Слова сияния - Брендон Сандерсон

— Их желание появляться самим, Хатам, — ответил Далинар, — оказалось проблемой, потому что мы вынуждены сражаться на их условиях. Нет, наша ситуация не изменилась. В отличие от нашей решимости. Эта война продолжается слишком долго. Я положу ей конец, так или иначе.

— Звучит чудесно, — сказал Садеас. — Ты выступишь завтра или подождешь еще денек?

Далинар одарил его презрительным взглядом.

— Просто пытаюсь оценить, когда освободится лагерь, — невинно пояснил Садеас. — Я практически исчерпал свои территориальные ресурсы и не возражал бы против того, чтобы занять еще один лагерь после того, как тебя и твою армию уничтожат паршенди. Если подумать, то после всех неприятностей, свалившихся на твою голову, когда ты позволил себя окружить, ты снова собираешься проделать то же самое.

Адолин с раскрасневшимся лицом поднялся за спиной отца, у его ног пузырились спрены гнева, похожие на лужи крови. Брат убедил его сесть обратно. Здесь явно было что-то такое, о чем Шаллан не знала.

«Я вмешалась в самую гущу событий без малейшего понятия о текущей обстановке, — подумала она. — Шторма, хорошо, что меня до сих пор не прожевали и не выплюнули».

Внезапно она перестала так сильно гордиться достижениями текущего дня.

— Перед вчерашним сверхштормом, — проговорил Далинар, — прибыл посланник паршенди — первый, кто захотел поговорить с нами за все время. Он сказал, что его лидеры желают обсудить возможность заключения мира.

Кронпринцы выглядели ошеломленными.

«Мир?» — подумала Шаллан с колотящимся сердцем.

Определенно, мир облегчит ей задачу выбраться наружу и найти Уритиру.

— В ту же ночь, — тихо продолжил Далинар, — нанес удар убийца. Снова. В прошлый раз он атаковал сразу после того, как мы подписали мирный договор с паршенди. Теперь он в очередной раз появляется в день, когда поступило предложение о мире.

— Вот ублюдки, — тихо произнес Аладар. — Это у них какой-то извращенный ритуал, что ли?

— Может быть, всего лишь совпадение, — ответил Далинар. — Убийца наносил удары по всему миру. Понятно, что паршенди не связывались со всеми теми людьми. Однако случившиеся события меня насторожили. Я даже задаюсь вопросом, не подставили ли самих паршенди и не использует ли кто-то убийцу, чтобы убедиться, что в Алеткаре никогда не наступит мир. Но с другой стороны, паршенди заявили, что наняли его, чтобы убить моего брата...

— Возможно, они в отчаянии, — сказал Ройон, вжимаясь в кресло. — Одна их фракция просит мира, в то время как другая делает все возможное, чтобы нас уничтожить.

— В любом случае я рассчитываю на худшее, — проговорил Далинар, взглянув на Садеаса. — Я отправлюсь в центр Разрушенных равнин, чтобы или победить паршенди в битве, или принять их капитуляцию и разоружение. Но подготовка к экспедиции потребует времени. Мне понадобится обучить людей для длительной операции и направить разведчиков, чтобы они составили карту плато до центра равнин. Кроме того, необходимо выбрать новых Носителей Осколков.

— ...новых Носителей Осколков? — переспросил Ройон, в любопытстве вытянув свою похожую на черепашью голову.

— Вскоре у меня появится больше Осколков, — пояснил Далинар.

— И можем ли мы узнать источник такого удивительного клада? — спросил Аладар.

— Как же, ведь Адолин выиграет их у вас всех, — сказал Далинар.

Некоторые усмехнулись, как будто прозвучала шутка. Но Далинар, похоже, не шутил. Он уселся обратно. Остальные восприняли его жест как знак окончания совета, и снова показалось, что в действительности правит Далинар, а не король.

«Соотношение сил здесь полностью изменилось, — подумала Шаллан. — Так же, как и суть войны».

Заметки Джасны о дворе алети явно устарели.

— Что ж, полагаю, ты захочешь сопроводить меня обратно в мой лагерь, — сказал ей Себариал, вставая. — Судя по всему, сегодняшний совет не стал обычной тратой времени, когда я вынужден выслушивать, как хвастуны скрыто угрожают друг другу — в этот раз он стоил мне кучи денег.

— Могло быть и хуже, — ответила Шаллан, помогая пожилому мужчине подняться, поскольку казалось, что он нетвердо держится на ногах. Ощущение исчезло, как только он встал и выдернул руку.

— Хуже? Каким образом?

— Я могла бы оказаться настолько же скучной, насколько и дорогой.

