Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Обеспокоенный развитием ситуации, Сталин направил на юго-западный участок Василевского. В ночь на 10 марта состоялся его разговор с маршалом по телефону. В его ходе в район боев «решили срочно перебросить… две общевойсковые и одну танковую армии».

В директиве Василевскому, командующему Центральным фронтом Рокоссовскому и Воронежским – Голикову Сталин указал: «Противник имеет намерения выйти в сторону Белгорода, прорваться к Курску и соединиться с орловской группировкой немецких войск для выхода в тыл Центральному фронту».

Для предотвращения такой угрозы директива Верховного определяла необходимые меры. Однако, несмотря на предупреждение, генерал-полковник Голиков и член Военного совета фронта Хрущев самонадеянно не отвели свои войска. В результате головотяпства Военного совета Воронежского фронта, практически не встречая сопротивления, противник 15 марта вернул недавно потерянный Харьков.

Об осложнении обстановки Верховному главнокомандующему сообщили после совещания, которое закончилось в три часа ночи 16 марта. Во время обеда порученец из Генштаба привез карту с положением войск на участках Юго-Западного и Воронежского фронтов.

Когда Сталину доложили о случившемся, он спросил прибывшего офицера: «Почему Генштаб не подсказал?» «Мы советовали», – оправдывался тот. «Генштаб должен был вмешаться в руководство фронтом», – настаивал Верховный.

Сняв трубку, он тут же позвонил Хрущеву, резко отчитав его «за неприятие Военным советом мер против контрударных действий противника». Однако поправить уже ничего было нельзя. 18 марта танковый корпус СС захватил Белгород.

Обратим в очередной раз внимание на почти трагикомический факт. Уже с начала войны у Хрущева проявился исключительный «талант» – он неизменно оказывался членом Военных советов фронтов, терпевших либо полный разгром, либо серьезнейшее поражение. Так было под Киевом в 41-м, под Харьковом – в 42-м, так же случилось и в 1943 году. Причем командующие фронтами были разными, несменяемым являлся лишь не теряющий от этих поражений оптимизма «Никита».

Верховный главнокомандующий снял с командования фронтом Голикова, но скользкий авантюрист Хрущев остался «вредить» следующему военачальнику… Правда, в феврале и марте 1943 года отступление советских войск не имело столь трагического характера, как в начале войны. «Даже при всей неожиданности вражеского контрнаступления, – пишет Василевский, – наш отход не носил на себе следов растерянности и сумятицы. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушались…»

21 марта Верховный сосредоточил севернее Белгорода 21-ю армию, а южнее Обояни 1-ю танковую и 64-ю армии. На этом участке был сформирован новый фронт, позднее названный Брянским, а командование Воронежским он поручил Ватутину. Решительно принятые Сталиным меры принесли результаты. Немецкое контрнаступление было остановлено.

Как осознанно признал в это время Гитлер: возможностью окончить войну с помощью наступления Вермахт уже не обладал. Фронт стабилизировался. С конца марта 1943 года положение на всей протяженности рубежа советско-германского противостояния приобрело характер позиционной войны.

Противостоящие войска огрызались лишь шальными артиллерийскими перестрелками и не частыми рейдами воздушных асов. «Стратегическая пауза, – пишет Василевский, – в течение апреля—июня 1943 года была использована обеими воюющими сторонами для выработки новых стратегических решений и подготовки к летним активным действиям».

Теперь главной заботой Сталина являлась подготовка решающего наступления, способного потеснить германские войска, заставить их пятиться назад. Он прекрасно понимал, что при любой расстановке сил решающие сражения должны произойти в центральной части общего фронта.

Обсуждение плана летней кампании 1943 года состоялось 11 апреля в его кремлевском кабинете. На следующий день по заданию Верховного главнокомандующего Антонов и Василевский работали над материалами операции в районе Курской дуги. Они доложили Сталину свои предложения вечером.

Курский выступ, словно здоровый зуб, раздражающе упирался в инородную челюсть германского фронта. Сталину было очевидно, что немецкое командование неизбежно предпримет действия для удаления этого угрожающего вклинивания излюбленным приемом – окружением советских частей восточнее Курска. Ему предстояло разрушить эти планы. Замысел принятого им решения сводился к тому, чтобы, отразив наступление противника устойчивой обороной на первом этапе, на втором разгромить немецкие войска и отбросить их на запад.

