Небесное Око - Дэвид Кек

Сухощавый лорд Монервейский молча стоял, внимательно глядя в глаза Ламорику. Люди затаили дыхание. Дьюранд не знал, что будет делать, если Морин прикажет убираться прочь. Он попытался представить, как под неусыпными взглядами чернецов отряд Ламорика сражается рука об руку с Радомором и его рыцарями в зеленом. Чтобы защитить Морина, надо биться в Северной армии.

— Можете оставить свой шлем, — наконец вздернул подбородок Морин. — Если вы собираетесь выступить на моей стороне, он вам еще понадобится.

Рыцари испустили глубокий вздох облегчения. Кто-то выругался.

— Поскольку теперь все вы — мои товарищи по оружию, — продолжил Морин, — я должен сказать вам то, что другие уже и так знают. Я готов биться, но в моем отряде мало людей. Я прибыл в Тернгир, чтобы представлять на Великом Совете своего отца, и лишь здесь принц Бидэн предложил мне возглавить на турнире Северную армию.

— Радомор попытается взять вас в плен, — сказал Ламорик.

— Пусть. Я его не боюсь.

— Конечно, — Ламорик склонился в поклоне, и его взгляд встретился со взглядом Дьюранда.

В ту же секунду загремели фанфары. Испуганные чайки, хлопая крыльями, взмыли над парапетами.

Морин усмехнулся.

— Мы вовремя помирились. Занимайте места. Вскоре мы увидим, чего стоит Радомор, когда с ним сойдутся в битве настоящие Сыны Атти.

Учтиво поклонившись, Морин в сопровождении слуг и оруженосцев пошел прочь.

— Вы слышали? — взревел Конзар. — Оруженосцев — в задний ряд. Готовьте лошадей. Фанфары даны в честь короля.

Дьюранд в несколько прыжков оказался возле гнедого коня и, схватив его под уздцы, потащил в первый ряд. Кто-то из рыцарей бормотал молитвы, кто-то складывал ладони в знаке Небесного Ока. Сегодня, следуя воле Владыки Небес, рыцари явились на ристалище, чтобы сойтись в схватке. Теперь ее исход был полностью в их руках.

Пока воины выстраивались в ряд, Дьюранд обвел ристалище взглядом в поисках короля, за которого им предстояло сражаться. Рыцари на конях закрывали собой трибуны, но сквозь небольшой просвет Дьюранду все же удалось уловить тусклый блеск древней короны. На трибуну, слегка согнувшись под тяжестью парадных одеяний, взошел Рагнал рука об руку с чернобородым братом. Подчиняясь повелевающему жесту короля, вереница священников, следовавших за ним, остановилась, и далее за государем и принцем последовала лишь кучка бледных, как поганки, чиновников, одетых в черное. Рыцарь, увидевший перед боем священника, обязательно должен был помолиться. Казалось, королю Эрреста было подвластно видеть то, что творилось в сердцах воинов.

— В ряд, джентльмены, становитесь в ряд, — повторял Конзар.

Оглянувшись, Дьюранд увидел, как Оуэн ведет под уздцы свою белую лошадь, направляясь к первому ряду. Мысль о том, что здоровяк во время боя будет рядом, принесла Дьюранду облегчение. Прыгнув в седло, Оуэн пристально посмотрел на противоположный край ристалища:

— Не нравятся мне эти ребята, — проворчал он.

Наемники, на одеждах которых красовались гербы Ирлака, тоже выстраивались в линию. Горбатый герцог взобрался в седло огромного вороного жеребца, телохранитель, стоявший позади, тоже вскочил на коня. Дьюранд решил, что телохранителя и Радомора надо во чтобы то ни стало разделить. Чернецов нигде не было видно.

К Оуэну и Дьюранду подъехал Берхард на кауром жеребце, выигранном на турнире в Боуэре.

— Радомор неважно выглядит. Думаю, это из-за раны, которую он получил в Хэллоудауне.

— Точно, — согласился Оуэн. — Когда, говоришь, его ранили?

— Так когда была битва? Летом. Когда Рагнал отправился на войну в Гейтану. Судя по горбу, ему сломали позвоночник. Люди с такими ранами не живут.

— И тем не менее он здесь, — качнул головой Оуэн, — и он мне очень не нравится. Надеюсь, нам не придется встретиться с ним в бою.

— Кто знает, — усмехнулся Берхард.

Надвигавшуюся битву можно было сравнить с бурей, в которую попал "Золан". Можно желать всего чего угодно, но в битве свои правила. Дьюранд понимал, что ему надо быть настороже. Морин должен выиграть, Ирлак — проиграть, все остальное — неважно. Плевать на мудрых женщин и терновые колья — никому не суждено предугадать свою судьбу. Дьюранд поймал ногой стремя и собрался было вскочить в седло, но кто-то его схватил за локоть.

— Дьюранд, — вздохнул Эйгрин.

— Вот-вот дадут сигнал к бою.

— Послушай, — Эйгрин дернул его за руку. — Прежде я служил королю, но свернул с этого пути. Я тебе уже рассказывал об этом. С той поры прошло много лет. Больше, чем ты сможешь представить.

Все рыцари были уже в седлах. Рыцарь стиснул руку Дьюранда.

— Мы знаем, что произошло. Берхард, Оуэн и я.

Дьюранд содрогнулся.

— Я понимаю, чего тебе стоило поехать за нами вслед, уговорить вернуться назад в Тернгир. Нам известно… — Эйгрин замялся. — Нам известно, что он не очень хорошо обращался с девушкой. Он никогда ни о чем не узнает. Мы ему ничего не расскажем. Тайна останется тайной.

Дьюранд замялся, он чувствовал — надо что-то сказать. Но Эйгрин повернулся и заученным движением взлетел в седло.

— По коням, трибуны полны, по коням! — кричал Конзар.

По ристалищу прошествовал разодетый в белое Кандемар. Бессменный герольд Эрреста остановился у королевской ложи:

— Внемлите мне, собравшиеся на этой скале, — хриплый голос главного герольда, который звучал лишь по приказу государя, эхом отдавался от стен замка. — Я приветствую вас от имени его величества Рагнала и его высочества Бидэна, — герольд чинно поклонился зрителям и рыцарям, ожидающим сигнала к началу схватки.

Дьюранд дрожащими руками снял висящий на седле шлем, надел его и закрепил на подбородке ремень.

— Мы явились сюда, чтобы почтить память усопших и преклониться перед теми, в чьих жилах течет королевская кровь, — продолжал вещать герольд. — Много лет назад в эти земли пришла беда. В семнадцатый год правления Эйнреда, когда сам государь сражался за морем Мрака, два принца пали в битве. Они мужественно сражались, но враги, превзойдя принцев числом, одолели их. С тех пор, как первая весть об их гибели достигла этих берегов, Сыны Атти каждый год собирались на этой скале, чтобы, пролив кровь, доказать свое мужество и храбрость.

Мертвенно-бледный герольд вздернул подбородок, сверкнув голубыми глазами.

— Тот, кто выходит на ристалище, берется доказать, что мужество еще живо в сердцах представителей благородных родов Древнего Эрреста. Здесь, где младший из сыновей государя стал наследником и скорбная весть впервые достигла берегов Эрреста, вы, сражаясь на ристалище, даете отпор Воинству Ада, вновь и вновь доказывая, что королевский род будет вечно править Эррестом. Я обращаюсь к каждому из тех, кто вышел на ристалище, — помните о славе ваших родов и чести фамилий. Презирайте трусость, отчаяние и предательство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});