Рейтинговые книги
Читем онлайн Николай II (Том II) - А. Сахаров (редактор)

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 197

Царь в задумчивости потёр себе виски, отвернулся от окна и вдруг ощутил давящую боль в левой стороне груди. Такую же тупую боль в сердце он испытал, когда получил известие о катастрофе армии Самсонова в Восточной Пруссии. Это его слегка обеспокоило, но он не стал вызывать лейб-медика профессора Фёдорова.

«Бог даст, всё образуется! – пришло ему на ум всегдашнее и самое надёжное утешение. – Поговорю с Николашей и буду решать, как поступать дальше… Аликс права – ответственность за Россию лежит на мне, а не на Николаше… Господь вразумит меня, что теперь надобно делать!..»

До Барановичей оставалось не больше часа пути…

…После парадного обеда по случаю приезда Государя на Ставку в большой палатке, стоявшей на поляне подле поезда великого князя, Николай Николаевич попросил племянника побеседовать с глазу на глаз. Ещё при встрече царя в Барановичах и сопровождении его в расположение Главной квартиры, а затем и во время доклада Янушкевича о положении на фронтах в шатре Главнокомандующего перед обедом великий князь чутко уловил что-то необычное в обращении Императора с ним – как будто Ники стал ему улыбаться через силу, не так ласково, как прежде, смотреть… Это очень не понравилось хитрому и самовлюблённому великому князю. Он усмотрел в этом опасность своему положению и решил применить испытанный метод – поплакаться племяннику, разжалобить его и выведать при этом истинное настроение Ники в свой адрес. Когда царь согласился выслушать его, он фамильярно взял Императора под руку, да так, чтобы все присутствующие увидели этот вольный жест, и повёл племянника в салон-вагон своего поезда.

Николай удивился, чего это дядя покинул с ним прохладу открытой палатки, где жару несколько смягчали сквознячки, и пригласил в нестерпимую духоту нагретого солнцем недвижимого вагона, устланного коврами и медвежьими шкурами. Но когда гигант бухнулся перед ним на колени, заплакал, как дитя, и, размазывая слёзы по щекам и бороде, принялся причитать, какой он несчастный и как ему не везёт, всё стало ясно: Николаша очень не хотел, чтобы кто-то из офицеров Ставки увидел своего шефа плачущим и стенающим перед царём.

Николаша, стоя на коленях и почти достигая лицом бородки стоящего Николая, попытался поймать и поцеловать руку Государя. Отчего-то племяннику стало очень неприятно. Николаша и в прошлый приезд царя на Ставку тоже рыдал перед ним в своём вагоне-кабинете, когда немцы и австрийцы устроили прорыв под Горлицей. Тогда Николай сделал свой вывод: потоки слёз Верховного Главнокомандующего отнюдь не признак его силы и полководческих талантов.

Государь неловко подхватил долговязого дядюшку под мышки и стал поднимать его с колен. Николаша легко перевалился сам на глубокий диван, закрытый ковром, достал большой белый платок и стал утирать им слёзы на глазах, покрасневший, с фиолетовыми прожилками старого алкоголика нос. Николай отвернулся, но в стеклянном отражении окна поймал вдруг насторожённый и холодный взгляд великого князя, брошенный на него из-под платка.

Император понял, что вся эта сцена была неискренней, разыгранной для него с тем, чтобы оправдаться в слабом, если не преступном предводительстве армией. Жалость к бедному старому Николаше, начинавшая было подниматься в его душе, мгновенно улетучилась. Он вспомнил свои размышления в вагоне и понял, что эта последняя сцена лицемерия и хитрости навсегда перечеркнула то чувство уважения и почти сыновьей любви, которое он до сих пор испытывал к Николаше. Когда он пришёл к этому выводу и достиг полной определённости своего нового отношения к великому князю, он, как всегда, успокоился. Теперь ему предстояло разобраться, до какой глубины падения в своём лицемерии дошёл Верховный Главнокомандующий, и, если, не дай Бог, он ещё теснее, чем раньше, снюхался с Гучковым и Родзянко, убрать его с ключевого поста, хотя это, как предполагал Государь, было весьма сложной затеей.

Николай спокойно уселся в кресло, противостоящее дивану, высоко над которым торчала маленькая заплаканная головка дядюшки. Царь достал портсигар, вынул папиросу, но не предложил такую же великому князю, хотя Николаша по привычке протянул длинную руку к его портсигару. Уловив настроение царя, великий князь изменил траекторию движения руки, подхватил лежащий на столике рядом с креслом коробок спичек и поднёс к папиросе Николая огонёк. Государь затянулся и с немым вопросом посмотрел на Верховного Главнокомандующего.

– Я не могу воевать, когда у солдат нет сапог, а у пополнений палки вместо ружей!.. – всё-таки плачуще заголосил в ответ Николай Николаевич. – Тебя и меня окружают дураки и шпионы, всякие Сухомлиновы и Мясоедовы!..

