Сказки и предания алтайских тувинцев - Эрика Таубе

Отличительная черта этой формы: каждая новая строка начинается с последнего слова предыдущей строки (см.: Taube. Schamanen und Rhapsoden, с. 175). Вот условный перевод скороговорки:

Знаю, знаю я место топкое.Топкого места с табакерку из козлиного рога остров.Островного места полный оленей лес,Лесного места десять орехов,Орехового места трех каурых,Каурых места кастрированную гончую собаку.Собачьего места короткую траву,Травяного места сусликовой лапки пядь,Пяденного места семь саженей,Семи саженей поблекший холм.

Речь идет о событии, которое относится, очевидно, к дореволюционному времени. В одном варианте Ш. Гагаа (учитель 28 лет) в 1969 г. рассказал, что героя истории зовут Хуг Хара Бедегеш (Хитрый Черный Бедегеш), что его изображают низеньким темнокожим человеком, умершим недавно. Он провел некоторое время у дербетов, где голодал и добывал себе пропитание воровством. За это "заклинание" он был, как рассказывают, щедро вознагражден богатым больным, которому выдал себя за сведущего в лечении и затем вернулся в район алтайских тувинцев. Возникновение скороговорки восходит к рассказу самого Хуг Хара Бедегеша. Сарыг Даа, по преданию, один из семи князей (бегов) дёрт сумун дыва (точнее, предпоследний), живший в конце прошлого столетия и слывший "Великим волшебником". Поэтому ему сопутствовало прозвище Бурган (что-то вроде "божественный"),

Бёхмёрён — река в аймаке Уве.

77. Балджын Хээр

Предлагаемая версия балладоподобной песни (тувинское название: ыр — "песня") о коне Балджын Хээре принадлежит Ч. Галсану, записавшему ее осенью 1967 г., после того как магнитофонная запись от Байынбурээда, произведенная в центре Цэнгэла, оказалась непригодной из-за слабого напряжения тока во время записи (ток тогда производили специально для наших записей). Так как Ч. Галсан и ранее часто слышал этот текст, был знаком с этим преданием с детства и хорошо помнил исполнение Байынбурээда, все это легло в основу его версии, в которой, несомненно, очень велико и его собственное творческое начало. В моем архиве хранится магнитофонная запись еще одного варианта "Балджын Хээра" — "Арвыйанг Балджын хээр ийи", в котором история коня связана с образом Арвыйанга (ср. N9 74). варианта, рассказанного Б. Джоксумом 25 октября 1985 г. в Заамаре.

Нем.: Taube. Tuwinische Lieder, с. 83.

Имя Балджын Хээр, как и Амырсанаа, Бёген Сагаан Тоолай, Джаагай Шапкан, часто можно услышать у тувинцев Алтая как нечто вроде затравки, всегда вызывающей массу ассоциаций и точек соприкосновения и кладущей начало беседе. По кличке этого коня и его истории, точнее, истории его хозяина названа мелодия, исполняемая главным образом на игиле и довшууре и передающая мягкую поступь коня. О том, что определенные мелодии носят имена соответствующих коней, мы услыхали 28 июля 1966 г. от столяра кооператива Дзодоча, которому было тогда шестьдесят с небольшим лет. Он привел нам первый пример — историю коня "Ала Джаваа" ("Пегий двухлеток"). Один молодой человек умыкнул девушку, и, спасаясь бегством, они должны были переехать через Бёёрел (приток, впадающий в Иртыш на китайской территории), который в это время широко разлился. При переезде реки девушка свалилась с коня, и река унесла ее. Тогда юноша проклял свою лошадь и реку такими словами:

Ала Джаваа, пусть останется от тебя только твой труп!Быстротечный Бёёрел, пусть останется от тебя только твое каменное русло!

