Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Примерно то же сочетание очень простых, полурабских, я бы сказал, блюд с деликатесными консервами. Посуда… сборная солянка из уцелевшего.
– А коктейли?
– Очень вкусные, очень… своеобразные и практически безалкогольные. Делают они их оба мастерски. Как скажи, учились на барменов специально.
– Не исключено, – задумчиво сказал Спиноза. – Ну что, в самом деле, интересно. Думаю, можно подбить итог, – Золотарёв кивнул. – Нужно отступить. Ни Бредли, ни Трейси мы не возьмём.
– Ни в лоб, ни с боков, – кивнул Гольцев.
– Правда, – Спиноза улыбнулся, – есть ещё эти два пастуха. Спальник и лагерник. Но где их искать?
– Лагерник? – переспросил Бурлаков.
– По косвенным данным, – твёрдо ответил Спиноза, – да.
– Но два контраргумента, – так же твёрдо сказал Аристов. – Это здоровая психика у парня – раз. А она здоровая. Я говорил с этим Левине. Он помнит обоих пастухов. В имении они были недолго. Два или три дня в начале, потом ушли со стадом, и столько же в конце, когда привели в имение лошадей из Бифпита и ждали расчёта.
– Ну, и что он о них говорит?
– Хорошо говорит. Его они не обижали. Оба работящие, дело себе сами находили. Индеец постарше, сдержанный, а белый как мальчишка, балагур, остряк, заводила. Любитель поесть, приударить за девчонкой. Живёт весело.
– А… особенности какой он не назвал? – с надеждой спросил Золотарёв. – Ну, приметы?
– Приметы? Светловолосый, голубоглазый, ну, что ещё? Чай любит больше кофе. Заваривал себе чай сам и всех угощал.
– Точно! – встрепенулся Гольцев. – Меня они тоже чаем угощали. Трейси-то чай явно из вежливости пил, а парни им от души наливались.
– Индеец-раб с чаем раньше познакомиться никак не мог, – рассуждая, сказал Спиноза. – Инициатор чаепития не он.
– Да, – кивнул Аристов. – Все наши парни с чаем столкнулись в госпитале, некоторые его до сих пор «русским кофе» называют.
– Любят чай?
– По-разному. Есть один, так он чай из принципа пьёт, в память о русском сержанте, который его спас. Ещё некоторые видят в чае символ свободы, а для большинства главное – сытость, а вкус неважен.
– Любит чай, – задумчиво сказал Новиков.
– Да, – кивнула Шурочка. – И крутился у нашего дома, а у нас информация утекала. Так что он знает русский. Но вроде мы об этом уже говорили?
– Да, но тогда не договорили, – Гольцев приподнял и поставил на стол, пристукнув, свой стакан. – Парень русский. Всё сходится.
– Да, – Спиноза с улыбкой покачал головой. – Непротиворечиво.
– С ума сойти! – вырвалось у Старцева. – И мне ведь говорили, ну, наши шофёры, с которыми он играл. Что парень, ну, совсем нашенский. Значит, вот оно что.
– Сколько ему лет? – тихо спросил Бурлаков.
– Лет двадцать мы определили, но очень примерно, по косвенным, – ответила Шурочка. – А что? Что с вами? Игорь Александрович?
Бурлаков сидел, закрыв лицо ладонями. И на вопрос Шурочки он ответил, не убирая рук.
– Я нашёл в архиве СБ своё дело и дело семьи. Их всех, жену и детей, арестовали в сто одиннадцатом, десять лет назад. Жену и дочерей убили на допросах, а сына… его отправили в спецприют, для перевоспитания. И через два года… как неисправимого… в лагерь. Сейчас… моему Серёже… ему двадцать лет… было бы. Он был светленьким, белоголовым… – он замолчал.
Наступила долгая, мучительная тишина. Никто не решался заговорить. Лагерник, двадцать лет, русский, светловолосый…
– Это слишком… – Золотарёв оборвал фразу.
– Да, – Бурлаков по-прежнему закрывал лицо, – разумеется, вы правы. Это слишком… большая удача. Я понимаю. Я всё понимаю.
– Игорь Александрович, – очень мягко сказал Аристов. – Ведь это только гипотеза. И я утверждаю. Этот парень не может быть лагерником.
– Почему? – резко обернулся к нему Золотарёв.
