История Византийской Империи. Том 3 - Федор Успенский

Современный королю Гуго Рим был ареной всяческих интриг и беспутства, в восемь лет было назначено восемь пап. Это была пора разнузданности грубых и буйных князей и римской аристократии. Преемник папы Сергия III Иоанн X (914–928) возведен был на престол сенаторшей или патрицианкой Феодорой, женой вестиария Феофилакта, который именуется также дукой и magister militum и сенатором. Эта Феодора была настоящей вершительницей всех политических и церковных дел, в устройстве которых она обнаружила недюжинные способности и твердость характера. У ней было две дочери: Феодора — младшая, вышедшая потом замуж за одного вестиария, и знаменитая Марозия, о которой рассказывается, что она была в связи с папой Сергием и прижила от него мальчика, впоследствии носившего имя папы Иоанна XI. В первом браке она была за маркграфом Альбериком сполетским, самым крупным в то время политическим деятелем в Италии; во втором браке — за Видо, маркграфом Тусции. Папа Иоанн, несомненно, разделяет ответственность за интриги и злодейства этих женщин, но все же нужно приписать его настойчивости и самопожертвованию успешный поход итальянских князей на арабов и нанесенное им поражение при Гарильяно. Победитель в этом деле, Альберик был предметом народных похвал и национальной гордости. Он носил вновь вошедший в употребление титул princeps atque omnium Romanorum senator, но впоследствии его стали ненавидеть за деспотизм и убили в его собственном замке. Тогда Марозия, чтобы не выпускать из своих рук влияния, предложила господство в Риме маркграфу Видо и вступила с ним в брак.

С этого времени вся власть сосредоточилась в руках Марозии, которая, приняв звание патриции, стала бесцеремонно распоряжаться и судьбами Церкви. Папа Иоанн X посажен в темницу и там был задушен, за ним один за другим еще были избраны и низложены два папы, наконец, папское достоинство передано ее незаконному сыну, принявшему имя Иоанна XI. Когда умер ее второй муж, она предложила свою руку, а вместе и власть над Римом королю Гуго. Но представлялось весьма важное препятствие в том, что Вило и Гуго были братья по матери и что церковные правила не допускали подобных браков. Тогда Гуго стал утверждать, что его мать Берта не имела детей от своего второго брака с Адальбертом, графом Тусции, и что Видо и Лимберт приемыши, — таким путем устранялись, по-видимому, препятствия, и брак был торжественно совершен в замке св. Ангела в Риме. Но надежды Гуго на императорское коронование не осуществились, так как против него поднято было движение Альбериком II, сыном Альберика и Марозии, который запер в темницу папу Иоанна XI и свою мать Марозию. Гуго спасся бегством в Павию. Альберик принял титул princeps atque omnium Romanorum senator и старался утвердить свое положение в Риме как привлечением на свою сторону представителей римской аристократии, так и внешними сношениями. Весьма любопытны переговоры его с византийским двором, которым благоприятный повод давало дело о признании со стороны папы вновь избранного патриарха в Константинополе, Феофилакта (933). Эти сношения начались еще до свержения Марозии и продолжались при Альберике, который имел все основания заручиться расположением Романа Лакапина и легко согласился на посылку паллия Феофилакту от имени папы, бывшего в полном подчинении Альберика. Он деятельно поддержал также план Марозии вступить в родственные отношения с царским домом, сосватав свою дочь за одного из царевичей царской семьи. Возбуждался уже вопрос о том. чтобы Марозия со своей дочерью прибыла в Константинополь для совершения бракосочетания. Хотя неожиданное свержение Марозии помешало осуществлению этого проекта, но Альберик не отказался от переговоров о браке и просил руки одной из византийских принцесс. По всей вероятности, этому помешали донесения со стороны короля Гуго, который не терял надежды на завладение Римом и в качестве короля Италии пытался поддерживать сношения с Константинополем.

В 935 г. сношения Гуго с империей выразились в любопытном плане организовать при его содействии движение против князей Беневента, Капуи и Салерно и принудить их возвратить стратегу фемы Лангобардия города и крепости, постепенно ими присвоенные. С этой целью в Южную Италию отправлен был вспомогательный отряд из 1500 конных воинов, значительные денежные суммы для самого Гуго и богатые подарки для его союзников и дружинников. В 941 г. Гуго предложил империи план совокупного движения против испанских арабов, утвердившихся в Фраксинете, занявших альпийские проходы и делавших хищнические нападения на Северную Италию.

/ «Так как горная часть Италии была снова жестоко опустошена сарацинами, живущими в Фраксинете, Гуго возымел намерение отправить послов в Константинополь, прося у императора Романа прислать ему кораблей, которые греки на своем языке называют хеландиями, и греческого огня. Цель его состояла в том, чтобы, пока он будет стараться разрушить Фраксинет с сухого пути, греки обложили бы это укрепление с моря, сжигали их корабли и тщательно наблюдали за тем, чтобы не было подвоза съестных припасов и новых войск со стороны Испании». /

В Константинополе дали согласие на это предложение, и вместе с тем император Роман предложил скрепить союз брачными узами между императорским и королевским домом. Таким образом, сын Константина Порфирородного Роман II был помолвлен с дочерью Гуго от его наложницы, Бертой. В сопровождении епископа Сигфрида она была препровождена в Константинополь, где вступила в брак с царевичем Романом, получив имя Евдокии. / По этому случаю епископ Лиудпранд замечает:

«Король Гуго объяснил императору, что у него нет законных дочерей, но что если он согласится принять одну из дочерей от его наложниц, то он может прислать весьма красивую девушку».