– Не лги! – спокойно сказал Император. – Ты виноват в недостатке ружей, пушек и снарядов не менее, чем Сухомлинов и дядя Сергей[145]! Ты – Верховный Главнокомандующий и должен был ещё в начале боевых действий рассчитать потребность в ружьях и снарядах, исходя из реальных сроков войны, а не трёх-четырёх месяцев, как вы все в Военном Совете считали до её начала… Ты должен был своевременно дать заявку в Главное артиллерийское управление, в конце концов – доложить мне, если у тебя были сомнения… Ведь снаряды, хотя и в разобранном виде, имеются в тыловых парках… Их только надо собрать и доставить на передовые позиции… Ты это знаешь прекрасно, но делаешь панические заявления, даёшь повод для сплетен и клеветы Гучкову и всей его думской крикливой компании!.. Ты хочешь переложить ответственность со своих плеч на других – на бедного старика Сухомлинова и тяжелобольного дядю Сергея… Я не ожидал от тебя такого, когда вручал тебе Верховное командование, – говорил Николай, глядя прямо в глаза великого князя. Тот, зная характер царя, начал всерьёз опасаться за своё место Верховного Главнокомандующего. – А что касается Мясоедова, – спокойно и размеренно продолжал Николай, – то ты прекрасно знаешь, что он – не шпион, а только мелкий мародёр, которых в армии у тебя расплодилось слишком много!.. Ты его нарочно повесил своей властью, без суда, так поспешно, чтобы я не успел помиловать его… Зачем ты раздуваешь эту истерию?..

– Нет-нет! Шпионов вокруг слишком много! – испуганно принялся оправдываться великий князь. – Военные суды вешают их пачками, вылавливая среди населения, особенно жидовского, и среди беженцев!.. И вокруг Сухомлинова одни шпионы!..

– Выпей валерьянки и перестань молоть чепуху! – так же невозмутимо рекомендовал Государь картинно всхлипывающему ещё Верховному Главнокомандующему. – Для твоего сведения: я приказал Горемыкину из-за потока беженцев снять черту еврейской оседлости и допустить евреев в города… Скоро ты получишь от правительства бумагу об этом… Бог даст, и иностранные банкиры оценят этот наш шаг…

– Не делай этого! Не делай этого! – заголосил Николай Николаевич. – Все жиды – шпионы и революционеры и они предадут нас Германии!

Николай пропустил эту тираду мимо ушей. Отвернувшись от собеседника и глядя в окно, что означало его крайнюю степень недовольства, он всё-таки спокойным голосом задал новый вопрос великому князю:

– Почему ты допускаешь пораженческие настроения в Ставке и у генералов в штабах фронтов? Командующий Юго-Западным фронтом Иванов и генерал Драгомиров рассуждают у тебя о необходимости отступать до Киева, Рузский собирается отходить до Двинска…

На Верховного Главнокомандующего неожиданная немилость царя подействовала словно ушат холодной воды. Он настолько был уверен во всегдашнем расположении племянника к себе, его прочной любви, что надеялся долго ещё использовать доброе отношение Николая себе на пользу. Он сразу посерьёзнел, слёзы на его глазах высохли, и он злобно сказал:

– Я ведь отдал приказ «ни шагу назад!», а ещё в январе повелел генералам укреплять позиции, на которых они встали после нашего наступления… Но они ничего не сделали и теперь отступают без спроса… Я буду их отрешать от должности!..

Николай повернулся к великому князю, но глаза его не лучились, как обычно, добротой, а холодно блестели, словно две голубые льдинки. От этого взгляда у Николая Николаевича мурашки побежали по спине. Он понял, что его положение становится шатким, а с ним – и все далеко идущие планы.

– Почему ты отменил предложенную мной десантную операцию на Босфор? – спокойно спросил царь Верховного Главнокомандующего.

Великий князь смешался. Он думал, что племянник забыл уже о своём предложении, и не знал, что ответить. С минуту он сидел и беззвучно шевелил губами. Потом растерянно начал бормотать:

– Китченер предлагал нам в марте вместе с британцами и французами высадиться с другой стороны Проливов – у Дарданелл… Надо было только послать туда наши войска… Британский военный атташе генерал Хэнбери-Уильямс в частном разговоре не рекомендовал мне проводить решение о нашей единоличной высадке у Константинополя через мой Военный Совет… – изображая простодушие, решил сыграть на союзнических чувствах царя Верховный Главнокомандующий. Но достиг своим признанием обратного результата. Глаза Государя сузились, ледяной блеск усилился, но он так же спокойно и вроде бы безучастно сказал:

1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 197
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Николай II (Том II) - А. Сахаров (редактор) бесплатно.

Оставить комментарий