Наследие - Кристофер Паолини

Резкая боль — вот первое, что почувствовал Эрагон, снова коснувшись сознания Арьи; а затем погасло и его собственное сознание. Какое-то время он вообще ничего не чувствовал, потом в сознание его пробился голос Сапфиры: «Она у меня, маленький брат». Он очнулся, сказал: «Летта!»,. прекращая действие заклятия, и тут же снова уставился в небо, ища глазами Торна, но увидел лишь звезды и непроглядную черноту вокруг. Где-то на востоке, правда, еще слышалось затихающее вдали хлопанье мощных драконьих крыльев, а потом все стихло.

Только тут Эрагон окинул взглядом лагерь варденов и пришел в ужас. Полоски огня, оранжевого и неяркого, все еще змеились в кромешном дыму. Сотни палаток были сломаны или сожжены; в них сгорели и многие люди, а кое-кого Торн с Сапфирой во время своей яростной схватки попросту растоптали. Жертв этого нападения было очень много — ведь немало варденов успели убить и солдаты, застигнув их врасплох. Во рту Эрагон чувствовал вкус пепла. Его трясло. Слезы гнева, ужаса и отчаяния туманили глаза. Арья была серьезно ранена — возможно, даже мертва. Насуада исчезла, плененная Муртагом. Вскоре она окажется в руках самого умелого палача и мучителя — Гальбаторикса.

Эрагона охватила полная безнадежность.

Как же им теперь продолжать свою борьбу? Разве смогут вардены по-прежнему надеяться на победу, когда Насуада исчезла и некому вести их за собой?

37. Конклав королей

Увидев, что Сапфира опустилась на землю, Эрагон ринулся мимо нее туда, где она аккуратно уложила на траву Арью.

Эльфийка лежала лицом вниз, без движения, словно мертвая. Но когда Эрагон перевернул ее, она открыла глаза и прерывающимся шепотом спросила:

— Торн… Что известно о Торне?..

«Ему удалось уйти», — мысленно сообщила ей Сапфира.

— А… Насуада? Вы ее спасли?

Эрагон опустил глаза и покачал головой.

Печаль окутала лицо Арьи. Она закашлялась, поморщилась и попыталась сесть. Из уголка рта у нее стекала струйка крови.

— Подожди, — сказал ей Эрагон. — Не двигайся пока. Я поищу Блёдхгарма.

— В этом нет необходимости. — Арья сильно оперлась о его плечо и рывком поднялась на ноги. Но когда она выпрямилась во весь рост, у нее явно перехватило дыхание от боли в истерзанных мышцах. Эрагон видел, как старательно она пытается скрыть эту невыносимую боль. Она даже попыталась его успокоить: — Ничего страшного. Я только побилась сильно, но у меня ничего не сломано. От самых страшных ударов Торна меня спасла магическая защита.

Эрагон немного сомневался в этом, но принял ее слова на веру.

«Что теперь?» — спросила Сапфира, придвигаясь к ним ближе. Острый мускусный запах ее крови душил Эрагона.

Он огляделся — весь лагерь был в развалинах и следах пожарищ. Он снова подумал о Роране и Катрине: «Живы ли они? И действительно, что теперь?»

Обстоятельства сами дали ответ на этот вопрос. Сперва двое каких-то израненных солдат, выскочив из-за дымовой завесы, набросились на них с Арьей. А затем, когда Эрагон уже расправился с ними, из дыма появились восемь эльфов, наконец-то их отыскавшие.

Эрагон постарался убедить эльфов, что ему самому помощь совершенно не требуется, и попросил их основное внимание уделить Сапфире. Эльфы тут же принялись за дело, исцеляя нанесенные ей Торном укусы и рваные раны. Эрагон следил за этим с некоторой ревностью: он, безусловно, предпочел бы все это сделать сам, но в данный момент у него просто не осталось сил.

Зная, что для полного исцеления Сапфиры потребуется несколько минут, Эрагон поспешил к шатру Насуады, где Блёдхгарм и двое его заклинателей по-прежнему вели мысленный бой с четырьмя магами Гальбаторикса.

Точнее, из четверых в живых остался только один. Он стоял на коленях, низко наклонившись и почти прижимаясь лбом к своим ногам; руки его были закинуты назад и сцеплены на шее под затылком. Эрагон не стал соединять свои мысленные усилия с усилиями Блёдхгарма и других эльфов, а просто подбежал к магу, хлопнул его по плечу и крикнул: «Ха!»

Маг вздрогнул от изумления, выпрямился, уставился на Эрагона и… на мгновение забыл о своем мысленном поединке с эльфами. Это дорого ему стоило: эльфы тут же разрушили все его защитные барьеры, и маг, дергаясь в конвульсиях, рухнул на землю; глаза его закатились, изо рта пошла желтоватая пена, и вскоре он перестал дышать и затих.

Эрагон кратко рассказал Блёдхгарму и остальным эльфам, что произошло с Арьей и Насуадой. Вся шерсть на Блёдхгарме тут же встала дыбом, его желтые глаза вспыхнули бешеным гневом, однако он сказал довольно спокойно, воспользовавшись почему-то древним языком: «Черные времена настали, Губитель Шейдов» — и тут же отправил эльфийку Йаелу искать упавший на землю Даутхдаэрт.

Затем Эрагон, Блёдхгарм и еще один эльф, по имени Утхинарё, вместе обошли лагерь, отыскивая и убивая тех немногих солдат Гальбаторикса, которым удалось избежать клыков котов-оборотней и клинков людей, гномов, эльфов и ургалов. Воспользовавшись магией, Эрагон и эльфы отыскали также наиболее опасные очаги пожара и затушили их с той же легкостью, с какой мы задуваем пламя свечи.

Однако убийственное ощущение того, что происходит нечто ужасное, непоправимое, продолжало преследовать Эрагона; эти предчувствия сдавливали ему грудь, словно он был обмотан слоями тяжелой мокрой ткани, они глушили его разум, и ему трудно было заставить себя думать о чем-то ином, кроме смерти и поражения. Ему казалось, что весь мир рушится вокруг него, что все то, чего они, вардены, с таким трудом добились, исчезает на глазах, и он ничего не может сделать, чтобы остановить этот процесс. Чувство собственной беспомощности изнуряло Эрагона, подавляло его волю; ему хотелось просто забиться в уголок и ничего не делать, предаваясь горестным мыслям. Однако он упорно сопротивлялся этому желанию, считая, что лучше уж тогда сразу умереть, и продолжал трудиться наравне с эльфами, несмотря на все сильнее охватывавшее его душу отчаяние.

Настроение у него не улучшилось, даже когда Глаэдр установил с ним мысленную связь.

«Если бы ты тогда послушался меня, мы, возможно, остановили бы Торна и спасли Насуаду», — сказал старый дракон.

«А может, и не спасли бы, — возразил Эрагон. Ему не хотелось больше обсуждать эту тему, однако он все же прибавил: — Как ты мог позволить гневу настолько затуманить твой взор! Ведь убийство Торна — это отнюдь не решение главной проблемы. И потом, разве ты имел право убивать одного из последних, во всяком случае очень немногих, представителей вашего народа?»

«Как ты смеешь учить меня, детеныш! — взревел Глаэдр. — Разве ты способен понять мое горе? Понять, ЧТО я утратил?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});