Песня о Балджын Хээре относится к тем памятникам устного фольклора, сюжетом которых является возникновение музыкальных инструментов. Песня — тув. ыр — употребляется здесь в том же смысле, как нем. "Lied" в немецком переводе "Слова о полку Игореве" ("Lied von der Heerfahrt Igors"). Чаще всего, как и в нашем случае, речь идет о струнных и духовых флейтоподобных инструментах, история происхождения которых является содержанием фольклорного произведения, ср. сказки "Поющая скрипка" (цыганская), "Клен" (венгерская) и др. Чаще всего фантазию народа возбуждают наиболее привычные ему инструменты. Многообразную выразительность, которая может быть достигнута при помощи инструмента, можно сравнить только с чем-то живым, одухотворенным. Часто это печальные истории, связанные с проклятием, убийством или другой тяжкой несправедливостью, трагичность которых смягчена только тем, что возникает инструмент, в котором продолжает жить душа погибшего. У бывших кочевыми центральноазиатских народов главный инструмент — это струнный инструмент типа игила (ср. у монголов морин хуур), гриф которого часто оформлен в виде конской головы (ср. девичьи головы на грифах струнных инструментов в Европе, где истории о возникновении инструментов часто связаны со смертью девушки). Насколько можно судить по сказкам, роль коня у этих народов в целом куда более важная, чем роль женщины (сравни, насколько по-разному они обрисованы), потому и в инструменте продолжает жить конь. Среди монгольских сказок на эту тему одна бытовая сказка, происходящая из Автономного района Внутренняя Монголия (ср.: Чжунго миньцзянь гуши сюань. Пекин, 1958, с. 192; рус. пер: Сказки народов Китая. М., 1961, с. 109; другие переводы см.: Taube. Balazi'n Хег, с. 65), имеет острую антифеодальную направленность. Конь, выращенный героем, становится предметом зависти князя, и герою легче смириться с тем, что его нет в живых, чем с тем, что им владеет другой. "Балджын Хэ- эр", как и эта сказка, коренится в реальности — участие местного божества, духа- хозяина ущелий Узээнека, даже при наличии многих, частично живущих еще и сегодня религиозных представлений, ничуть не противоречит этому. И для рассказчика, и для слушателей это тоже реальность.

Другая монгольская сказка на эту тему относится к разряду волшебных; ср.: МонгАУ 1969, с. 209–212). Герой Намджил, кукушкоподооный, зачаровывает своим пением владыку одного озера, который приглашает его к себе. Намджил влюбляется в его дочь, и они живут вместе. Когда ему нужно возвратиться на родину, к родителям и жене, дочь владыки озера дает ему волшебного коня, который по ночам будет прилетать с ним к ней. У его жены рождается подозрение, и однажды, когда он опоздал и лошадь еще не. успела втянуть крылья, она срезает их, и лошадь погибает. В одном варианте (МАУД, с. 139–140) чудесная возлюбленная заменена дочерью нойона, жена — старой служанкой, а крылатый конь указывает на первую из названных как первоначальную версию. Все сказки, как и "Балджын Хээр", кончаются тем, что герой изготовляет себе струнный инструмент, употребив для этого кости и волосы коня. В основе этого мотива — представление о том, что волосы являются вместилищем души или; хизненной силы, представление, распространенное во всем мире и неоднократно встречающееся в сказках алтайских тувинцев (например, в N? 35) и, в частности, выражающееся также и в том, что первая стрижка волос ребенка совершается только через три года после его рождения (волосы сохраняются в мешочке, и в случае заболевания их прикладывают к ребенку). Об изготовлении другого инструмента — флейтообразного шоора — говорится только в тувинском варианте с Алтая.

Географические названия, встречающиеся в этом тексте, также указывают на районы по ту сторону Алтайского хребта, в данном случае на советской территории. Под Барга-хёл подразумевается оз. Маркаколь, западнее центрального массива Алтая в Казахской ССР (так оно называется и в упомянутом выше варианте Б. Джок- сума). Понятие "степи Балхаша", возможно, относится к степным районам, расположенным еще далее к западу, между Тарбагатаем и озером Балхаш. На фоне преданий о происхождении алтайских тувинцев из района озер Барга и Балхаш указание на этот район в песне о Балджын Хээре чрезвычайно интересно, прежде всего вследствие ее популярности и значения в фольклоре тувинцев Цэнгэла и по ту сторону хребта (территория нынешней КНР), откуда родом Байынбурээд (подробнее об этом: см.: Taube. Zur Vergangenheit).

Конец песни говорит в пользу того, что тувинцы жили в высокогорных районах, примыкающих к центральному массиву Таван Богд (тув. Беш Богда), относящихся к трем государствам (СССР, МНР и КНР), в тесном контакте друг с другом и даже составляли единое целое.

Сведения об исполнителях

Вслед за тувинским именем и следующим за ним (если оно известно) отчеством, а иногда монгольским именем или прозвищем мы приводим все известные данные о личности (возраст, вид деятельности и Другие сведения), о тех, от кого исполнитель усвоил свой репертуар, об особенностях исполнения и репертуаре (номера всех текстов данного рассказчика, включенных в настоящее издание или названных в числе вариантов, а также названия тех сюжетов, которые он упомянул как принадлежащие его репертуару), далее — дата встречи с ним, чаще всего совпадающая с датой фиксации его текстов.