Некроскоп - Брайан Ламли

Драгошани неохотно кивнул в знак согласия и, вытащив из ножен блестящее, остро отточенное лезвие, сделал шаг в сторону овцы.

"Подожди! — остановил его вампир. — Как ты догадываешься, Драгошани, сейчас наступит момент, очень важный для нас обоих. Великий момент! Мне бы хотелось, чтобы мы отнеслись к нему с должным уважением”.

Некромант, нахмурившись, склонил голову набок:

— Что ты имеешь в виду?

"Думаю, ты согласишься со мной, сынок, до сих пор я не требовал особых церемоний. Я не жаловался, когда ты швырял мне пищу так, словно я был грязной свиньей.

Но я хочу, чтобы ты знал, Драгошани, в былые времена я ужинал за красиво сервированным столом. Я обедал при дворах принцев... да... и буду обедать снова, а ты при этом будешь сидеть по правую руку от меня. Так неужели я не достоин того, чтобы со мной обращались несколько более уважительно? Неужели мне придется помнить лишь о том, как ты швырял мне пищу, словно объедки в свиное корыто?"

— А не слишком ли поздно для изысков и церемоний, Тибор? — Драгошани никак не мог понять, куда клонит вампир. — Чего именно ты от меня хочешь? Тибор немедленно уловил его опасение. “Как? Ты по-прежнему мне не доверяешь? Что ж, полагаю, у тебя есть на то причины. Выбор был за мной. Но послушай, разве мы не договорились, что, оказавшись на свободе, рядом с тобой, я немедленно избавлю твое тело от своего семени? В тот момент ты полностью окажешься в моих руках. Тебе придется довериться мне, а ты ходишь вокруг да около, опасаясь приблизиться к моей могиле вплотную. Ведь я буду намного опаснее наверху, чем лежа здесь, под землей, если уж предположить, что я собираюсь нанести тебе какой-либо вред. Кроме того, если я убью тебя, кто станет моим проводником и инструктором в новом для меня мире, в котором мне придется жить? Ты будешь учить меня, Драгошани, а я — тебя!"

— Но ты еще не сказал, чего от меня хочешь.

Вампир вздохнул.

«Драгошани, я вынужден признаться тебе в одном личном недостатке. Раньше я обвинял тебя в тщеславии, а теперь должен сказать, что и сам тщеславен. Да... мне хочется соответствующим образом отпраздновать собственное возрождение. Вот почему я прошу тебя преподнести мне овцу и положить ее к моим ногам. В этот единственный и последний раз пусть это будет выглядеть, как настоящее подношение дани, как ритуальное жертвоприношение тому, кто обладает истинным могуществом, а не как выдача пойла свиньям. Позволь мне вообразить, что я ем с блюда, а не из корыта!»

«Вот старый ублюдок! — подумал Драгошани, позаботившись, однако, о том, чтобы вампир не смог прочитать его мысли. — Значит, он хочет, чтобы я исполнил роль его раба! Хочет сделать из меня цыганского олуха, которого схватили за шиворот и он, словно скулящий пес, прижался к ногам своего хозяина! О, я приготовил тебе сюрприз, мой старый друг, мой очень старый друг! Что ж, я доставлю тебе удовольствие, Тибор Ференци, но это будет последний раз, когда человек станет потакать твоим желаниям!»

Но вслух лишь произнес:

— Ты хочешь, чтобы я преподнес тебе это животное, как дань?

«Я прошу слишком многого?»

Некромант пожал плечами. В данный момент он может просить о чем угодно. А вскоре придет и его очередь “просить”. Убрав остро отточенный нож, Борис наклонился и поднял с земли овцу. Дойдя до середины круга, он присел и опустил ее на то же место, где накануне лежала предыдущая жертва. Затем снова достал нож.

До этого момента могила оставалась неподвижной, как и положено могиле, но теперь вдруг Драгошани почувствовал, как она зашевелилась. Это было похоже на то, как затвердевают мускулы, на неслышные шаги кошачьих лап, когда они подкрадываются к мыши, на возникающую на кончике языка хамелеона капельку слюны, перед тем как он настигает жертву. Дрожа от ужаса — оказывается, даже такое чудовище, как Драгошани, способно испытывать ужас, — Борис отвел голову овцы, натянув ей горло.

"В этом нет нужды, сынок”, — раздался вдруг голос Тибора Ференци.

Драгошани собрался было отскочить в сторону, потому что в этот момент осознал — но поздно, слишком поздно! — что старый вампир получил достаточное количество поросят и овец! Не успел он шевельнуться, как прямо под ним из земли вырвалось фаллическое щупальце и, словно ножом, вспоров одежду, вонзилось в него. Он понял, что должен освободиться, даже если для этого придется разорвать все внутренности, должен освободиться, но не мог! Проступившими шипами щупальце пронзило нижнюю часть его тела, заполнило ее и потянуло вниз. Он стал похож на рыбу, попавшую на крючок.

Вытянув ноги, Драгошани распластался на черной, ходившей ходуном земле и понял, что об освобождении не приходится и помышлять. Его захлестнула невыносимая боль, муки были ужасны...

Внутри все горело и плавилось, как будто он оседлал струю кислоты. Сквозь боль и пытку он услышал торжествующий голос Тибора Ференци, который с ядовитой насмешкой бросил ему в лицо правду — истинную правду, ответ на тот самый вопрос, который неоднократно задавал Драгошани и на который до этого момента Тибор не отвечал.

«Почему они ненавидели меня, сынок? Мои соотечественники, родственники и друзья? Почему вампиры ненавидят других вампиров? Но ведь ответ ясен и прост! Кровь — это жизнь, Драгошани! Конечно, если нет ничего другого, сойдет кровь поросят, баранов и овец! Но гораздо предпочтительнее высасывать кровь из людей — ты сам скоро будешь иметь случай в этом убедиться. А самое большое наслаждение доставляет нектар, эликсир жизни — кровь других вампиров!»

Драгошани испытывал двойные мучения. Внутри его как будто все было разорвано, сидевший в нем паразит вцепился в него в агонии, в то время как кошмарное щупальце Тибора настигло его, высасывая содержимое тела. Однако этот жуткий отросток ничего внутри не повредил. Протоплазменный по структуре он проскальзывал между органами, не разрушая их. Даже шипы были устроены таким образом, чтобы удерживать, не нанося повреждений. Боль и мука были вызваны самим его присутствием, тем, что он касался оголенных нервов, мускулов и других органов тела по мере продвижения внутрь. Как если бы невежественный врач ввел в вену раствор кислоты, боль была невыносимой, но она не способна была убить. Нет, убить, конечно же, она могла, но не сейчас, не в этот раз.

Впрочем, подвергнутый страшной пытке Драгошани этого не знал. Задыхаясь от боли, он кричал:

— Скорее... покончи... со всем этим! Будь ты проклят! Будь проклято... твое... черное... сердце... предатель... обманщик! Убей... меня... Тибор! Сделай это! Покончи... со мной! Я... я умоляю тебя!

Он сидел в кромешной тьме под деревьями, среди полуразрушенных плит гробницы, и ужас разъедал его мозг, как крыса, которую заперли в его голове и которая прогрызает путь наружу. Мясорубка вновь пришла в движение, заставив его кишки извиваться красными червячками. Он дернулся и заметался, упав на бок. Невыразимые муки заставили его подняться снова, но лишь затем, чтобы опять упасть. Все то время, пока Тибор насыщался, он продолжал дергаться, кататься по земле, вопить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});