Старый патагонский экспресс - Пол Теру

Берт то и дело повторял, что на корабле воцарился настоящий хаос, а Эльвира во всем винила английского капитана за то, что он ни о чем их не предупредил:

— Он же должен был знать хоть что-то!

Правда, она сказала, что потом капитан признался, что сам впервые в жизни попал в такой шторм. Тут ее взгляд упал на меня и засветился подозрительным недоверием. Наконец она не выдержала:

— Вы англичанин?

— Я не англичанин вообще-то.

— Вообще-то! — фыркнула она с презрительной гримасой.

А Берт все продолжал свою повесть об урагане, о ветре и переломанных конечностях. В результате его рассказа тот занудный дождь, что накрапывал над нашим каньоном в Андах, показался не более чем освежающим душем, а поездка на поезде — увеселительной прогулкой. Берт и Эльвира познали ярость урагана на просторах Тихого океана, по сравнению с которым эта железнодорожная экскурсия и яйца выеденного не стоит.

— Я хочу выпить, — заявила наконец Эльвира. — Почему бы тебе не поискать мне выпивку вместо того, чтобы рассказывать этим людям о наших поездках?

— Вот ведь хохма! — сказал Берт. — Я ни слова не знаю по-испански. Я вообще не знаю никаких слов, кроме английских. Но я всегда умел сделать так, чтобы меня понимали. Даже в Найроби. Даже в Италии. Знаете, что я делал? Я садился и говорил: «Моя хотеть выпить!» И это всегда срабатывало!

Ему вскоре предоставился шанс доказать, как талантливо он преодолевает языковой барьер. В вагоне появился контролер. Берт с улыбкой похлопал его по плечу. Он сказал:

— Моя хотеть выпить!

Контролер выругался и пошел прочь.

— Это в первый раз с тех пор…

— Посмотрите!

Впереди в черном обрамлении стволов сосен возникла широкая плоская долина, залитая солнечным светом. Птичьи силуэты чернели на небе, как чернильные штрихи, и лужайки манили своей зеленью в окружении пригнувшихся от ветра кустарников на окружающих долину склонах гор. Посередине долины, между зарослями алых фуксий и белых орхидей, несла свои темные воды бурная река Вилканта. Ее исток находился выше, возле Мачу-Пикчу, откуда она через Урубамбу направлялась на северо-запад, чтобы стать одним из притоков Амазонки. Ее питали водой вечные льды Сикуани, белой шапкой сверкавшие над развалинами древнего города Писак. А наш поезд сейчас пересекал Священную долину инков. Сама форма этой долины — необычно плоская и надежно укрытая в сердце гор для такого высокого места — поразила в свое время инков. Они жили здесь еще до прихода испанцев и пытались укрыться здесь, отступая с боями после поражения у Куско. Долина превратилась в последний оплот инков. Испанцы давно уверились в том, что либо уничтожили, либо покорили все остатки этой надменной и излишне цивилизованной империи, а инки все еще продолжали свое тайное существование в глубине здешних каньонов. В 1570 году двое монахов-августинцев — отцы Маркос и Диего — в фанатичном порыве поклялись во что бы то ни стало пересечь горы и забрели в эту долину. С собой святые отцы привели банду индейцев, обращенных в христианство, с топорами и факелами. Они спалили дотла все капища, на которых инки все еще молились своим богам. Триумфальное завершение этого действа случилось возле Чукуипальты в районе Виткоса, где, к вящей славе Господней (инки почему-то утверждали, что здесь скорее потрудился дьявол), спалили Храм Солнца. По берегам реки учредили несколько миссий (преподобный Маркос вскоре принял крест святого мученика), но в целом долина оставалась необитаемой. Она как бы заснула на веки. И никто не беспокоил этот сон, пока в 1911 году ретивый выпускник Йеля Хирам Бингхем, возбужденный «Первопроходцем» Редьярда Киплинга («Ты отыщешь то, что скрыто, — говорил мне Голос свыше,/— Ждет оно тебя, иди же, следуй дальше и найди!»[45]), не нашел на вершине горы город, который назвал Мачу-Пикчу. Он был уверен, что нашел утраченный город инков, но Джон Хеммингс возразил в своем труде «Завоевание империи инков», что это место, скорее всего, находится гораздо дальше к западу, в Эспириту-Пампе.

Гениальное решение инков позволило им надежно укрыться в этих горных ущельях, вдали от человеческих троп, за горными хребтами. Великие строители и мастера, они возвели свои неприступные крепости, используя горы как дополнительные укрепления.

Проехав несколько миль по долине Вилканта, дальше мы попали в Оллантайтамбо. Если бы я поленился совершить отдельную вылазку в это удивительное место, то так и не увидел бы никогда ни идеальных ступеней террас, ни крепостных стен — так искусно они были укрыты от постороннего взора. Их совершенно не было видно с дороги. Из окна поезда мы могли заметить лишь верхушки сторожевых башен, откуда дозорные предупреждали о приближении испанских войск. Оллантайтамбо стало своего рода победой индейцев: испанский полк под командованием Фернандо Писарро напал на город и был разбит. «Когда мы подошли к Тамбо, — писал в своих воспоминаниях один испанец, — то испугались — так хорошо он был укреплен». Сражение вышло чрезвычайно кровавым, и испанцев разгромили амазонские лучники и воины инков, вооруженные теми трофеями и облаченные в те доспехи, которые достались им от поверженных испанцев.

Сооружения инков поражали своим библейским размахом: за этими стенами укрывались подвесные сады, огражденные двадцатитонными мегалитами, добытыми в карьерах за много миль отсюда и поднятыми на эту немыслимую высоту. Это даже не была крепость как таковая: изначально здесь устроили императорский сад.

— Это, наверное, против оползней, — заметил походя мистер Фонтейн.

Но тут Берт Хоуви вскричал:

— Эй, это что за уродские башмаки!

Он во все глаза смотрел на мои ноги.

— Водонепроницаемые, — ответил я.

— Эй, детка, — обратился Берт к Эльвире, — ты только глянь, какие уродские башмаки!

Но Эльвира все еще смотрела на Оллантайтамбо. Она увидела башню с часами на деревенской площади, по ошибке приняла ее за колокольню и сообщила, что она напоминает ей колокольни в Куско. Прочие принялись наперебой сравнивать ее с колокольнями в Лиме, Квито, Каракасе, Ла-Пасе и даже еще более удаленными отсюда. И так за все время нашего путешествия по Святой долине инков никто не обратил внимания на поля пшеницы и кукурузы, или на гладкие вершины утесов, отполированных великими ледниками, или на наше приближение к солнцу вдоль берегов этой стремительной бурой реки. Упоминание о колокольнях запустило дискуссию о религии вообще, а с ней лавину совершенно диких высказываний.

— Эти золотые алтари меня совсем достали, — твердил один турист. — Никак не пойму, почему их просто не расплавили и не накормили на эти деньги всю эту голытьбу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});