Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Он разъяснял: «Артиллерийская подготовка, то есть артиллерийский обстрел противника, перед тем, как наша пехота пойдет в атаку, независимо от того, длится ли это полчаса, час или даже два часа, прекращается с переходом в атаку наших войск – это дело отжившее и должно быть отброшено.

Противник имеет глубоко эшелонированную оборону и больше не воюет «цепочкой», что было во время контрнаступления под Москвой. Чтобы прорвать такую оборону, артподготовки совершенно не достаточно, ибо артиллерия не может подавить противника и его огневые средства на всю глубину обороны. Не артиллерийская подготовка, а артиллерийское наступление – вот что нам нужно сейчас.

Что это значит? Это значит, что артиллерия должна наступать вместе с пехотой , это значит, что пехота должна наступать не тогда, когда кончилась артподготовка, а вместе с артиллерией, которая, сопровождая пехоту, должна подавлять все огневые средства противника, пока его оборона не будет взломана на всю глубину. Заставить пехоту наступать без поддержки артиллерии, без сопровождения – это будет не наступление, это будет преступление против войск, которые вынуждены нести бессмысленные жертвы ». Эти директивные указания Верховного главнокомандующего были внесены в новый «боевой устав пехоты», утвержденный в 1942 году.

С началом войны он не только сменил привычный для соотечественников френч на маршальский мундир, его постоянно бодрствующий аналитический ум искал и лучшие формы полководческой стратегии, и более совершенные виды оружия, и новые приемы тактики военного искусства. Он легко схватывал новые веяния в этих областях и, преломив их в своем сознании, превращал их в повседневную практику своих вооруженных сил.

В феврале 1943 года, рассказывает заместитель наркома авиационной промышленности А.С. Яковлев, я был вызван в Кремль вместе с наркомом авиапромышленности А.И. Шахуриным докладывать об истребителях сопровождения для бомбардировщиков Ил-4 и штурмовиков Ил-2. Замечания Сталина в ходе беседы, как обычно, свидетельствовали о хорошем знании им обсуждаемых вопросов. Он говорил:

«Сейчас уже не 1941 год, когда… Ил-4, вылетая днем без охраны, несли при этом большие потери. Мы имеем теперь столько истребителей, что можем обеспечить сопровождение бомбардировщиков. Нас не удовлетворяет только ночная работа Ил-4, нам не хватает дневных бомбардировщиков. Необходимо Ил-4 использовать для дневной бомбардировки».

Перейдя к штурмовой авиации, он потребовал: «Нужно дать более надежное прикрытие их истребителями для того, чтобы уменьшить потери штурмовиков от истребительной авиации противника. Нужно, чтобы летчики-штурмовики смелее работали, не боясь вражеских истребителей».

Аналогичные меры последовали и в танковой отрасли. При подготовке Курской операции начальник управления бронетанковых войск генерал Н.И. Бирюков «14 мая 1943 года в 00 ч. 10 мин.» записал очередные «указания тов. Сталина: 1. Восстановить 3-ю танковую армию к 5 июня. 2. Довести численность танков в войсках пяти фронтов: Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Юго-Западного до 6000 ед. 3. Обеспечить пятнадцатью заправками танки и самоходную артиллерию отдельно на указанных пяти фронтах… 5. Сформировать на базе трех гвардейских стрелковых дивизий три мехкорпуса в составе пяти танковых полков в каждом корпусе…».

Его суждения глубоко профессиональны и компетентны, они выходят за рамки обязанностей руководителя страны и армии. Он не пренебрегал ничем, чтобы дойти до сути любых проблем, от которых зависел успех дела.

В разгар боев под Харьковом выяснилось, что некоторые танки КВ стали выходить из строя на поле боя: оказалось, что мощные танки стали «жертвой непродуманных улучшений». Сталин сам решил разобраться в изъянах, и танк доставили в Кремль. По его распоряжению им управлял водитель, участвующий в боях. Не дослушав представителя завода, усердно объяснявшего ходовые и боевые качества машины, Сталин попросил охранника помочь ему забраться на броню.

Водитель пояснил Верховному, что, поскольку на ходу стрелять нельзя, приходится во время боя останавливаться, чтобы дать три-четыре выстрела, но в это время танк становится хорошей мишенью для противника.

– Сколько потребуется времени, чтобы устранить недостатки? – спросил Сталин.

– Месяц, товарищ Сталин, – ответили ему.