Он посмотрел на нее и рассмеялся.

— Думаю, ты права. Ну, пойдем.

— Минутку, — проговорила Шаллан. — Идите вперед, я догоню вас у экипажа.

Она отошла, ища короля, которому хотела лично доставить вести о смерти Джасны. Он воспринял известие спокойно, с королевским достоинством. Скорее всего, Далинар уже обо всем ему рассказал.

Покончив с этим делом, Шаллан отправилась на поиски королевских писцов. Некоторое время спустя она покинула зал совета и обнаружила Ватаха и Газа, нервно ожидающих снаружи. Она передала Ватаху листок бумаги.

— Что там такое? — спросил он, разворачивая его.

— Приказ о помиловании, — ответила Шаллан. — С печатью короля. Для тебя и твоих людей. В ближайшем будущем мы получим личные именные приказы для каждого, но пока что он поможет избежать вам ареста.

— Вы действительно это сделали? — спросил Ватах, просматривая приказ, хотя явно не мог понять смысл написанного. — Шторма, вы и в самом деле сдержали слово?

— Конечно, — ответила Шаллан. — Обрати внимание, что он аннулирует только прошлые преступления, так что скажи своим людям, чтобы они вели себя лучшим образом. Теперь нам пора. Я позаботилась о месте, где мы сможем остановиться.

ГЛАВА 39. Двуцветный

Четыре года назад

Отец устраивал пиры, так как притворялся, что все было в порядке. Он приглашал местных светлордов из ближайших деревень, угощал их и поил вином, выставлял напоказ свою дочь.

На следующий день, когда все разъезжались по домам, светлорд Давар сидел за столом и выслушивал писцов, которые рассказывали, насколько он обеднел. Иногда Шаллан заставала его в такие моменты — он держался за лоб, уставившись в пустое пространство.

Но, по крайней мере, этим вечером они пировали и притворялись.

— Вы, конечно же, встречались с моей дочерью, — произнес отец, сделав жест в сторону Шаллан, пока его гости рассаживались за столом. — Жемчужина дома Давар, наша самая большая гордость.

Гости — светлоглазые, живущие через две долины, — вежливо кивнули, в то время как отцовские паршмены внесли вино. И рабы, и вино были способом продемонстрировать богатство, которым отец на самом деле не обладал. Шаллан начала помогать ему с бухгалтерскими расчетами, в этом заключались ее дочерние обязанности. Она знала, как в действительности обстоят дела с их финансами.

Вечерняя прохлада отступила благодаря потрескивающему камину. В каком-то другом доме эта комната могла бы показаться уютной. Но не здесь.

Слуги налили ей вина. Желтое, средней крепости. Отец пил фиолетовое, зная, как оно подействует. Он разместился за высоким столом, расположенным в середине комнаты — той самой комнаты, где Хеларан угрожал убить его полтора года назад. Полгода назад они получили от Хеларана короткое письмо, а также книгу для Шаллан авторства известной Джасны Холин.

Дрожащим голосом Шаллан прочитала отцу записку брата. В ней было не так уж много слов. В основном скрытые угрозы. Тем вечером отец избил одну из служанок практически до смерти. Исан хромала до сих пор. Слуги больше не сплетничали о том, что отец убил свою собственную жену.

«Никто не осмеливается ему сопротивляться, — подумала Шаллан, бросив взгляд в сторону отца. — Мы все слишком напуганы».

Трое других братьев Шаллан сидели тесной группой за своим собственным столом. Они избегали смотреть на отца и общаться с гостями. На столах сияло несколько маленьких кубков, наполненных сферами, но в целом комнату можно было бы осветить получше. Ни сферы, ни камин не могли разогнать полумрак. Она думала, что отцу нравится такая атмосфера.

Один из светлоглазых гостей, светлорд Тавинар, был худощавым, хорошо одетым мужчиной, носившим темно-красный шелковый сюртук. Он с женой сидел за высоким столом рядом, между ними разместилась их дочь-подросток. Шаллан прослушала, как ее зовут.

За время ужина отец несколько раз пытался с ними заговорить, но получал лишь односложные ответы. Считалось, что это пир, но никто, похоже, не получал удовольствия от происходящего. Казалось, что гости были бы рады вообще отказаться от приглашения, но отец обладал большим политическим весом, чем они, поэтому хорошие отношения с ним представляли ценность.

Шаллан уткнулась в свою тарелку, слушая, как отец хвастается новой племенной громгончей. Он рассказывал, как они процветают. Ложь.

Она не хотела ему возражать. Отец хорошо к ней относился. Он всегда хорошо к ней относился. Но все же, разве не должен кто-нибудь предпринять хоть что-то?