Судьбой приказано спастись - Александр Александрович Берлин

когда Никита выхаживал их с Кузьмой после нападения волков. Потчуя гостя в завершении «лечения» маковым отваром и с удовольствием сам вкушая этот напиток, Святослав заметил невзначай:

– А ты знаешь, Валя, хочу тебе сказать, что мало кто у нас в стране, как мы сейчас, если быть хвастливо откровенным, с упоением пьёт из золотой чаши.

– Ляпота, да и только, – коротко, но ёмко оценил своё состояние Валентин и, отхлебнув ещё глоток, добавил, полностью соглашаясь со Святославом: – И как это, вправду, здорово пить из золотой чаши и чувствовать себя настоящим королём. Не то что на этой проклятой зоне, когда из алюминиевой посудины обыкновенно хлебаешь и обжигаешь засохшие губы кипятком с так называемым чифирным чаем. И это не говоря уже о своей военной жизни, где приходилось, бывало, воду хлебать прямо из лужиц, образовавшихся в следах танковых гусениц. Берешь, бывало, эту «водицу» и обпиваешься вдоволь, словно лягушка, а потом, как ни в чём не бывало, снова, как говорится, в бой. И самое интересное, что, бывая в разных ситуациях и напиваясь в своей жизни, чем только придётся, никакая зараза никогда не приставала.

Находясь в состоянии приятной усталости и блаженства после уникальных лечебных процедур, Валентин, посмотрев на Святослава, всё же заставил себя прервать затянувшуюся паузу и нарочито строго спросил: – А где весь твой остальной хлам, о котором ты не так давно хвастался?

– Всё остальное наше с Кузьмой богатство, Николаич, закопано здесь в одном месте, – пояснил мужчина, указывая рукой в сторону сокровища.

– Раз ты так хочешь, то пусть оно там и лежит. Знаешь, Свят, я прожил всю свою жизнь – долгую и счастливую – в основном в бедности и никогда не жаловался на это, поэтому и помирать хочу тоже в бедности, – задумавшись, высказался Валентин. – И поэтому, что касается золотых этих безделушек, то, может, и появится когда-то, ради любопытства, желание глянуть на них, а сейчас не хочу.

– Я, Валя, говорю тебе о богатстве всего лишь для того, чтобы ты всё-таки был в курсе о нём; мало ли что со мной может произойти… – начал было Святослав, но Валентин по-дружески резко его перебил:

– Слушай, Свят… Ты, это, кончай со своей панихидой…

– Подожди, не перебивай, – продолжил его более молодой друг. – Я это всё рассказываю только тебе одному и только для того, чтобы ты знал какими средствами помочь Кузьме, когда он захочет учиться. Так вот, я и думаю, что Никита с его мамой не будут против, если часть их драгоценностей потратиться на обучение Кузьмы.

– Я не хочу об этом слышать, – с раздражением сказал Валентин. – Да и не забывай: кто из нас двоих старше, и кто из нас двоих раньше покинет этот свет. Так что…

– Ладно, больше не буду, но, всё равно надеюсь, ты понял мою просьбу.

– До того понял, что даже вдруг у меня глаза резко начали закрываться… Ко сну потянуло что-то, – сонно пробормотал Николаич.

– Ну, если так, то давай закутайся в эту меховую шубу Никиты и залезай в этот шикарный «гроб», – шутливо сказал Святослав, указывая на ящик. – Где ещё с таким шиком удастся поспать?

Уложив гостя в ящик, Святослав отошёл к источнику и стал привычными процедурами приводить и себя в порядок. А потом, вымыв посуду, забрался в другой ящик отдохнуть. Едва успев закрыть глаза, он унёсся мыслями в воспоминания о Кузьме и заволновался: вдруг он не вернётся к нему? Но, подумав так, он сразу же отогнал эти мысли прочь, так как очень хорошо знал своего сына и был твёрдо уверен, что сын никогда не оставит его одного. Успокоив себя такими добрыми мыслями, Святослав вскоре заснул. Проспав довольно долго, он проснулся всё же раньше Валентина и, стараясь не разбудить его, начал тихо разбирать рюкзак. Достав из него и разложив по местам почти всё содержимое, он нащупал на дне шерстяные носки, связанные его матерью. Взяв их в руки и бережно проведя пальцами по тёплой и мягкой шерсти, он довольно улыбнулся от мысли, что совсем скоро наступят холода, и они ему, ох, как пригодятся.

Проведя несколько дней в пещере, Валентин и Святослав, насколько это было возможно, привели себя в порядок и решили, наконец, направиться к охотничьему домику.

После всех своих жизненных перипетий, среди которых были и война, и зона, и встреча с дочерью, которая выросла без него и за которую он сильно переживал, находясь в «местах не столь отдалённых», здоровье Валентина к старости сильно пошатнулось. И хотя со стороны этого никто не замечал, Святослав всё же смог разглядеть за всей внешней бравадой физическую и моральную усталость в этом сильном и полном оптимизма человеке. Когда они брели к пещере, Святослав почувствовал это особенно явственно по нетвёрдой иногда походке своего товарища, и поэтому настоятельно предложил, чтобы они несколько дней отдохнули под землей, пообещав, что, хоть и не полностью, Валентин всё же поправит здесь своё здоровье.

И действительно, выходя пещеры, Валентин с удивлением отметил про себя, что за столь короткий срок, проведённый в «подземном санатории», нога его заметно восстановилась и улучшилось общее состояние. Святослава же в это время одолевали мысли «глобального масштаба», которые не давали ему покоя со дня его появления в пещере. Он не мог понять, откуда берутся целебные свойства в пещерной воде, глине и даже в её воздухе. А самое удивительное – он не мог объяснить, почему чувствует себя в пещере каким-то беспомощным младенцем, испытывая такую невероятную лёгкость на душе, что она до слёз наполняется необъяснимой радостью.

Каждый со своими мыслями о пользе жизни в пещере мужчины медленно пробирались по тайге к охотничьему домику. По пути Валентин поделился и вслух впечатлениями о пользе своего пребывания в пещере. Он был очень удивлён тем, что впервые в жизни беспробудно спал. Ему показалось, что с момента погружения им в здоровый сон после водных процедур, принесших его телу необыкновенную свежесть, до момента пробуждения прошла целая вечность. Когда же Святослав сказал ему, что он проспал беспробудно более двух суток подряд, Валентин даже захохотал. С трудом поверив в это, он признался, что уже давно привык к тому, что «на поверхности» даже во сне мысли никогда не покидали его и не давали отдохнуть по-настоящему; здесь же он спал в абсолютном покое и проснулся с ощущением, что наконец-то впервые выспался за всё время его извилистого жизненного пути. Как будто по волшебству ушли куда-то усталость и боль в ноге, тревожившие его почти полвека, а в