Бог Гнева - Рина Кент

моей сестрой с поднятым подбородком.

Она не только не смотрит мне в глаза, но и смотрит на меня снизу вверх, совершенно не обращая внимания на разницу в росте и на то, что я могу раздавить ее маленькое тело за долю секунды, если захочу.

Но наглость на этом не заканчивается, потому что она говорит:

— Она может сама решать, уходить ей или остаться, потому что, я думаю, мы уже в том веке, когда женщинам не говорят, что делать.

Дерзость этой маленькой чертовки.

Хотя выражение моего лица не меняется, я смотрю на нее другими глазами.

Несмотря на свои причудливые серебристые волосы, Сесилия — красивая девушка. Высокие скулы, тонкий нос и губы, миндалевидные зеленые глаза, бледная кожа, на которой изысканно смотрелись бы отметины, и тело, которое так и просится, чтобы его трахнули.

Если бы я встретил ее при других обстоятельствах, то трахнул бы ее, хватаясь за эти белые волосы и проводя ножом по ее плоти. Я бы окровавил ее на хуй, пока она извивалась и кричала.

Ключевое слово — если бы.

Однако она слишком строга и, вероятно, убежала бы при первом же виде моего члена и нарушенных сексуальных вкусов.

Анника бледнеет, понимая, что ее подруга находится в непосредственной опасности стать жертвой моего гнева, и отталкивает ее.

— Все в порядке. Я вернусь.

Сесили наконец-то переключает свое внимание с меня на мою сестру.

— Ты не обязана, если не хочешь.

— Я хочу, правда. Оно того не стоит.

— Иди впереди меня, Аннушка. — Мы закончили.

По нескольким причинам.

Если эта Сесилия воспримет мою снисходительность как одобрение и продолжит провоцировать меня, она привлечет мое внимание, а этого никто не хочет.

Анника склоняет голову и бормочет:

— Мне жаль.

Затем она опускается на ступеньку рядом со мной. Киллиан остается позади, кажется, слишком заинтересованный Глиндон, чтобы обратить внимание на все эту сцену.

Я только начинаю остывать, когда Сесилия догоняет нас и переплетает свою руку с рукой Анники. Я бросаю на нее мимолетный взгляд, который она возвращает взглядом.

Эта гребаная...

— Я вернусь с тобой, Анни, — говорит она моей сестре.

— Тебе не нужно. Мне и одной хорошо. — Ее голос понижается. — Я привыкла к этому

— А я нет. Это очень деспотичное поведение. — Она смотрит на меня. Снова.

— Я спрошу твоего мнения, когда найду, на что потратиться, — говорю я ей в упор.

Она собирается заговорить, но Анника закрывает ей рот рукой, пресекая все ее возражения.

Я усаживаю сестру в машину, а Сесилия следует за ней на заднее сиденье. Она смотрит на меня через зеркало заднего вида на протяжении всей поездки, даже когда Анника пытается сменить тему и снять напряжение.

Я?

Я хочу посмотреть, как будут выглядеть эти блестящие зеленые глаза, когда ее будут колотить в дюйм от ее жизни.

Но хлопоты того не стоят.

Я скольжу пальцем вверх-вниз по рулю, набираясь терпения, которое мне обычно не нужно в таких ситуациях.

Когда мы подъезжаем к общежитию, Анника выскакивает из машины, а Сесилия следует за ней.

Я опускаю окно и говорю:

— Больше никаких блужданий в опасных местах, Аннушка.

— Хорошо!— говорит она и практически бежит внутрь.

Сесилия, однако, стоит передо мной и скрещивает руки, отчего ее грудь вздымается и напрягается на ткани футболки.

— Я предлагаю тебе сбавить патриархальный тон. В наше время это выглядит не очень хорошо.

— Я предлагаю тебе заняться своими делами. Занудство — это ужасная характеристика.

Она сузила глаза.

— Ты...

— Не надо.

Она сглатывает, и полупрозрачная кожа ее горла поднимается и опускается при этом движении.

— Ты даже не знаешь, что я хочу сказать.

— И не нужно. Если ты продолжишь говорить, я приму это на свой счет, и поверь мне, ты этого не хочешь.

Ее тело напрягается, и я не уверен, из-за моего тона, не подлежащего обсуждению, или из-за взгляда, который она, должно быть, видит на моем лице, но не настаивает.

Однако она бросает на меня снисходительный взгляд, а затем проскальзывает в общежитие.

Мои губы кривятся, потому что мне так хочется затащить ее в свое логово.

Я хочу пинать.

Кричать.

И все, что между ними.

Глава 40

Адриан

Я понимаю, что что-то не так, как только приземляюсь в аэропорту.

Люди часто говорят, что шестого чувства не существует и что способность предвидеть опасность — просто миф, придуманный суеверными верующими со злыми духами.

Однако именно это шестое чувство предупредило меня о том, что что-то не так, и позволило принять контрмеры. Это, а также мой крепкий захват критической информации и слабых мест врага.

Идеальной защиты не бывает. Не существует даже фортов, зашифрованных систем безопасности или армий охранников. Единственный способ устранить опасность и защитить тех, кто имеет значение, — собрать как можно больше информации о нужных людях.

О тех, кто не посмеет мне перечить. Потому что они боятся, что в их рядах есть шпион, который перережет им горло прежде, чем они смогут добраться до меня.

Вот как мне удавалось эффективно защищать свою семью на протяжении десятилетий. Я уже сбился со счета, сколько раз мне удавалось раскрыть заговор задолго до его исполнения и быстро положить ему конец.

Никто, кроме моих старших охранников, не знает об этих попытках. И уж точно не моя жена. Как бы она ни влилась в мой образ жизни, я не хочу беспокоить ее из-за вредителей, о которых уже позаботился.

А поскольку информация крайне важна, я с раннего возраста учил своих детей добывать как можно больше сведений не только о врагах, но и об их друзьях, окружении, охранниках.

В общем, обо всех, кто пересекает их пути.

Если они знают, с кем имеют дело, они смогут избежать любого злого умысла и даже разрушить конфликт до того, как он возникнет.

Этот талант естественно передается моему сыну. Он прекрасно осведомлен обо всем, что его окружает, и делает все возможное, чтобы реализовать этот принцип в своей повседневной жизни.

Анника, возможно, и была защищена, но она также может получить любую информацию, которую поставит перед собой цель, благодаря своим навыкам общения с людьми. Именно так ей удалось выжить в нашем мире все это время.

Я доверяю навыкам выживания своих детей, даже когда меня нет рядом. Мне все еще хочется,