Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

Он расположил муляж у почти угасшего костра в той самой позе, в которой должен был лежать труп расстрелянного беглеца. Затем еще раз внимательно осмотрел лощину, прикидывая, где лучше всего оборудовать место для засады, похрустел мышцами, выполняя малый комплекс цигун, и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, отправился обживать облюбованную позицию. Позиция представляла собой неглубокую, вымытую весенними дождями яму на склоне пологого густо заросшего приземистыми зарослями карагача кургана. Здесь, в древнем погребальном холме, насыпанном над могилой безвестного степного владыки, Басманов с помощью десантного ножа вырыл себе узкую тесную нору. Натянув над ямой маску из биостали, он заполз в убежище, заполнив всю нору своим большим телом – несмотря на холод, он чувствовал себя удивительно комфортно и защищенно, словно младенец в материнской утробе. Теперь оставалось только ждать.

Ждать пришлось не полчаса и даже не час. Возможно, порой Истребительные отряды действительно проявляли чудеса оперативности, приписываемые им многочисленными легендами. Но подстреленный где-то в степи старик, который уже никогда и никуда не убежит, не такой важный трофей, чтобы мчаться за ним на ночь глядя.

Так или иначе, от атаки «Предейтора» до появления десантного геликоптера «Атлас» с отрядом истребителей прошло восемь часов.

Басманов провел ночь в засаде, лежа в промерзшей насквозь норе. Первые два часа он убеждал себя, что истребители просто задерживаются; в конце концов, накануне Большого Хэллоуина у них вполне могли быть заботы и внутри периметра. К полуночи стало ясно, что забирать тело расстрелянного беглеца никто не торопится. Казалось маловероятным, чтобы истребители решили наведаться за своим трофеем среди ночи; тем не менее Влад не покинул засаду. Есть много куда менее комфортных мест для ночлега, к тому же никто не отменял действие закона подлости – посланцы базы «Асгард» могли объявиться именно тогда, когда единственно подходящая для планов Басманова позиция окажется оставленной. Поэтому все, что он себе позволял, – это осторожно ворочаться, стараясь не разрушать стены своего убежища и делать согревающие упражнения. Ближе к утру физкультурные пятиминутки перестали давать эффект; руки и ноги затекали, стоило только принять мало-мальски неудобную позу, мочевой пузырь раздулся и, казалось, грозил разорвать тело изнутри. Поколебавшись некоторое время, Влад решил, что оказаться в решающий момент небоеспособным по столь приземленной причине будет довольно глупо, выбрался из норы, подполз к самому краю заросшей диким тимьяном впадинки, которую он использовал для засады, перевернулся на бок и помочился в сухую траву. Стало значительно легче, во всяком случае, Басманов вновь обрел способность логически мыслить.

Хуже всего, разумеется, был вариант, при котором за телом беглеца вообще никто не прилетал. Вариант, рассматривавшийся ими с Минотавром как малореальный, но все же возможный. Согласно вводной этого варианта, ситуация внутри Стены обострилась настолько, что весь доступный человеческий ресурс был брошен на решение этих проблем. Патрулирование пространства между Стеной и ближайшими обжитыми местами возлагалось на киборгов и беспилотные автоматы-убийцы. Поскольку «Предейтор» свою задачу выполнил, истребителей попросту могли не поставить в известность. А стало быть, Басманов получал реальный шанс встретить час «Ч» посреди голой степи, в ста двадцати километрах от базы «Асгард». Перспектива, что и говорить, безрадостная.

Прекрасно разработанный план срывался на глазах. Разумеется, Минотавр разработал еще несколько схем, но все они требовали определенного времени. А времени оставалось совсем мало.

Приближался рассвет, и это окончательно убедило Басманова в том, что одинокого беглеца бросили в степи на поживу любителям падали. Что ж, как ни жаль, но операция «Смоляное чучелко» откладывается до неопределенных времен. Следовало встать, собрать рассыпанные по ложбинке сюрпризы для гостей и двигаться обратно на юг, к цепочке блокпостов, перекрывавших границы Ближнего периметра. Атаковать блокпост в одиночку, разумеется, невозможно; но между блокпостами проложены дороги, а по ним время от времени проезжают армейские вездеходы. Грамотно устроенная засада, плюс неиспользованный сегодня арсенал сюрпризов, плюс некоторая толика везения... Басманов поморщился. Слишком много «если». Серьезные дела так не делаются.

Он перевернулся на спину, расправляя затекшие мышцы. Потянулся, зевнул – бесшумно, но так сильно, что едва не вывихнул себе челюсть. Последние минуты отдыха – если, конечно, бессонную ночь, проведенную в таких спартанских условиях, можно назвать отдыхом – перед многокилометровым маршем запоминаются на весь день. Неизвестно, сколько часов предстоит бежать по голой степи, глотая горькую слюну и сходя с ума от однообразного шуршания стелющейся под ногами травы. В эти часы память будет изводить тебя, напоминая, как ты, вольно раскинув руки, лежал на земле (почти невыносимо холодная сейчас, спустя всего несколько часов она покажется мягкой и уютной периной), испытывая блаженство, нисходящее на тебя со стремительно светлеющих небес. Басманов почувствовал, как начинает медленно вращаться вокруг своей оси нависший над ним огромный степной небосвод. Неторопливое, старое как мир вращение хрустальной небесной сферы, невидимый глазу прецессионный сдвиг созвездий, величественный оборот вселенной вокруг своей оси... Здесь, на склоне древнего кургана, связь вечного неба и бренной, созданной из праха и в прах обращающейся земли, казалась очевидной, как рассвет, как ночь или день. Кости, хранимые курганом, прорастали в срединный мир невидимым, полым, словно бамбук, древом, достигавшим обители небесных богов. Вверх по полому стволу поднимались прозрачные, как клочки тумана, души тех, кто закончил свой земной путь; они парили в восходящих воздушных потоках, без сожаления прощаясь со своей жестокой колыбелью, без печали и гнева глядя сверху вниз на широкое желтое лицо степи, изрезанное шрамами оврагов и высохших рек, на гигантский квадрат Стены, под которым тяжело прогнулась не привыкшая к подобной ноше земля, на цепочки блокпостов и полосы минных полей, на нити трубопроводов и плотины электростанций, на копошащихся где-то на дне воздушной ямы несчастных, прикованных к своей телесной оболочке людей... Все выше и выше, к сияющим небесным чертогам, к океану лучистого света несла их невидимая воздушная река, и чем дальше удалялись они от жалкой тверди, тем стремительней становился их полет, воздух свистел в пустом стволе вечного древа, от шума его закладывало уши, и это было странно, потому что души воспринимают звуки не так, как люди, во всяком случае, ушей у них нет... Шум становился все ближе и громче, и Басманов, вырвавшись из цепкой пелены грез, открыл глаза и понял, что наконец дождался гостей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});