Рандеву с «Варягом». Петербургский рубеж. Мир царя Михаила (сборник) - Александр Михайловский

В глазах у Ольги потемнело. Что было дальше, она не помнила. То ли она накинулась на обидчицу с кулаками, стремясь расцарапать ее наглую смазливую рожу, то ли просто грохнулась в обморок.

Очнулась она лежащей на своей койке, с мокрым полотенцем на лице, так приятно охлаждавшим ее разгоряченный лоб. Скинув его в сторону, Ольга увидела брата Михаила, сидящего на стуле рядом с ее постелью.

Когда она попыталась встать, Михаил удержал ее:

– Лежи, лежи, Оленька. Ты упала и сильно ударилась головой. Нельзя же быть такой нервной. Корабельный врач запретил тебе вставать как минимум до завтрашнего утра.

– Мишкин, я… – Ольга снова попыталась подняться, и Михаил снова удержал ее.

– Я знаю, – ответил он на ее невысказанный вопрос. – То, что ты, как пятнадцатилетняя девочка, влюблена в Сергея, мог не заметить только евнух или ребенок. Он и сам понимал, что долго так продолжаться не может. Он вообще мужчина своеобразный, с эдаким шармом дикого зверя, чуть обточенного цивилизацией, поэтому Ирина в него тоже втюрилась.

Я подозреваю, что если он появится в Питере, то наши дамы, светские и не очень, будут виснуть на нем, как гроздья винограда. Так что ты уж не переживай, ты не одна такая. Сам же он попросил меня, как друга, которым я, надеюсь, являюсь, объяснить тебе, что и у поручика Никитина тоже есть своя гордость. И он не может стать просто постельной принадлежностью для великой княгини Ольги Александровны. Пусть даже он добьется всего на свете сам, но наши придворные шептуны будут говорить, что он всё заслужил в твоей постели. А Ирина для него пара подходящая – молодой поручик и невеста-бесприданница. Если он дослужится до генеральских чинов, то никто не будет пенять ему, что он, дескать, господин Романов. – Михаил помолчал. – А он добьется. Как только закончится эта война, я буду настаивать перед братом на создании на Балтийском флоте лейб-гвардии бригады морской пехоты. Оказывается, таковая существовала при Петре Великом, и позднее, по великому скудоумию наших коронованных предков, была упразднена.

Быть мне императором или нет – то решать случаю и Господу Богу, но я хочу, чтобы всю жизнь меня окружали такие люди, как Серж Никитин. Простые, твердые, острые и прямые, как гвозди. Так что, милая сестрица, будь добра, пожалуйста, прости и отпусти и его и Ирину. Не судьба тебе с ним, не судьба. Найди себе человека, который и до встречи с тобой твердо стоял на ногах. Это тебе мой совет как брата. Наша семья и так виновата перед тобой, так что я не могу тебе указывать, а могу только просить. Оставь Сергея и Ирину в покое, забудь.

– Хорошо, Мишкин, я попробую, – Ольга отвернулась к стене. – А сейчас уйди, я буду плакать.

5 марта (20 февраля) 1904 года, 08:00. Восточно-Китайское море, СКР «Сметливый»

Великий князь Михаил Александрович

По старинному русскому обычаю, сегодня мы оделись во всё чистое. Чужие царапающие слова – контртеррористическая операция. Сухое клацанье вычищенного и почти в полном молчании собираемого перед боем оружия. Я живу вместе с этими людьми всего неделю, а кажется, что целую вечность.

Каждый день проходит для меня как историческая эпоха. Старшина, а по-нашему – фельдфебель, Филипенко, которого Сергей сделал моим партнером по тренировкам, говорил мне на третий день:

– Вы, Михаил, радуйтесь, что всё болит. Это значит, что вы живы и ваша сила увеличивается. В нашем деле, когда ничего не болит, это означает, что ты уже умер. Сила приходит только через боль.

Сейчас боли уже почти нет, но всё равно тяжело.

Мой полк, хоть и называется лейб-гвардии Кирасирским, но кирасы у нас скорее парадные, в современном бою – лишь обуза. Не придумано еще такой кирасы, чтобы защищала от винтовочной пули. Ну а пулеметы – это вообще кошмар. Так вот сейчас на меня надели армейскую кирасу из будущего, именуемую бронежилетом. Винтовочную пулю в упор она, конечно, не удержит, а вот шрапнель, осколки и револьверные пули – запросто. Теперь я понял, почему они столько времени отдают тренировкам. Ведь тяжело же, господи, в таком даже верхом воевать, а тут на своих двоих. Но я держусь, сказываются уроки папа́. Ему, кстати, всё это понравилось бы, эдакому медведю, и, надев подобную тяжесть на бедных солдатиков, он заставил бы их маршировать, бегать и прыгать. Хотя года через два-три… Батюшка был умный, не то что Ники, недаром его прозвали Миротворцем. Впрочем, папа умел и когда надо кулаком по столу стукнуть.

