конвоем завел потерпевших. Те были заметно напуганы.

— В туалет пошли, а сами к двери намылились! А ну-ка, сядьте в тот уголок!

Он снова взял ориентировку с фотографиями и озадаченно переводил взгляд с нее на потерпевших. Из-под фуражки на лоб наползла большая мутная капля и остановилась напротив переносицы.

— Ручки попрошу держать на виду. Лишних движений не делать! — странным, строгим и одновременно заискивающим голосом произнес дежурный.

— Но… — осторожно начал мужчина.

— Сядьте, пожалуйста, — перебил дежурный. — Все. Сядьте и сидите. И никаких вопросов.

— Евсееву позвоните, капитану Евсееву! — в очередной раз крикнул Леший и продиктовал телефон. А капитан прилежно записал.

— Зарыгин! — зычно крикнул он, и тут же на пороге показался высокий и худой, как жердь, сержант с автоматом поперек груди. — Побудь здесь, пока я… Я сейчас. Чтоб никто никуда и чтоб все было тихо — понял?

Дежурный выразительно глянул на Зарыгина и вышел из-за стола, держа в руках ориентировку и клочок бумаги с телефоном Евсеева.

— А вы сидите, пожалуйста, отдыхайте, — он улыбнулся потерпевшим и выбежал в коридор.

* * *

Делать в Кремлевском дворце больше было нечего. Да и вообще ему было нечего делать нигде. Раскрученный маховик общегородской операции хотя и вхолостую, но крутился, и капитану Евсееву, вместо проваленного, в ней не был выделен отдельный участок. Тех, кто работал с ним в оцеплении, отозвали на выполнение других задач, только Кастинский и Ремнев сохраняли верность, да и то по незнанию обстановки и потому, что не получили другого приказа. Кормухин загремел в больницу — по-настоящему или притворно — неважно, главное, он соскользнул с острия ответственности. Значит, шкуру снимут с него. Впрочем, ему уже было все безразлично. Смертельная усталость гнула его к земле. Это психологическое перенапряжение. Хотелось вернуться домой, в семейную атмосферу, лечь в постель, накрыться одеялом, заснуть и видеть хорошие, не связанные со шпионами сны.

Когда зазвонил мобильник, Юра посмотрел на часы. 23:15. Отец или Марина.

— Да…

— Капитан Евсеев? Это из Арбатского отделения милиции. На Сивцевом Вражке случайно взяли мужчину и женщину, проходят как потерпевшие. Документы в порядке. Макаровы, муж и жена, москвичи… Похожи на фигурантов по сегодняшней ориентировке. Возраст, комплекция, все вроде сходится. Одеты странно, очень грязные. Тут такой Синцов говорит, что они вышли из какого-то подвала… Он и телефон ваш дал…

— Держать, глаз не спускать! — рявкнул Юра, так что Ремнев вздрогнул. — Это могут быть особо опасные преступники! Я сейчас буду!

«Волгу» по какой-то случайности не отозвали. Они мчались, огибая Кремль по северо-восточной дуге — Никольская, Богоявленский, Ильинка… Москворецкий мост перекрыт, оцепление, гаишник выставляет вперед свою палку и сам лезет под колеса. Гражданские номера, ничего не поделаешь…

— Превышение скорости, создание аварийной ситуации, — не представляясь, перечисляет безликий лейтенант, затянутый в черную кожу.

— Так что теперь? Сто баксов тебе дать? — прищурившись, спрашивает водитель.

— Сто баксов! — усмехается лейтенант. — Сегодня общегородская операция, меньше пятихатки не проходит.

— А это проходит? — водитель показывает спецталон.

— Это другое дело, — без капли смущения говорит гаишник. — Проезжайте!

