Большая книга одесского юмора (сборник) - Валерий Хайт

Я зашел к директору, меня стали оформлять, дали зарплату восемьдесят восемь рублей и тут же пригласили на репетицию. На меня почти не обращали внимания, с трудом вспоминали, кто такой. Райкина не было, он в это время был в Западном Берлине, но дал задание вводить меня в избранные миниатюры. Я получил маленький эпизод: два здоровых лба спаивают маленького. Я выпивал – и падал. О, я вспомнил, как падал в Одессе! Но здесь меня быстро одернули: не тяни одеяло на себя.

Приехал Райкин, ласково со мной поздоровался, спросил, что мы успели сделать, – и мы показали ему эту сценку. Ему понравилось, и он посоветовал мне подольше и посмешней падать. Опыт у меня был – что-что, а падать я умел!..

И начались будни. Сначала меня поселили с актером театра Валерой Харитоновым – временно, пока не сниму себе угол. Мы с ним подружились, он вводил меня в курс, помогал, советовал. Это был очень мягкий симпатичный человек. И все равно – снежный, холодный, мрачный Ленинград, я один (еще не было Вити, Миши)…

Потом я снял угол за двадцать пять рублей, а из положенных мне восьмидесяти восьми рублей восемь высчитывали за бездетность, – что оставалось, уже шло на «кутеж». Меня сейчас искренне удивляют люди, которые взахлеб восхищаются той жизнью. И все же я был молод. Ем мало, одежды нет, зато есть театр – театр Райкина: мечта, которая сбылась, а это бывает так редко!

Театральный Ленинград переживал тогда время расцвета. Театр Товстоногова: молодые Юрский, Лавров, Лебедев, Смоктуновский, Борисов, Копелян, Луспекаев, Доронина, Попова, Стржельчик – да разве всех перечислишь… Театр Акимова, театр Пушкина: Симонов, Меркурьев. Глаза разбегались. А музеи, дворцы, мосты!.. И все для меня внове. Поэтому и зарплата, и скромная еда, и клопы в моем углу – все это было неважно. Завтракал за рубль в молочном кафе «Ленинград», обедал в пирожковой на Невском (четыре пирожка и бульон) – и вперед: репетиции, спектакли, Райкин, на которого я смотрел семь лет каждый вечер.

Помню свой первый выход на сцену – в маленькой миниатюре, на сцене Дворца Первой пятилетки. Мне укоротили чей-то костюм, лоснившийся в нескольких местах. Мы, четырнадцать актеров, становились в затылок, выходил Райкин – врач, слушал спину последнего и говорил: «У четвертого сухой плеврит, остальные здоровы». Четвертым был я. У меня дрожали ноги. Я был по-настоящему болен! Хохот, аплодисменты…

Постепенно меня вводили в разные эпизоды. Райкин предложил мне поменять фамилию. Так я стал вместо Каца Карцевым – и остаюсь до сих пор.

Я влюбился в девушку – продавщицу шапок из «Гостиного двора». Когда я примерял кроличью ушанку, собралась толпа, потому что она на меня орала. Я примерял все, что у нее было на прилавке и под ним. «Нет еще той шапки на вашу голову!» – кричала она и, когда я проваливался с головой в очередную шапку, она хохотала: «Посмотрите на этого клоуна!» Она еще не знала, где я работаю. Да, голова у меня маленькая. Но какие в ней мозги! Это она ощущала все годы, что мы с ней встречались. Она была красивая. И я чуть на ней не женился. Правда, «чуть» в Одессе не считается.

Затем был переезд в другой угол и, наконец, гастроли театра в Москве. Играли программу «Избранное» в Театре эстрады. Москва бурлила.

Какое счастье! Гостиница! Суточные – два шестьдесят. Итого сто пятьдесят рублей в месяц. Богач! Таганка, «Современник» на площади Маяковского, Эфрос, Дом актера… Капустники!.. Харитонов, с которым мы жили в гостинице «Центральной» на Горького, водил меня в ресторан ВТО. Мы гуляли рубля на три. Но зато!.. Оглянулся по сторонам – Стриженов, Гриценко, Ролан Быков, Козаков, Высоцкий, Гердт, и все молодые, а я еще моложе. Крики: «Ты не актер, ты дерьмо!» – «А ты кто? Посмотри на себя, импотент эстрады!» Я слушал, разглядывал, жадно впитывал. Съедал по одиннадцать порций салата из капусты. Все для меня было ново, интересно.

В это время Райкин работал с Хазиным над спектаклем «Волшебники живут рядом», и кто знает, если бы не этот спектакль, я, может, никогда бы не встретился с Витей и с Милой Гвоздиковой. Там есть два персонажа – молодые волшебники, а совсем молодых в театре не было, и когда я впервые приехал в Одессу в отпуск, у меня возникла мысль найти молодых волшебников здесь. В спектакле «Парнаса» я и увидел Милу, молодую и красивую, и привел ее к Райкину, который отдыхал в санатории Чкалова, и он моментально пригласил ее на работу в театр. Так я невольно разбил ее первую семью и помог обрести вторую в этом театре. А самое главное – тогда я познакомился с Витей Ильченко и привел его к Райкину.

