Иллюстрированная история религий - Шантепи Сосей

Спящая Ариадна

Рядом с этим более известным влиянием Роде обратил внимание на другой результат служения Дионису: именно, его воздействие на гадание в Греции. Связь с Аполлоном, которая в такой высокой степени содействовала распространению культа Диониса, оказала в свою очередь воздействие на культ Аполлона, и это влияние в особенности заметно в деятельности дельфийского оракула. Гадание по вдохновению, которое мы знаем в историческое время, не употреблялось в Дельфах издревле. Во времена Геи и Пифона божество земли непосредственно говорило душе посредством сновидения; с Аполлоном эта примитивная форма откровения заменилась прорицанием, основанным на истолковании знамений; мы видим, что со времени возникновения связи с Дионисом Аполлон изменяет этой форме прорицания и обращается к прорицанию в состоянии экстаза; эта же форма практиковалась одержимыми жрецами при оракуле Диониса в Амфиклейе. Этот внесенный Дионисом элемент действует даже на самого Аполлона. "С этих пор он, некогда столь сдержанный, гордый и щепетильный, может быть характеризован прозваниями, выражающими вакхическое возбуждение и самозабвение. Теперь он называется неистовствующим, вакхическим, "украшенным плющом Аполлоном". Теперь именно он более всех богов вызывает неистовство в человеческих душах; основываются оракулы, при которых жрецы и жрицы в бешеном восторге возвещают то, что им внушает Аполлон. Мы видим, как потом, исходя из этого дионисовского гадания, около VI в. появляются такие виды прорицателей, которые, не принадлежа к существующим гражданским обществам, приставленные к своему делу просто милостью богов, бродят по разным странам. Появление таких вдохновляемых божеством пророков принадлежит к характерным явлениям религиозной жизни того многообещающего времени, которое непосредственно предшествовало веку философии у греков. Легендарные имена, как имена Сивиллы и Бакиса, дают нам указание на характер этой первой пророческой ступени развития греческой мудрости".

Герои и демоны

Между греческими полубогами Геракл – самый популярный и вместе с тем самый важный. Принятие его на небо ставит его наконец в ряд олимпийских богов.

Геракл

Развитие этого легендарного, божественного образа, столь характерного для греческой культуры, совершенно загадочно. Фон Виламович объясняет почитание Геракла совершенно евгемеристически: дорийский боец был действительно героем и предводителем племени; его великие подвиги еще долго сохранялись в воспоминании этого племени и привели к его почитанию в качестве героя и полубога; в то же время другие эллинские племена, которые могли на себе испытать его силу, как, например, аттическое, видели в нем демона, который внушал удивление и страх и к которому наконец стали обращаться за помощью. Таким образом он постепенно делается сыном бога, "рожденным от Зевса" на то, чтобы быть защитником богов и людей при всякой нужде. "Был человеком, стал богом, перетерпел труд, достиг неба" – такими словами резюмирует Фон Виламович изображение Геракла, "в которого верили эллины, все эллины".

Нельзя, однако, отрицать, что в образе Геракла можно найти многие черты мифов о богах; в некоторых из них мы усматриваем даже признаки бога-быка и связь с тирским Мелькартом. По мнению Узенера, Геракл, как и большинство лишившихся своего сана богов, сначала превратился в земного героя и в то же время был поставлен в связь с благородными родами; вокруг имени популярного героя сплелось множество излюбленных преданий и сказок, пока поэзия не прославила его одновременно как величайшую человеческую силу и как великого страстотерпца, за которым, наконец, было признано божеское достоинство. Можно наперед принять, что в создании такого образа участвовали вместе и предание и миф, и возможно, что оба противоположных объяснения происхождения Геракла могут быть соединены в один двойной процесс. С вероятностью можно предположить, что предание о Геракле из восточной части Средней Греции, где он в качестве бога имел свой культ, распространилось по другим областям и там, как, например, у дорийцев, слилось с местными героическими преданиями. В унижении и возвышении Геракла Э. Мейер находит указания на явления природы; таким может считаться его путешествие в ад и самосожжение; но весьма сомнительно, следует ли рассматривать многочисленные рассказы о рабстве Геракла, попадающиеся и в других местах в виде сказок, просто как затемненные формы натуралистического мифа. Однако многочисленные отношения к культу и типический образ Геракла более важны для истории религии, чем это сомнительное происхождение.

Как в случае Геракла, так и относительно большинства греческих полубогов есть двоякая возможность объяснить их происхождение: или как божественное, или как человеческое.

