Cага о Бельфлёрах - Джойс Кэрол Оутс

осторожны, чем если бы вышли охотиться на обычного медведя. И все же Человек-медведь, должно быть, почуял их приближение, потому что, когда они ворвались в дом, он уже вскочил с постели и стоял в грозном оскале, издавая рык вперемешку с воем. Разумеется, одежды на нем не было: он был покрыт густой грязной шерстью полностью, до самых ступней — покрыт с ног до головы. Мужчины дали залп. Но он продолжал идти на них. Тянул к ним свои огромные когтистые «руки» — ему даже удалось глубоко оцарапать одному из мужчин щеку — и получил новый выстрел, в глаз. Никогда прежде они не слышали такой душераздирающий визг, клялись охотники позже.

В результате они опустошили шесть двухстволок, две из них — практически в упор, прежде чем он вроде бы наконец издох.

(А детеныш, что стало с детенышем? — что они с ним сделали?

Не было никакого детеныша, уверяли потом охотники.

Но каким-то образом это стало известно много месяцев, а то и лет спустя: детеныш был; так что им пришлось прикончить и его. Хотя молодые люди, участвовавшие в охоте, как один отрицали это.

Так детеныша не было?

Клянусь, детеныша не было.

А что сталось с Гепатикой?

После того, что с ней случилось, она удалилась от мира и в конце концов вступила во французскую ветвь ордена кармелиток к безмерному огорчению своих родителей, ярых противников католицизма.)

Гувернер

С некоторой неохотой, но все же без капризной гримаски, столь часто появлявшейся на ее угрюмом личике (она и не любила его — но еще не знала об этом, потому что в то время вообще не знала, что такое любовь; кроме того, после того, как Джонни Доун сгорел в сарае в день рождения Джермейн, ее преследовали такие жуткие кошмары, что она мечтала вырваться из замка), Кристабель дала согласие, с должным смирением, стать женой Эдгара Холлерана фон Штаффа — прапрапраправнука героя Войны за независимость барона фон Штаффа. Он был вдовцом с двумя детьми и богачом, владевшим, помимо прочего, целой сетью газет в их штате. Первая миссис Штафф, дочь Бертрама Ланда, который годами заседал в Сенате, погибла, не достигнув и тридцати лет, в результате несчастного случая на охоте у Серебряного озера. С его одутловатым, вечно красным и немного помятым лицом Эдгар казался мужчиной средних лет, хотя на самом деле ему было всего тридцать восемь. И он просто обожал — о чем сообщил и лично и в собственноручно составленном письме — прелестную малышку Кристабель.

Помимо газетной империи, он унаследовал прекрасный особняк Шафф-холл у Серебряного озера, примерно в пятидесяти милях от замка Бельфлёров, и 25 тысяч акров плодородной долины, изначально дарованной барону фон Шаффу от имени штата в качестве награды за его заслуги в Войне за независимость. (Барон — в чьем благородном происхождении сомневались лишь завистники — был офицером прусской армии и уехал в Америку по призыву генерала Джорджа Вашингтона, чтобы обучать солдат в Вэлли-фордж. Позже он стал генерал-майором и генералом-инспектором армии Соединенных Штатов, где служил с 1777 по 1784 год. После войны он стал, как и ряд других немецких военных, гражданином Соединенных Штатов; помимо земли, полученной в долине Нотога, ему принадлежало тридцать тысяч акров в штате Вирджиния и пять тысяч акров на востоке Нью-Джерси — не то чтобы целая империя, но размах впечатляющий.) Шафф-холл, особняк в греческом стиле с двадцатью пятью комнатами, шестью дорическими колоннами и грандиозным видом на Серебряное озеро, был возведен внуком барона, современником Рафаэля Бельфлёра, в 1850-х годах; по легенде, чтобы привезти гигантский кусок известняка для главного портика, потребовалось сорок пар быков. Но в свое первое посещение Шафф-холла Кристабель, которая постоянно грызла большой палец, была разочарована. Деревянный орел с позолотой над входной дверью выглядел так, будто насквозь изъеден термитами, да и сам дом не был и вполовину так же велик, как замок Бельфлёров. «Не будь дурочкой, — сказала Лея, сжимая руку дочери, крепко, в явном восторге. — Это не главное».

Среди Бельфлёров нашлись такие, и среди них Делла, кто не видел Кристабель долгое время и был возмущен самим фактом, что ее, почти ребенка, прочат кому-то в жены; но глядя на нее — высокую, грациозную, со сдержанными манерами (хотя они были продиктованы непритворной паникой), с маленькими, но уже обозначенными грудками и гордо вздернутым подбородком, — все были вынуждены признать, под давлением Леи и Корнелии, что она вполне созрела, чтобы выйти замуж. В конце концов, это был не первый случай в семье, когда невесту выдавали замуж в совсем юном возрасте, и все браки — почти все — оказывались образцовыми.

Как это, должно быть, странно для Бромвела, сказала бабушка Делла: ведь Кристабель выше его на целую голову, и выглядит он как маленький мальчик лет десяти, не больше, тогда как она ни дать ни взять восемнадцатилетняя девица!.. Лея некоторое время смотрела на мать, сведя брови. «Мама! — воскликнула она наконец. — С какой стати он должен удивляться? Я тебя не понимаю…» У нее просто вылетело из головы, что Кристабель и Бромвел — двойняшки.

Кристабель велели встретиться с Эдгаром лишь трижды и всегда, к ее облегчению, в чьем-то присутствии. Семьи совершили все необходимые формальности: подписали документы, заключили брачный контракт. Вся возня, внушавшая ей отвращение, происходила где-то за пределами ее восприятия, чему она только радовалась, хотя на вечеринке накануне свадьбы немного оживилась (когда разрезала восхитительный шестиярусный торт из мягчайшего бисквита, испеченный Эдной с ее любимой глазурью — взбитые сливки с ванилью и кусочками абрикоса): какая же это прелесть, вдруг подумалось ей, разрезать свадебный торт для своих кузин и подруг!.. И ей хотелось, чтобы этот чудесный праздник для своих в заново отделанной комнате Слоновой кости не заканчивался никогда.

А несколько недель спустя она вышла замуж — туго затянутая в свадебное платье прапрапрабабуппси Вайолет с его великолепным шлейфом, вышитом бесчисленными жемчужинами, и с кружевной вуалью, изумительно красивой даже на ее разборчивый вкус (впрочем, на вечеринке, дурачась с подружками невесты, она для смеху накинула ее на лицо, будто бы зажав себе нос и рот, и стала хрипеть,