Жизнь и судьба Михаила Ходорковского - Наталья Точильникова

Платон Лебедев давал показания девять дней и закончил десятого сентября. 13-го начал отвечать на вопросы защиты.

«На самом деле является ложью утверждение Лахтина и его коллег о том, что «наше дело очень сложное», – говорил он. – Наоборот! Наше дело очень легкое! Просто поскольку нет самого события преступления (хищения нефти в объеме 350 миллионов тонн), нам в обвинительное заключение понапихали различного рода ложных и шизофренических оценок разных обстоятельств деятельности «ЮКОСа», которые формально вообще не имеют никакого отношения к хищению 350 миллионов тонн нефти.<…>

Основная задача наших оппонентов – замучить общественность различного рода невежественными оценками различных фактов хозяйственной деятельности компании «ЮКОС». Поскольку они ни одному свидетелю вопросов про хищение нефти не задают! Спрашивают: как вы покупали нефть? по каким ценам? как продавали? какая зарплата была, на каком этаже с кем курили и почему не помнят фамилию того, с кем курили?… к предмету хищения это не имеет вообще никакого отношения. Поэтому по предмету хищения сначала надо установить, в каком месте это произошло. И произошло ли вовсе. Места нет! Способа нет! Время указано размыто (с 98 по 2003 год). Вот и все, что мы знаем о событии преступления! <…>

Проблема заключается в том, что вот этим вот набором заведомо ложных утверждений по иным фактам хозяйственной деятельности, смешавши все в одну кучу, пытаются скрыть отсутствие каких-либо оснований, доказательств самого факта хищения нефти».

16-го к допросу Лебедева приступил прокурор Лахтин. Хищение нефти почему-то не интересовало его ни в малейшей степени, как и во всех остальных случаях.

Вопросы касались мелких деталей приватизации «ЮКОСа», которая подсудимым не инкриминировалась вовсе. И была 15 лет назад. Все сроки давности прошли.

Потом прокурор спросил, выплачивал ли дивиденды банк «МЕНАТЕП» начиная с 95 года вплоть до банкротства, и сколько именно было выплачено.

А потом заинтересовался собственно банкротством банка.

Потом тем, как Платон Лебедев стал акционером «Груп МЕНАТЕП».

«Мы, собственно, когда перейдем к НАШЕМУ обвинению?!» – наконец, не выдержал судья.

Но Лахтин не внял и продолжил про приватизацию.

«О хищении нефти бы поговорить…» – мечтательно произнес Платон Лебедев.

Но прокурор занялся выяснением списка бенефициарных владельцев компаний «Саус Петролеум», «Балтик Петролеум» и «Белес Петролеум», через которые «ЮКОС» торговал нефтью до 2000 года. То есть тоже практически за рамками срока давности. Ни Платон Лебедев, ни Михаил Ходорковский в этом списке не значились.

Потом речь зашла о приватизации ВНК.

И об истории взаимоотношений с Кеннетом Дартом.

Потом об оценке акций «ЮКОСа» и дочерних компаний ВНК для обмена.

И Лахтин перешел к уточнению адресов, по которым проводились встречи акционеров «Груп МЕНАТЕП» и менеджеров «ЮКОСа».

И расположению залов в «замке «ЮКОСа»» на Колпачном переулке.

«Может, санитаров вызвать? – предложил Лебедев. – И прекратим это все? А то может, люди, которые ему вопросы присылают, издеваются?»

Мечта Платона Леонидовича так и не исполнилась: о нефти и ее хищении речь так и не зашла. Напоследок Лахтин еще раз спросил про Дарта и заявил, что вопросы у него закончились.

«Валерий Лахтин сделал вид, что допросил Платона Лебедева», – прокомментировали на сайте пресс-центра адвокатов Ходорковского.

Адвокатские опросы и прения

Весь сентябрь адвокаты пытались приобщить к делу опросы свидетелей, сделанные ими за границей: и эмигрировавших бывших сотрудников «ЮКОСа», и иностранных граждан.

Все их собеседники в один голос говорили об абсурдности обвинений: от бывшего финансового директора ОАО «НК ЮКОС» Брюса Мизамора до бывшего главы Казначейства ООО «ЮКОС-Москва» Андрея Леоновича, от бывших иностранных членов совета директоров «ЮКОСа» Бернара Лозе и Сары Кэрри до бывшего врага – когда-то представителя компаний Кеннета Дарта – Майкла Хантера.

Суд отказал защите.

Адвокатские опросы не были признаны доказательствами.

Ни один.

Ну, они же могут приехать в Россию и сами выступить в суде, лицемерили прокуроры.

Но разделить судьбу Антонио Вальдес-Гарсия не пожелал никто.