«Парнас» меня встретил как легионера из-за границы. Я рассказывал о театре, о Райкине, хотя рассказывать еще было, по сути, нечего. Родители пригласили Райкина на обед. Три дня все жарилось, шкварилось, фаршировалось. Почему-то Аркадий Исаакович пришел один, хотя ел за троих, – я в первый и последний раз видел, чтоб он так много ел. Он не поднимал головы! Фаршированная рыба, синие трех видов, салат оливье, форшмак, отбивные, малосольная скумбрия, бычки, потом жидкое (у нас дома ели сначала второе, затем первое, и так до сих пор), бульон с манделех, фаршированная шейка, мороженое… Разговора не было – была трапеза. А мне двадцать два года, и меня ждет девушка… И я надумал пойти за хлебом, хотя хлеба на столе достаточно, но Аркадий Исаакович все понял и сказал:

– Да! Сходи! И не торопись, выбирай свежий…

У них шел разговор обо мне. Райкин меня хвалил, отец не верил (он-то меня знал), а мама собирала Райкину в санаторий то, что ему понравилось. В Одессе это закон – дать что-то с собой…

Одесситы в театре Райкина

После отпуска мы втроем поехали в Ленинград в театр. Мы с Витей и с Милой познакомились толком уже в поезде. Они меня попросили рассказать, как там в театре. Где жить? Какая зарплата? И когда наша троица появилась на сборе труппы, которая состояла из двенадцати-тринадцати актеров, нас встретили почти враждебно. Все одесситы, все молоды, красивы и застенчивы… Но мы очень полюбили театр и быстро вошли в труппу.

Хотя нет, Витя входил долго, он был молчалив, задумчив и всегда долго раскачивался. И вообще все пятнадцать лет до переезда в Москву он говорил мало. Он уже был женат, у него подрастал сын, нужно было кормить семью. А чем? Те же восемьдесят восемь рублей минус подоходный налог и двадцать пять рублей за угол…

Жили мы с ним отдельно, виделись на репетициях и спектаклях. Он и Мила постепенно входили в «Избранные миниатюры».

Началась подготовка к поездке в Чехословакию. Райкин вставил монолог Жванецкого, который я читал еще в Одессе: монолог начальника управления культуры, ругающего спектакль, этакого жлоба от культуры. Я исполнял его почти в самом конце. В верхний карман пиджака я закладывал множество красных карандашей и ручек.

Эта поездка сблизила нас с Витей. В Чехословакию можно было вывозить десять рублей (артисты всегда брали с собой колбасу, бульонные кубики, консервы, кипятильники), а мы с Витей взяли целых сто. Нам надо было их истратить до Чехословакии, в Москве, где мы были всего один день. Свободные номера в гостинице в то время найти было практически невозможно. Благодаря Райкину нам достался огромный роскошный люкс в «Национале» за одиннадцать рублей в сутки. Утром мы туда въехали, заказали завтрак в номер – икру, салаты, омлет, кофе. Истратили рублей двадцать. Пошли гулять. Пили пиво, ели мороженое. Обед заказали в номер: селедочку с картошкой, салаты, осетрину, борщ, котлеты по-киевски, пиво, фрукты – на это у нас ушло рублей тридцать. Пошли погуляли. Ужин заказали в номер, истратили двадцать пять рублей. Набрали еды в поезд – и вечером с театром рванули за рубеж…

Это была первая поездка за границу. Красавица Прага на нас произвела ошеломляющее впечатление. Готика! Соборы! Органные концерты! Ночные гуляния, ночью на улице шпекачки с горчицей и пивом… Я посмотрел чаплиновского «Диктатора», спектакль театра «Светофор».

Успех у Аркадия Исааковича был огромный. Я свой монолог выучил на чешском языке. Публика принимала прекрасно.

Затем – месяц в Словакии.

Мы с Витей немного приоделись-приобулись. Особенно не разгонишься, гонорар небольшой, и все же я купил себе первое приличное пальто из букле с черным воротником и носил его лет десять. У меня был сорок второй – сорок четвертый размер, и я покупал одежду в «Детском мире» – там все стоило дешевле.

Вернувшись в Ленинград, приступили к репетициям пьесы Александра Хазина «Волшебники живут рядом». Мы, одесситы, играли молодых волшебников – танцевали, пели, бегали, выходили в миниатюрах. Спектакль, на мой взгляд, получился не лучший, хотя там было несколько отличных миниатюр. Я весь вечер стоял за кулисами и наблюдал за игрой Райкина.

Центральная миниатюра – «Голова» – была самой острой. Аркадий Исаакович играл начальника отдела кадров сталинского времени. А Витя Ильченко с Наташей Соловьевой танцевали балетный номер на музыку Глюка.