Постовой тут же освобождает дорогу, и они летят дальше. Дорога по причине плохой погоды не загружена, очень скользко, стрелка спидометра прилепилась к отметке сто десять, шофер время от времени плавно подруливает, из-под колес с шорохом вылетает снежное месиво, где-то в области солнечного сплетения однажды возникает и уже никуда не девается сосущая пустота, как в самолете, попавшем в воздушную яму. Юра сидит прямо, незаметно упершись ногами в пол, он слышит, как сзади тихо переговариваются коллеги — что-то о кредитах и машинах.

От Кутафьей башни до Арбатского отделения домчались за семь минут. На крыльце уже топчется высокий худой сержант в одном кительке, но с автоматом, он почтительно замирает, когда эфэсбэшники взбегают на крыльцо.

— Где? — спрашивает Юра.

Сержант распахивает дверь, ведет внутрь. Пахнет куревом и казенщиной, пахнет простой едой: колбаса, сало, лук. Пахнет плохо. Еще одна дверь. Лихорадочно бьется сердце, в висках стучит кровь, Кастинский сунул руку под пальто.

— Здесь…

Юра хотел бы затормозить на секунду, придержать последнюю дверь, чтобы собраться с духом и с мыслями. Но нельзя. И дверь уже открыта.

В тесной желтой комнатке за обшарпанным столом корпит над бланком протокола худущий капитан — не кормят их здесь, что ли? Капитан что-то говорил: в момент, когда зашел Юра, губы его вытянуты, на лице все еще сохраняется делано-глуповатое выражение, но он уже видит решительных оперативников, и выражение лица меняется на официально-строгое.

А напротив него, по другую сторону стола — двое. Уставшие. Почерневшие. Проигравшие и вдруг понявшие это. Они не удивляются — по крайней мере, Мигунов… Он вперил в Евсеева тяжелый ненавидящий взгляд. Флюиды идентификации, те, что у зверей обозначаются запахами, а у хомо сапиенс имеют более сложную структуру… в общем, да, флюиды присутствуют. Но пахнет все равно плохо, гораздо хуже, чем казенщина. Канализацией пахнет. Будто доминантный самец, вожак, начальник, хищный и опасный — будто он наделал в штаны.

— Не двигайтесь, Мигунов, — сказал Юра. — Вы задержаны.

Трое оперативников бросаются вперед. Раз — наручники! Два — карманы! Три — воротники!

Ну и вонища! И что-то непривычное в облике утеса-полковника.

— А где ваши усы, Мигунов?

Но тот не ответил.

Медленно, очень медленно, Юра набрал номер Управления.

— Дежурный слушает! — задроченно рявкнула трубка.

— Капитан Евсеев. Разыскиваемые задержаны. Пришлите группу в Арбатское отделение милиции…

Юра зачем-то кивнул худущему сержанту, все еще продолжающему держать губы трубочкой. Тот кивнул и вышел встречать.

А капитан надвинул на лоб фуражку и спросил:

— Так у нас тут еще один задержанный, Синцов!.. С ним-то что делать?

* * *

— Второй подъезд, — сказал Леший.

Девятиместный «Фольксваген» притормозил, каким-то невероятным образом развернулся на узкой дорожке и стал к самому подъезду. Шесть автоматчиков в бронежилетах с надписями «ФСБ» на черных спинах высыпали на снег.

— Здесь, — Леший распахнул дверь, показал на лестницу, ведущую в подвал, оглянулся на старшого и пошел, поджимая мерзнущие в тапочках пальцы ног. Он почти протрезвел.

Двое обогнали его, забежали в подвал первыми. Леший еще подумал, может, переодеться, а то, вон — ноги голые, футболка дурацкая, джинсы на жопе светятся… Куртку ему, правда, кто-то одолжил, теплую спецназовскую куртку, но она, как ему казалось, только подчеркивала его общий клоунский вид. Но он решил не суетиться.

Перед ментами ему почему-то не было стыдно: ну да, пьяный, расхлюстанный, опустившийся, — только не ваше это дело. Но сейчас с ним были ребята из силового подразделения ФСБ, серьезные ребята, офицеры, мастера боевой работы… И Лешему стало не по себе. Он ведь тоже офицер как-никак.