Он не ошибся в своих расчетах. Через три дня после совещания в Кремле в приказе от 15 апреля 1943 года Гитлер писал: «Совершенно секретно. Только для командования. Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» – первое наступление в этом году… Цель наступления – сосредоточенным ударом… силами одной ударной армии из района Белгорода и другой – из района южнее Орла… окружить находящиеся в районе Курска войска и уничтожить их». В приказе особо подчеркивалось: «Необходимо… широко использовать момент внезапности и держать противника в неведении, прежде всего относительно времени начала наступления… В целях соблюдения тайны в замысел операции должны быть посвящены только те лица, привлечение которых абсолютно необходимо…»

Уже с середины 1942 года советская промышленность стала набирать обороты и вошла в устойчивый ритм гарантированного производства вооружения. Все вопросы по координации деятельности этого своеобразного «второго» фронта замыкались на Сталине.

В его кабинете проходило не только обсуждение и принятие всех решений, касавшихся военных отраслей, отсюда осуществлялся контроль за их исполнением и работой оборонной промышленности. Он привычно решал многочисленные вопросы руководства промышленностью с исключительным знанием дела и профессионализмом, о чем говорит множество свидетельств современников.

«Обладая богатейшей, чрезвычайно цепкой и емкой памятью, – пишет нарком вооружения в годы войны Д.Ф. Устинов, – Сталин в деталях помнил все, что было связано с обсуждением, и никаких отступлений от существа выработанных решений или оценок не допускал. Он поименно знал практически всех руководителей экономики и вооруженных сил, вплоть до директоров заводов и командиров дивизий, помнил наиболее существенные данные, характеризующие как их лично, так и положение дел на доверенных им участках. У него был аналитический ум, способный выкристаллизовывать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное. Свои решения Сталин формулировал ясно, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил их».

Одним из замечательных качеств сталинского интеллекта была огромная трудоспособность. Он не просто глубоко вникал в суть проблем и вопросов. Решение их превратилось в каждодневное обязательное занятие, поэтому он досконально знал свои резервы и возможности на текущий момент с позиции руководителя промышленности.

Одновременно как Главнокомандующий он мог предвидеть их трансформацию и перспективы на будущее. Его знания и обостренное внимание к специфическим особенностям отраслей производства были настолько глубокими и непосредственными, что каждый из наркомов считал, что именно вверенной ему сфере промышленности Сталин отдает особое предпочтение.

Нарком боеприпасов Б.Л. Ванников пишет: «Об артиллерии и артиллерийской промышленности И.В. Сталин, мне казалось, проявлял наибольшую заботу. Правда, он уделял много внимания всем отраслям оборонного производства. Например, авиационной промышленностью он занимался повседневно. Руководивший тогда этой отраслью А.И. Шахурин бывал у него чаще всех других наркомов, можно сказать, почти каждый день. Сталин изучал ежедневные сводки выпуска самолетов и авиационных двигателей, требуя объяснений и принятия мер в каждом случае отклонения от графика, подробно разбирая вопросы, связанные с созданием новых самолетов и развития авиационной промышленности. То же самое можно сказать о его участии в рассмотрении вопросов работы танковой промышленности и судостроения. Но при всем этом в отношении к артиллерии и артиллерийской промышленности чувствовалась особая симпатия… И.В. Сталин выразил свое отношение к артиллерии, повторив крылатую фразу: «Артиллерия – бог войны».

Но Сталин заботился не только о совершенствовании вооружения и военной техники. Он постоянно искал новые возможности ее использования в бою. По уставам Красной Армии артиллерийская подготовка прекращалась с началом наступления, но в ходе войны Сталин пришел к выводу о необходимости усовершенствования тактики ведения боя и использования артиллерийских средств.

Он разъяснял: «Артиллерийская подготовка, то есть артиллерийский обстрел противника, перед тем, как наша пехота пойдет в атаку, независимо от того, длится ли это полчаса, час или даже два часа, прекращается с переходом в атаку наших войск – это дело отжившее и должно быть отброшено.