Относительно многих гомеровских героических образов твердо установлено, что первоначально они были греческими местными богами. Такие герои встречаются у греков чаще всего в Беотии, Аттике, Арголиде, Лаконии, реже всего у ионян. Уже храм Зевса Агамемнона в Лаперсах указывает нам, что здесь древний местный бог Агамемнон был отождествлен с Зевсом, этот бог имел свой культ также в Микенах и Херонее. В последнем месте символом культа был его скипетр, который имел собственного жреца, хранился в доме последнего и чествовался жертвоприношениями. С этим культом Агамемнона связана не только Клитемнестра, но и Кассандра, и позднее слившаяся с ней Александра – древняя богиня, охранительница людей и городов, имевшая храмы в Амиклах и Левктрах. Еще явственнее выступает в качестве лаконской богини связанная с Менелаем Елена; она, по-видимому, была древней богиней деревьев; у ее платана спартанские девушки в свадебной песне дают священные обеты, вешают венок из лотоса и льют масло из серебряного сосуда. Упоминается также о Елене древесной. Подобный же древесный культ отправлялся также и в честь Менелая. У Елены в Спарте было святилище, где она, вероятно, почиталась в особенности как покровительница девушек; на это указывает известный рассказ Геродота, в котором говорится, что Елена сделала там из безобразного ребенка прекраснейшую женщину в Спарте, и также праздник Еленеи, во время которого спартанские девушки в плетеной повозке въезжали в храм Елены. Рассказ о похищении Елены существует не только в гомеровской форме, где похитителем является Парис; по другой версии, Елену похитил Тезей в то время, когда она плясала в хороводе в святилище Артемиды или приносила жертву.

Фарнезский бык

Весьма распространен был культ Диомеда, в особенности в Нижней Италии, колонизации которой он всячески покровительствовал; ему приносились в жертву лошади – то самое животное, с которым он приведен в связь в Илиаде. Похищение коней, которое описывается там как его характеристический подвиг, – чисто мифологический мотив, указывающий в герое бога. Фракийского Диомеда, бросавшего своим бешеным жеребцам чужеземных посетителей своей страны, уже в древности считали за божество, за царя зимы или бурь: его кони представляли собою волны, бушующие на берегах Фракии. Сына Фемиды, быстроногого Ахиллеса, который был неуязвим благодаря силе воды и имя которого звучит так похоже на имя реки Ахелоя, некоторые мифологи уже со времени Велькера считали за водяного бога. И действительно, на многих морских берегах Ахиллес почитался как властитель моря; так было на берегах Пелопоннеса и в особенности в позднейшее время на Черном море; на Левке, маленьком острове у устья Дуная, был его храм и оракул, где получали указания мореплаватели и потерпевшие кораблекрушение; Ахиллес также являлся моряку во сне: он сидел на мачте и указывал ему безопасный путь к гавани.

Чтобы объяснить это превращение древних божеств в эпических героев и другие земные существа, Узенер обратил внимание на два процесса. Во-первых, нередко в тех случаях, когда знатные фамилии ведут свое происхождение от богов, и сами эти боги все более приобретают характер знатных личностей; а эпическая поэзия, которая охотнее всего имеет дело с конкретными земными образами, представляет их насколько возможно более в человеческом виде. Во-вторых, многие из этих легендарных фигур явно представляют собою отставленных специальных богов, которые если не возвышаются до положения более важных божеств, то часто бывают склонны терять свой божественный характер и продолжать свою жизнь в других формах: то как демоны и чудовища, то как человеческие личности, являющиеся в былинах и сказках. В "Одиссее" мы встречаем множество таких отставленных богов.

Одновременно с обоими этими дегенеративными процессами у греков, с другой стороны, существует также склонность оказывать божеские почести знаменитым героям и смотреть на них как на божественные существа; этот способ создания героев проходит через всю греческую историю: достаточно указать на превознесение Гармодия и Аристогитона. Счастливый жребий, выпадавший на долю таких любимцев народа и богов, состоял прежде всего в том, что они получали участие в божеском бессмертии, – не только в виде простого продолжения существования после смерти, но в виде возвышенной, радостной, блаженной жизни. Этого состояния они достигали чаще всего вследствие похищения, т.е. внезапного перемещения после смерти или еще при телесной жизни в какое-нибудь блаженное место: в Элизий, на острова блаженных, на берега Океана и др.; место, впрочем, обыкновенно отличалось от местопребывания богов.