Двадцать девятого сентября Виктор Данилкин объявил судебное следствие законченным и предоставил две недели на подготовку к прениям. «Посмотрим, на какое число… – задумчиво произнес он, изучая календарь. – 13-е – нехороший день… давайте на 14-е число. Итак, прения начнутся 14 октября».

Выступление прокуроров в прениях сводилось в основном к пересказу обвинительного заключения и подгонке под него показаний свидетелей путем переворачивания с ног на голову.

«Свидетель Греф обосновал противоправность применения трансфертных цен», – читал прокурор Лахтин, хотя Герман Греф заявлял прямо противоположное.

Я даже не поленюсь перепроверить еще раз:

«Что касается практики, то трансфертное ценообразование – это вообще большая проблема, – на самом деле сказал Герман Греф в ответ на вопрос Ходорковского о трансфертном ценообразовании в «Газпроме». – У нас обычная проблема заключалась в том, что при трансфертном ценообразовании активы, у которых приобретались (как правило, дочерние независимые компании) нефть или газ, они являлись центром издержек. Значит, прибыль выводилась куда-то. Если говорить о стопроцентно вертикально-интегрированных компаниях, то и в конце концов налогообложение происходило в центрах прибыли, это не были офшорные зоны, как это обычно (то есть у нас все выводилось во внутренние офшоры, оттуда во внешние, и тогда фактически мы не получали налогов. Это была огромная проблема)».

То есть проблема большая, но обычная. И с налогами, а не противоправностью. А для стопроцентных ВИНК, вроде «ЮКОСа», вообще проблемой не была.

А в аналитической записке Германа Грефа правительству в декабре 2000 года, когда господин Греф еще мог позволить себе быть смелее, сказано:

« Использование нефтяными компаниями внутрикорпоративных цен не противоречит законодательству и по своей сути является механизмом, с помощью которого головной компанией осуществляется финансовое управление деятельностью подконтрольных ей организаций, а также концентрируются финансовые ресурсы для реализации общекорпоративной стратегии, в том числе и в целях проведения собственной инвестиционной политики».

Но прокуроры проигнорировали аналитическую записку.

На седьмой день прокурорских чтений выяснилось, что даже Касьянов давал показания в пользу обвинения.

«Утверждения Касьянова о том, что Ходорковский и Лебедев были арестованы по политически мотивированным основаниям, являются ложными и опровергаются его же собственными показаниями, в соответствии с которыми президент Путин отказывался обсуждать с ним арест подсудимых и сообщил ему, что «это – дело прокуратуры!»», – зачитали прокуроры под смех зала.

«Касьянов заявил, что правительство РФ под его руководством с 2001 по 2003 годы боролось за отмену зон с льготным налогообложением, которые снижали уровень налогообложения, в том числе и нефтяным компаниям», – провозгласили обвинители.

А тот факт, что бывший премьер боролся за это путем реформирования законодательства, упомянуть забыли.

Были и принципиальные отличия.

Дело в том, что в ОЗ в качестве похищенной нефти была посчитана и вода, которую добыли в составе скважинной жидкости, а потом закачали обратно в пласт, чтобы избежать падения давления. В результате количество «нефти», которую похитили Ходорковский и Лебедев, превышало количество добытой нефти более чем на сто миллионов тонн.

Сначала это мелкое несоответствие нимало не смущало господ прокуроров, но в прениях они вдруг решили его исправить и уменьшили тоннаж похищенного как раз на массу воды. Впрочем, причину уменьшения тоннажа они объяснить забыли, а потому на сей счет существуют и другие версии. Например, Михаил Борисович счел, что они исключили из похищенного объем нефти, не поставленной на экспорт. То есть та нефть, которая шла на экспорт, она похищалась, а та, которая оставалась в России – нет.

«Всего с 1998 по 2003 год Ходорковский, Лебедев и другие члены организованной группы совершили хищение у «Самаранефтегаза», «Юганскнефтегаза», «Томскнефти» 218 миллионов 749 тысяч 527 тонн нефти на сумму 824 миллиардов 105 миллионов 480 тысяч 453 рубля», – зачитал прокурор Лахтин.

А в ОЗ было 350 миллионов тонн.

На 132 миллиона тонн больше.

Но это было временным отступлением прокуроров. К концу года эта вода снова благополучно превратится в нефть и будет закачана в приговор. [265]

Было и еще одно новшество.

«Ходорковскому и Лебедеву не вменялось, что они должны были продавать нефть на внутреннем рынке по ценам Роттердама. Им вменено присвоение нефти добывающих предприятий «ЮКОСа» путем оформления ее в собственность подконтрольных компаний по заниженным ценам», – заявили прокуроры, но по сравнению, с чем цены занижены, не уточнили.