– Даем три месяца, – заключил Верховный, – но смотрите, не подведите нас и фронт, который ждет этот танк. А танкист добрый малый. С такими можно воевать и побеждать. Не обижайте его, он прав.

Его распоряжения, указания и даже просто советы были продуманно компетентны, в них выражались и мудрость опытного человека, и суждения ученого, знающего существо природных законов. Сталин, свидетельствует Яковлев, говорил:

«Улучшать боевые машины нужно с умом. Нельзя односторонне, не учитывая всего комплекса боевых качеств, увеличивать толщину брони, добавлять горючего, забывая о том, что вес танка увеличился, а двигатель остался перегруженным, перенапряженным. Надежность машины уменьшилась, танк потерял проходимость и маневренные качества… И конструктору передайте, что нельзя быть таким мягкотелым. Конструктор не должен идти у всех на поводу, он в первую очередь отвечает за машины, и если предъявляются необоснованные, безответственные требования, он должен протестовать».

Профессионалы чувствовали и понимали деловую справедливость сталинской критики. «Отпустив генералов-танкистов, – продолжает Яковлев, – Сталин обратился к нам: «Вы думаете, это вас не касается? Я ведь знаю, что вы тоже любите «улучшать» самолеты и моторы, охотно выполняете всякие безответственные требования и прислушиваетесь к обывательским разговорам. Советчиков много, а спросим с вас». Он погрозил пальцем: «Запомните: конструктор должен быть твердым, должен защищать машину от безответственных советчиков. Сделать хорошую машину трудно, испортить очень просто…»

Испортить дело действительно было просто. 3 июля 1943 года А.С. Яковлев и заместитель наркома П.В. Дементьев, заведовавший вопросами серийного производства, были вызваны в Ставку. В кабинете Верховного находились маршалы Василевский и Воронов. Увидев на столе куски потрескавшейся полотняной обшивки крыла самолета, пришедшие сразу поняли, о чем пойдет разговор.

На одном из восточных заводов, выпускавшем Як-9, применили нитрокраску с плохими заменителями. В результате обшивка стала растрескиваться и отставать, и в полете произошло несколько случаев срыва полотна с крыла самолета.

– Вам об этом что-нибудь известно? – спросил Сталин и зачитал донесение из воздушной армии, дислоцированной в районе Курска.

Заместители наркома признались, что им известны случаи срыва обшивки.

– Какие случаи? – возмутился Сталин. – Вся истребительная авиация не боеспособна. Были десятки случаев срыва обшивки. Летчики боятся летать. Почему так получилось?

Дементьев сказал, что о дефекте известно. Принимаются меры к тому, чтобы прекратить выпуск негодных самолетов и отремонтировать уже выпущенные машины.

– Знаете ли вы, – продолжал с возмущением Сталин, – что это срывает важную операцию, которую нельзя проводить без участия истребителей?.. Почему выпустили несколько сот самолетов с дефектной обшивкой?

Руководители наркомата стали объяснять, что на заводе дефект выявить было невозможно. Он обнаружился лишь на фронтовых аэродромах, под воздействием атмосферных условий. И все-таки Сталин был в негодовании:

– Да знаете ли вы, что так мог поступить только самый коварный враг?! Именно так и поступил бы – выпустив на заводе «годные» самолеты, чтобы на фронте оказались негодными! Враг не нанес бы нам большего ущерба, не придумал бы ничего худшего. Это работа на Гитлера.

Несколько минут прошло в гробовом молчании. Походив некоторое время в раздумье, Сталин по-деловому спросил: «Что будем делать?»

Дементьев заявил, что все самолеты будут немедленно исправлены. И когда Сталин осведомился, в какой срок, заместитель наркома авиапромышленности пообещал, что дефект будет устранен в течение двух недель. Конечно, Верховный понимал, что в случившемся нет прямой вины Дементьева. Он согласился и сразу распорядился направить на Уральский завод лаков и красок и на завод, производивший «яки», две комиссии.

Дементьеву надо отдать должное. Вся тяжесть ликвидации брака легла на его плечи, но он выполнил обещание. Через несколько дней после окончания работы началось знаменитое сражение на Орловско-Курском направлении.

Накануне этой битвы, переломившей все последующее течение войны, у Сталина состоялось еще одно широкое совещание. Он начал его с рассуждения о более эффективном применении истребителей.

«Наша истребительная авиация, – сказал он, – разбросана по отдельным фронтам и не может быть использована концентрированно, как ударная сила для решения самостоятельных задач, как, например, завоевание господства в воздухе на том или ином участке фронта.