Семь дней Создателя - Анатолий Агарков

— Нет, домой нельзя, — соглашался Семён Ильич. — Но больница тут поблизости, на окраине посёлка. Смотаюсь и обратно. Хоть в оконце загляну: что там, как там?

— Ты хоть знаешь, сколько лет прошло, пока ты в гробу лежал?

Репин пожал плечами:

— Не знаю. Судя по результатам тления — лет пять, может десять.

— И что же ты собираешься увидеть в своей больничке?

— Тем более интересно.

Владимир Иванович с безнадёжной досадой махнул на Репина рукой.

Стародубцев высказался. По его словам, следовало злоумышленников, похитивших контактор, сыскать, прибор отнять, перевоплотиться и продолжить эксперимент. Предложение заманчивое, но малоперспективное. Спор продолжился. Наконец….

— Наверное, мне не следовало одному принимать решение, — тем же теряющимся голосом сказал Репин, зажав двумя пальцами пробочку в гортани, — но я пойду. Вот посмотрю своими глазами: что да как, тогда и скажу своё мнение — стоит ли продолжать эксперимент.

Он встал и ушёл в темноту.

— Завидую, — за всех прокомментировал Суданский. — Решительные поступки мне никогда не удавались.

Стародубцев поднялся:

— Всех на уши поставлю, но прибор верну. Ждите.

— Саня я с тобой! — Лидия Петровна сорвалась со своего места.

— Нет, ну, что за люди, — Суданскому было жаль распавшейся компании.

Ручнёв сплюнул в сердцах, и слизь повисла на синей губе. Он встал и зашагал в темноту, решительно размахивая руками.

— Мне-то куда идти? — крикнул ему в спину осиротевший Суданский.

…. Диму Пирожкова привезли в больницу в состоянии острого алкогольного отравления. Среди ночи он пришёл в сознание. Ему казалось, что он умер, но в отдельные моменты почти полностью ощущал себя. Закрывал глаза, и начиналось странное состояние головокружения — создавалось впечатление всё ускоряющегося раскручивания карусели. Приходилось открывать глаза и, словно в подтверждение издевательства алкоголя над организмом, мир, подёрнутый пеленой, ещё несколько мгновений продолжал крутиться в обратную сторону. Это состояние усугублялось тем, что Дима никак не мог сообразить, где же он находится. Наконец понял, что не дома, и решил отсюда убираться. Выбравшись в коридор, побрёл, держась за стену, убеждая себя: "Дойду, дойду", хотя каждый шаг давался с трудом, потому что пол всё старался выскользнуть из-под ног. И он действительно дошёл до ординаторской, хотя по дороге его стошнило, а на пороге коридора, споткнувшись, едва не разбил голову.

В корпусе было тихо, только в одной палате кто-то надсадно кашлял, издавая нечленораздельные приглушённые ругательства. Из-за дверей ординаторской доносился оптимистический голос:

— Главное в жизни, говорят классики, провести время так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Жить надо красиво, меньше слушать других, и больше думать о себе. Широкая натура всегда пробьёт в жизни дорогу, нужно только напрочь избавиться от комплексов. Пока живёшь, не отчаивайся, не опускай руки, на принципы и любовь смотри проще.

— Ты, сказывают, сердцеед, Георгий, — дал о себе знать второй собеседник.

— Во всяком случае, твоей башке рога не грозят — жена твоя не в моём вкусе.

Георгий хохотнул.

— Оставь в покое мою жену, клизма! — взвизгнули за дверью.

Загрохотали стулья по полу.

— Она мне и даром не нужна. В голодный год за ведро картошки…. Пусти, гад!

— На что намекаешь? — хрипел разобиженный супруг.

Судя по звукам падающих стульев и напряжённым голосам, за дверью шла, если не драка, то борьба отчаянная. Забыв о своих болях и бедах, Дима Пирожков с наслаждением вслушивался.

Вдруг раздался звон разбитого стекла и чей-то сиплый крик с улицы:

— Это что вы тут творите?

Стукнув Диму в лоб распахнувшейся дверью, в коридор выскочили оба соперника в белых халатах и с леденящим душу воем сыпанули прочь наперегонки. Пирожков, человек от природы миросозерцательный и раздумчивый, этакий философ от алкоголя, потёр вновь набитую шишку, подивился на странное поведение врачей, и лишь потом решился выяснить, что же привело их в такое состояние.

По ординаторской ходил мужчина в мятом и запачканном костюме, поднимал упавшие стулья, поглядывая на стол с початой бутылкой водки и стаканами. Он то качал головой, то подёргивал плечами, будто у него чесалась спина. Очень многое от покойника было в этом человеке — синюшное лицо, почерневшие руки, с которых постоянно что-то сыпалось и капало. Дух от него шёл невыносимый.

Впрочем, отравленного алкоголем Диму это не сильно беспокоило. "Чертовщина какая-то", — подумал он, но будто магнитом тянула бутылка на столе и отвлекала от всех второстепенных мыслей.

— Закурить не найдётся? — сказал первое, что пришло в голову.

Труп или человек, таковым наряженный, глянул на него и молча кивнул на стол. Там были сигареты, спички и пепельница.

Дима не заставил приглашать себя дважды. В следующее мгновение он уже сидел в ординаторской и попыхивал сигаретой, с любопытством поглядывая на странного незнакомца, судя по всему, влезшего в окно. Не разобрав его истинного физического состояния, Дима, однако, сообразил, что перед ним человек благовоспитанный, который тяготится внезапным своим здесь появлением и его следствиями — бегством врачей из ординаторской. Пирожков решил взять инициативу в свои трясущиеся с перепою руки.

По резкому движению, которым Дима загасил сигарету, можно догадаться, что он принял какое-то решение. Сцапав бутылку, Пирожков сгрёб и стаканы:

— Вздрогнем?

Незнакомец, поправив галстук и стряхнув с борта пиджака случайно упавший пепел сигареты, спросил:

— Это называется больница?

Слова были произнесены с такой душевной болью, горечью и отчаянием, что у Димы дрогнула рука, и он чуть было не налил мимо стакана.

— Нормально, уважаемый. Присаживайтесь. Я вижу, вам тоже спешить некуда.

Незнакомец последовал его совету, сказал, устраиваясь на стуле:

— Признаться, я так и не понял, что здесь происходит.

— Как что? Бардак! Их дежурить поставили, а они водку пьянствуют. Правильно вы шуганули этих айболитов. А как тут терпеть? Ну, поехали.

Дима пропустил полстакана одним глотком, а незнакомец лишь пригубил свою порцию, не справился с губами, и водка потекла у него по шее. Пирожков сразу потерял к нему уважение.

— Что у тебя глотка дырявая? — возмутился он пропадающему добру.

Незнакомец виновато улыбнулся и поставил стакан.

— Ты в какой палате лежишь? — спросил Дима очень строго.

— Я в могиле лежал.

Диму это откровение не смутило.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});