Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

с уважением посмотрели на смеющегося схиархимандрита.

– Скажите, отче, слово нам на пользу! – попросил протоиерей.

– Это так, это так… – не расслышал просьбу отец Стефан. – Всю эту землю, что вы видите во дворе, я принес сюда сверху от Данилеев своими руками! А камни таскал с моря, чтобы стенку выложить. Здоровье у меня ого-го, не жалуюсь! Но, чтобы не гордиться, вот, могилу себе приготовил…

Мы оглянулись: возле храма, накрытая плитой, находилась могила, на которой стоял деревянный крест с надписью «Схиархимандрит Стефан».

– Отче, жаждем услышать от вас слово на пользу душевную! – повторил протоиерей свою просьбу.

– Сейчас нужно говорить только одно слово – о конце света. Нужно всем к этому концу готовиться. Как готовиться? – Старец обвел всех прищуренным взглядом. – Каяться в своих грехах! Тогда все зло сгинет навеки. Какое зло? Те, кто грешат и не каются. А кто не кается? Америка не кается, не может покаяться из-за гордости своей. Ей конец уже назначен. А Россия и Сербия спасутся! И греки тоже, если за Россией пойдут…

Старец неожиданно высоким голосом запел:

Степь да степь кругом,

Путь далек лежит.

В той степи глухой

Умирал ямщик.

И, набравшись сил,

Чуя смертный час,

Он товарищу

Отдает наказ:

«Ты, товарищ мой,

Не попомни зла,

Здесь, в степи глухой,

Схорони меня!»

Впечатление было сильное. Старец всех растрогал этой песней, которую оборвал на высокой ноте.

– Спаси Господи, отец Стефан! Растрогали нас… – Протоиерей смахнул слезу.

Отшельник, засмеявшись, ответил:

– Голос-то мой у меня Господь забрал, а дал детский. Так и пою от радости Богу! Вот, все вам сказал…

Мы тихонько вышли, поцеловав жилистую худую руку старца. Множество впечатлений не укладывалось в голове.

– Батюшка, знаете, в этой пещере до серба Стефана подвизался отец Софроний, – вполголоса сообщил мне иеродиакон. Это сообщение еще больше укрепило во мне уважение к Каруле и ее подвижникам.

– А теперь по цепям вниз! – скомандовал монах Христодул, карульский богатырь, больше похожий на кулачного бойца. Он ловко хватался за цепи, ведущие в голубую бездну, плескавшуюся глубоко внизу. За ним последовал серб Серапион в своих разваливающихся башмаках, одетых на босу ногу. В пещере, под цепями, лежали белые черепа. Монахи зажгли свечи и укрепили их на камнях возле присыпанных пылью глав.

– Это косточки русских подвижников! Помолимся о них, отцы и братья!

Мы все протянули по четке.

В длинной узкой келье на краю обрыва нас ожидал другой монах – серб Серафим, угостивший нас водой с лукумом – традиционным афонским угощением. Остальные кельи оказались сильно разрушенными и необитаемыми. После обратного перехода по обрывам и нагревшимся от солнца цепям мы отдыхали в домике монаха Христодула. Унылый удручающий вид желто-коричневых скал не портил благодатного впечатления от головокружительного путешествия по кручам Карули. Облака рассеялись, и день стоял пыльный, душный, а окрестности выглядели совершенно пустынными. Над нашими головами со свистом проносились дикие голуби, пикирующие, сложив крылья, к плещущемуся о причал прозрачному до камешков и водорослей на дне Средиземному морю. Во всем этом унылом пейзаже было что-то завораживающее…

– Наверное, здесь молиться хорошо, – шепнул я отцу Агафодору. – Настоящая пустыня.

– Еще бы, на Каруле такие старцы жили, которых даже греки почитали, – согласился мой друг.

Между тем во время прощального чаепития я заметил, что хозяин кельи, монах Христодул, время от времени бросал на нас изучающие взгляды, по-видимому, присматривался к нам, пока не спросил напрямую:

– Отцы, вы не хотели бы остаться на Каруле, чтобы продолжать русскую традицию? – Видя, что мы затрудняемся с ответом, он сделал великодушное предложение: – Если Бог еще раз приведет вас сюда, оставайтесь! А вопрос с кельей я улажу: у меня в Лавре хорошие отношения с Духовным Собором!