Как-то раз на большом обеде в Зимнем дворце сидевший напротив него посол Австро-Венгрии начал обсуждать докучливый балканский вопрос. Папа делал вид, что не замечает его раздраженного тона. Посол разгорячился и даже намекнул на возможность того, что Австрия мобилизует два или три корпуса. Не изменяя своего полунасмешливого выражения, батюшка взял вилку, согнул ее петлей и бросил по направлению к прибору австрийского дипломата: «Вот что я сделаю с вашими двумя или тремя мобилизованными корпусами», – спокойно сказал папа́.

Что бы он сделал, узнав, что грозит Российской империи в ХХ веке? Не знаю. Но вполне возможно, что создал бы самую лучшую в мире армию и принес бы в Европу мир, вечный мир. Под скипетром русского царя европейцев навсегда перестали бы мучить их мелкие склоки и вытекающие из этого войны. Но папа́ с нами нет, и приходится жить своим умом.

А самая лучшая в мире армия нам нужна хотя бы потому, что сегодняшняя дружба с Германией совсем не гарантирует нам отсутствия их будущего Drang nach Osten. Если сейчас Ники позволит немцам разгромить и поглотить Францию, то следующее поколение немцев будет смотреть уже в нашу сторону. Надо будет, чтобы их страх перед нами оказался больше их жадности.

Всю эту неделю в свободное от занятий время я смотрел кино про Вторую Отечественную войну, которую наши потомки называют Великой. Я старался впитать в себя ощущения той победоносной армии, что смогла разбить и уничтожить самую мощную в мире германскую военную машину. Теперь я знаю, какой должна быть новая русская армия, не только в отношении техники и оружия. Самое главное – это то, какие в ней будут солдаты и офицеры.

Почему-то всё это лезет в голову именно перед делом? Наверное, потому, что даже великий князь в бою не застрахован от шальной пули в голову. Именно так при местечке Йован-Чифтлик погиб мой двоюродный дядя Сергей Лейхтенбергский. Турецкая пуля в голову – и наповал! Было же ему тогда лишь чуть больше лет, чем мне сейчас. И был он такой же, как и я, старый холостяк, без жены и без детей.

Сегодня утром Ольге стало значительно лучше, и ее попутным вертолетом отправили на плавучий госпиталь «Енисей». Попутный вертолет случился в связи с новыми разведданными. Адмирал Ларионов решил усилить нашу команду еще одним отделением бойцов. Я сразу их узнал, с самого первого взгляда. Солдаты, превосходящие даже морскую пехоту, – «летучие мыши». Именно их сослуживцы охраняли миссию полковника Антоновой и капитана Тамбовцева. Вместе с ними прибыл их командир, полковник Бережной. Как мне тут же объяснил Сергей, это значит, что наше дело серьезней некуда.

Быстро поздоровавшись со всеми, полковник собрал в кают-компании миниатюрный военный совет. На всю жизнь я запомнил эти, вроде неторопливые, но такие целеустремленные и отлаженные действия.

– Товарищи, – полковник Бережной начал совет любимым словечком потомков, – и некоторые имеющиеся среди нас пока еще господа. Вот, – он выложил на стол несколько фотографий, – господа британцы репетируют.

Вот их шхуна на ровном киле, шлюпки подняты. А вот тут показаны все признаки крушения, корабль сильно накренился, половина шлюпок спущены на воду, а вот через два часа – обратно всё в порядке. Не говоря уже о том, как такое возможно, становится понятным, как они планируют проникнуть на борт. Противник будет маскироваться под потерпевших крушение.

– Согласно международным морским законам, мы обязаны принять на борт хотя бы часть терпящих бедствие, – капитан 2-го ранга Гостев пригляделся к фотографиям, – английский крейсер, наверное, тоже будет заниматься «спасением пострадавших», и под этим предлогом подойдет к нам на минимально возможное расстояние… А что касается искусственно создаваемого крена, то это возможно, если они смастерили установку, способную перемещать массивный балласт к борту и обратно.

– Понятно, – сказал полковник Бережной. – Мне кажется, что ударным отрядом противника будут те люди, которые первыми подойдут к вам на шлюпках. Именно им будет поручено уничтожить палубную команду и захватить центр управления, оружейку и машинное отделение. При данном уровне развития стрелкового оружия, в качестве орудия нападения, годного для скрытого ношения, враг может использовать только револьверы и автоматические пистолеты. В шлюпках второй волны атакующих и на борту крейсера скорее всего будут винтовки, и не исключены ручные пулеметы Мадсена.