МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1961. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Алексей Полещук

Что-то посверкивало и булькало почти у самого борта. Рыбы, видно, здесь пропасть. А Степаков страстный рыболов. Но ловить рыбу запрещено — чтобы не демаскироваться.

Возобновили ремонт катера.

К вечеру удалось восстановить щиток управления и монтаж оборудования. Усов приказал снять коллектор, чтобы удобнее было заделывать пробоины.

Он беспрестанно поторапливал людей.

— Да уж и так спешим, товарищ гвардии лейтенант, — недовольно сказал боцман. — Спин не разгибаем. В мыле все.

— К ночи чтоб обязательно кончить!

— Неужто еще сутки сидеть? — пробормотал мокрый от пота, будто искупавшийся Степаков. — Да я лучше вплавь уйду!

С удвоенной энергией матросы продолжали работу.

Солнце заходило в этот день удивительно быстро. Западная часть горизонта была исполосована тревожными косыми облаками багрового цвета, предвещавшими перемену погоды.

В довершение какой-то меланхолик поту сторону протоки взялся перед сном за губную гармонику. Над тихой вечерней водой поползла тягучая тоскливая мелодия. Знал ее музыкант не очень твердо, то и дело обрывал, начинал сызнова. Так и топтался на месте, с усердием повторяя начальные такты.

Через несколько минут он просто осточертел Усову и его команде.

— Вот же есть на свете богом убитые! — со злостью сказал Дронин, обладавший тонким слухом. — Сто раз уж, наверное, повторил, а все заучить не может. Шарахнуть бы по нему из пулемета! Э-эх!..

— Ты знай работай, — прервал его боцман. — Работать под музыку веселей.

До чего нечувствителен был к музыке флегматичный Степаков, а и тот не выдержал, вполголоса застонал.

Наступило то короткое время суток, предшествующее сумеркам, когда солнца нет, но небо еще хранит его отблески. Красноватый дрожащий свет наполнил шхеры. Все стало выглядеть как-то странно, тревожно, будто тень от багрового облака упала на воду.

Усов вылез из таранного отсека, вытер руки паклей, осмотрелся:

— Вот что, боцман! Ты заканчивай без меня. Пойдем с юнгой Чачко сменять.

Неодолимо тянуло к вешке и створным знакам по ту сторону острова. Забыть не мог о камне, который не слишком прочно держался в земле.

Таков уж он был — этот неугомонный Усов! Мало было ему целым из шхер уйти. Нет, еще и память хотел по себе оставить…

НАЧАЛО ЗНАКОМСТВА

1

За эти сутки юнга попривык передвигаться на животе. В этом тоже была своя система. Сначала он ставил на землю один локоть, потом второй, поочередно отталкивался ногами и с осторожностью подавал корпус вперед. Со стороны, наверное, казалось, что плывет по траве стилем кроль, пряча голову. (Лишь впоследствии, изучая английский язык, узнал, что кроль и означает — ползком.)

Добравшись до протоки. Усов и Шурка удивились. Вешки на месте не было.

— Срезало под самый корень, — доложил Чачко. — Тут одна шхуна, проходила, стала описывать циркуляцию, а ветер дул ей в левую скулу. Капитан не учел ветерка и подбил вешку. Прямо под винты ее!

— Неаккуратный ты, Чачко, — шутливо упрекнул Шурка, — Тебе шхеры с вешкой сдавали, а ты…

Но, взглянув на гвардии лейтенанта, юнга осекся.

Усов подобрался как для прыжка. Глаза, и без того узкие, превратились в щелочки. Таким Шурка видел его лишь в момент торпедной атаки, когда, подавшись вперед и сжимая штурвал, он бросал коротко: «Залп!»

Исчезновение вешки значительно упрощало дело. Конечно, ее исчезновение заметят, быть может, уже заметили. Фашистские гидрографы поспешат установить другую вешку — по створным знакам. Но пока что протока пуста и подводные камни не ограждены. Нечто разладилось в механизме. Надо бы еще больше разладить…

Когда вешки нет, всё сосредоточивается в створных знаках. Только два этих белых «зайчика» указывают морякам путь.

«Зайчик»? Усов оглянулся. Что ж, поиграем с этим «зайчиком»! Заставим его отпрыгнуть подальше.

Усов нетерпеливо взглянул на часы, поднял глаза к верхушкам сосен. Начинают раскачиваться. Чуть-чуть. Ветер с запада. Это кстати. Он нанесет туман.

Как «специалист по шхерам», Усов знал местные приметы. Если ветер с юга, дождя не будет. Перед штормом видимость улучшается. Сейчас, наоборот, очертания предметов становились неясными, расплывчатыми. Да, похоже — ложится туман. Эх, поскорей бы туман!

Осенью темнеет быстро. Но прошло еще около часа, прежде чем по воде поползла белая пелена. Она делалась все плотнее, толще, заволакивала подножия скал и деревьев. Казалось, шхеры медленно оседают, опускаются на дно.

Самая подходящая ночь для осуществления задуманного — туманная, без звезд и без луны!

— Юнга! Всю команду — ко мне! Боцману оставаться на катере, стать к пулемету, нести вахту!

— Есть!

Тьма и туман целиком заполнили лес. Наконец, послышались шорох, шелест, сопение. Строем кильватера, один за другим подползли к Усову матросы.

— Коротко, задача. — Начал Усов. — Торпед у нас нет. Из пулемета корабль не потопишь. А потопить надо. Так? Сутки просидели в шхерах и никого не потопили. Некрасиво. Но чем топить?

Молчание. Слышно лишь, как поудобнее устраиваются в траве матросы, теснясь вокруг своего командира.

— Нам с вами повезло, — продолжал Усов. — Угнездились мы как раз между двух створных знаков. Сзади меня — один. (Он похлопал ладонью по камню.) Там, у воды, торчит второй. Пара «зайчиков», неразлучные… А мы возьмем, да и разлучим!

— Совсем уберем?

— Нет, зачем же! Только отодвинем друг от друга. Нам ведь немного надо, самую чуточку. Чтобы фашисты поутру не заметили. А посреди протоки — камышки!

— О! И вешек нет?

— Снесло вешку. На эту ночь мы с вами — хозяева створа. Куда захотим, туда и поворотим.

— А поворотим, конечно, на камышки?

— Смотри-ка, догадался!

Насколько пришлось по душе матросам это предложение, можно было судить по тому, как быстро, даже не дожидаясь команды, вскочили они на ноги. Будто и бессонной ночи не было, и утомительного, мучительного дня на положении «ни гугу».

Сначала попытались своротить камень с ходу руками. Навалились, крякнули. Не вышло. Тогда выломали толстые сучья и подвели их под камень. Камень заколебался, качнулся. Степаков торопливо подложил под сучья несколько небольших камней, чтобы приподнять рычаг.

— Еще давай! Навались! Дронин, заходи слева! Наддай плечом! Еще, еще!

Так повторялось много раз. Сучья ломались. Степаков подкладывал под них новые камни, постепенно поднимая опору. Камень с белым пятном накренялся все больше. И вот — как-то очень неохотно — перевернулся. Медленно пополз он с пригорка, ломая кусты ежевики и малины, оставляя борозду за собой.