– Потому что индеец – спальник. Я говорил уже и повторяю. Спальники и лагерники не могут сосуществовать, о каких-то более тёплых чувствах я и не говорю. Когда… ладно, скажу… когда к нам привезли этих двух… лагерников, так парни специально ходили просить, чтобы их не ставили на эти палаты. Они боятся. Боятся самих себя. Что не смогут удержаться.
– У вас есть лагерники? – удивился Золотарев. – Что же ты молчал, Юра?
– Приказано было, вот и молчал. Да и о чём говорить? – Аристов закурил. – Несчастные люди. Такого… букета болезней и травм я, признаться, не встречал. Одного вытащили из рва. Случайно. Второго нашли… тоже у рва. Вылез и лежал на краю. Замерзал.
– Так они что, с зимы у вас?
– Нет. Их сразу пришлось ещё тогда к Романову.
– В центральную психушку? Знаю, – кивнул Золотарёв.
– Там их чуть-чуть подлечили и привезли к нам. Слишком сложный… букет.
– А поговорить с ними?
– Никаких разговоров, – отрезал Аристов. – Да и разреши тебе, толку не будет.
– Почему? – напрягся Золотарёв.
– Потому что они там. В лагере. Они не понимают, ни где находятся, ни кто вокруг.
Бурлаков наконец справился с собой, открыл лицо, взял свой стакан и не спеша размеренными глотками выпил остывший чай.
– Да, Николай Алексеевич, я видел их, пытался поговорить. Это бесполезно.
– И какой прогноз? – спросил Гольцев у Аристова.
– Медицинский? Касательно чего? Язвы зарубцуются, разрывы срастутся, это мы сделаем, полного восстановления, конечно, не будет, но в стационаре при постоянных процедурах будут жить. А психика… Боюсь, необратимо. Вот и два аргумента. Нормальная психика у парня. И дружба со спальником. Невероятная комбинация.
– Да, – кивнул уже спокойно Бурлаков. – Но знаете, Сопротивление приучило меня к тому, что невероятного нет. Ну, а эти парни, Николай Алексеевич, вам зачем?
– Лагерник нужен, сами понимаете, как свидетель. Спальник… – Золотарёв пожал плечами. – Да, пожалуй, ни за чем не нужен. Даст нам лагерника и всё.
– И всё? – переспросил Аристов. – Да ни черта он не даст. Ни Бредли, ни Трейси, ни, тем более, этого парня. Спальники…
– Ладно, Юра, – Золотарёв насмешливо улыбнулся. – Поживём – увидим.
– Сначала их нужно найти, – улыбнулась Шурочка.
– Найдём.
– Через Бредли и Трейси?
– Шурочка, не язви. Конечно, получается замкнутый круг. Пастухи нам нужны, чтобы прижать Бредли и Трейси и получить от них информацию о местонахождении пастухов.
– Ну-у, – Гольцев присвистнул. – По этому кругу мы до второго пришествия бегать будем.
Шурочка оглядела опустевшие тарелки.
– Спиноза, где у тебя продукты?
– Сейчас.
Новую партию бутербродов готовили совместно, разговаривая о всяких пустяках. И вернулись к прежней теме, только сев опять за стол. И начал Бурлаков.
– Я вот о чём думал. Вот вы найдёте парней. Этих пастухов. А дальше что? Как вы будете с ними разговаривать?
– Игорь Александрович, – засмеялся Золотарёв, – «Как» это не проблема. Когда нужно получить информацию…
– А если они не захотят… давать вам информацию?
– Ну, Игорь Александрович, это уже совсем пустяки. Я уже допрашивал индейца. В принципе,
- Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева - Периодические издания / Социально-психологическая
- Мокрый пепел, серый прах - Григорий Неделько - Социально-психологическая
- Мистер Камень - Анна Николаевна Ольховская - Детектив / Периодические издания
- Вопреки будущему - Джон Голд - LitRPG / Попаданцы / Периодические издания / Юмористическая фантастика
- Сибантийский транзит - Алина Николаевна Болото - Боевая фантастика / Космическая фантастика / Периодические издания / Триллер / Юмористическая фантастика
- Чародейка на всю голову - Надежда Николаевна Мамаева - Любовно-фантастические романы / Попаданцы / Периодические издания / Фэнтези
- Консультант по счастливой жизни - Анастасия Славина - Периодические издания / Современные любовные романы
- Орки под Екатеринбургом - Константин Зубов - LitRPG / Периодические издания
- Топчущая прах - Майя Трефилова - Периодические издания / Сказочная фантастика
- Сумеречный Стрелок 3 - Сергей Харченко - Попаданцы / Периодические издания / Технофэнтези