Так как в этом деле вел переговоры и был послом отчим писателя, из которого мы должны заимствовать весьма много сообщений в настоящей главе, то легко понять, что сведения Лиудпранда отличаются значительной свежестью и точностью [139].

Еще не окончились переговоры о браке, как византийский флот появился в Тирренских водах в виду гавани Фраксинета. Греческий огонь рассеял арабский флот и отрезал Фраксинет от сношений с метрополией, а король Гуго напал на арабское гнездо с суши. Все благоприятствовало счастливому исходу предприятия, но Гуго из боязни северных врагов, в особенности опасаясь нападения Беренгария, заключил с сарацинами мир и отпустил греческий флот. Вследствие того арабы еще несколько времени безнаказанно грабили Северную Италию и окончательно были изгнаны лишь в конце X в. /

Еще посольство короля Гуго оставалось в Константинополе, когда там произошли события, совершенно изменившие внутреннюю политику империи. Но вместе с падением Романа Лакапина произошел переворот и в Италии. В 946 г. Гуго должен был уступить своему северному врагу Беренгарию Иврейскому, отказаться от всех своих планов и удалиться в Прованс. Итальянское королевство и притязания на императорский титул и господство в Риме перешли к его сыну Лотарю, который, впрочем, умер в 950 г. / Через несколько недель Беренгарий короновался ломбардской короной. Чтобы примирить с собой приверженцев прежнего правительства, он предполагал женить своего сына Адальберта на вдове Лотаря, но из этого вышли для него лишь новые затруднения, так как Адельгейда, не желавшая вступить в брак с непримиримым врагом Бургундского дома, подверглась преследованиям и истязаниям со стороны Беренгария и возбудила к себе общее сочувствие за Альпами, в особенности в Баварии и Швабии. /

Беренгарий, как и его предшественники, желал поддержать сношения с византийским правительством. С своей стороны Константин Порфирородный не хотел терять своего влияния в Италии и поощрял Беренгария отправить в Константинополь посольство, «чтобы царь мог доказать ему свое расположение». Таковы были взаимные отношения около 948 г., когда из Константинополя был отправлен в Италию некто Андрей, комит царского двора /, имевший целью, между прочим, поддержать Лотаря перед всесильным тогда Беренгарием /. В это время выступает на сцену Лиудпранд, которому суждено было впоследствии играть выдающуюся роль в итальянско-византийских отношениях.

«Тогда Беренгарий, — читаем в его истории, — с свойственным, ему коварством обратился к моему отчиму, под кровом которого я тогда жил, со следующими словами: «Сколько бы я дал, чтобы твой пасынок знал греческий язык. Константинопольский император просит меня отправить к нему посланника, и я не могу найти для того никого другого, кто бы лучше твоего пасынка был для того пригоден как по твердости характера, так и по дару красноречия. Он легко там научится греческому языку; ты сам знаешь, с какой легкостью он успел изучить латинский язык еще в отроческие лета».

Так решена была дипломатическая миссия Лиудпранда, который много еще в детстве слышал об византийском дворе от своего отца и отчима и который хорошо был подготовлен семейными традициями к путешествию в Константинополь. В августе он отправился из Павии в Венецию, а в сентябре прибыл в Константинополь, поразивший его своей оригинальностью, роскошью и неслыханными диковинками. Он описал весьма подробно свое пребывание в Константинополе (10), причем весьма живыми красками изобразил великолепный прием, сделанный тогда же прибывшим послам Оттона I и короля испанского. Рядом с ними скромный представитель итальянского короля, который пожалел необходимых и обычных в таких случаях подарков для императора и придворных чинов, играл весьма незначительную роль. Тем не менее он с любопытством подмечал особенности константинопольского быта и отметил в своем описании и золотое дерево перед троном с летающими по ветвям золотыми птицами, и золотых львов, и чудесное переодеванье царя в тот момент, когда послы склонились перед ним на землю. Пребыванием в Константинополе Лиудпранд хорошо воспользовался для изучения греческого языка и для ознакомления с учреждениями империи и с нравами жителей. Он при этом завязал дружбу и отношения со многими лицами в столице. Но что касается дипломатической цели его пребывания в Константинополе, она не была достигнута. Во всяком случае, после того как Беренгарий совершенно устранил от дел Лотаря и последний умер в 950 г., Византия мало интересовалась сношениями с итальянским королем. С тех пор в глазах византийского правительства приобретает больше значения соперник Беренгария, немецкий король Оттон, который постепенно входит в интересы североитальянской политики.