Я тебя искал. Я тебя нашла - Наталья Литтера

появления хромосомных нарушений в клетках как мужчин, так и женщин возрастает. После сорока он возрастает резко. Поэтому… – врач замолчала.

– Хорошо, – ответила Майя резко. – Я завтра приду.

Майя открыла футляр и достала скрипку. Как давно она не играла вот так, для себя. Дома особенно некогда, дом – это дом. Хотя в последнее время дома – именно для дома, для семьи – дел не так уж и много. Дом опустел с уходом Юни. И обычно свое свободное время Майя тратила на подготовку к занятиям – изучала различные материалы, смотрела видео, набрасывала планы уроков. Ей нравилось преподавать. А вот играть дома она совсем почти перестала – хватало того, что происходило в стенах консерватории.

Теперь же в пальцах жгло.

Майя потуже затянула резинку на волосах – чтобы не мешали. Положила скрипку на плечо. Майя не знала, что будет играть.

Но знали ее пальцы.

Взлетел вверх смычок.

Ну, положим, сдаст она эти анализы и тесты. Что дальше? А дальше может быть страшное «патологии, несовместимые с жизнью». Это значит, что беременность придется прервать. Скрипка глухо застонала.

И ушла в высокие ноты. Бессмысленно сейчас об этом.

А может быть иное. Патологии, совместимые с жизнью. Например, синдром Дауна. Чаши весов. Проклятые чаши весов. Один ребенок – гений. Другой – другой. И что ты тогда будешь делать, Майя Королёва? Решение принимать тебе. Откажешься от ребенка, потому что он… не такой?

Так у тебя и первый – не такой. Но все же… это совсем, совсем иное. Ты решишься на этот шаг? На любой из шагов. Выбирать – тебе.

Скрипка заплакала. Высоко, надрывно, почти по-человечески.

Она сделает эти чертовы тесты. И не скажет Илье. Она будет молчать. До самого конца – молчать. Не нам распоряжаться чудесами, падающими на твои собственные весы.

Смычок опустился. Отзвучала тема из «Орфея и Эвридики».

Мы обязательно выйдем к свету.

Майя несколько раз моргнула, возвращаясь в реальный мир. И обернулась.

Оказывается, у Глюка был слушатель. Тот самый.

– Ты по-прежнему в единственном ряду? – ей удалось улыбнуться. Как хорошо, что она не обернулась раньше. Когда все эмоции были на лице. Оборачиваться надо вовремя. Жаль, что Орфей этого не понял. А вот Майя – Майя обернулась вовремя. И все будет хорошо.

– Конечно, – невозмутимо ответил муж, подошел, поцеловал в щеку и мимоходом ослабил резинку. Он не любил, когда у Майи слишком гладко убраны волосы. А потом добавил: – У меня сегодня был Юня.

Юня. Ее сын. Ее старший сын. Возможно.

– Да? – Майя принялась убирать скрипку в футляр. Чтобы занять руки. Чтобы окончательно взять под контроль лицо. – Как у него дела?

– У него все хорошо, – Илья взял ее за руку, мягко увлек к дивану и усадил рядом с собой. Туда же пришлось взять и скрипичный футляр. – А у тебя?

А ведь только восемь недель. Что будет дальше? Нет, нельзя ему ничего говорить про эти скрининги, нельзя.

– Со мной все в порядке, – ответила Майя как можно тверже. Этого внутреннего королёвского параноика надо сразу держать в ежовых рукавицах. Иначе дело может кончиться для Майи весьма печально. Туда не ходи, сюда не ходи, это не делай. Все это хорошо исключительно в меру.

– Юня знает про прошлое. Муж Дуни ему рассказал. Вернее, рассказал им обоим. И Тане тоже.

Он назвал эту женщину по имени. Майя мысленно называла ее всегда Евдокия Романовна. А он – Дуня. И это совершенно не взволновало. Показалось вдруг такой мелочью. Подумаешь – прошлое. Оно – за спиной. А когда идешь к свету, главное – не оборачиваться, если не хочешь кончить, как Орфей.

– Это было так необходимо? Зачем он так сделал? – совсем оставить без внимания такие слова нельзя. Они касаются сына. Старшего сына. Ой, не начинай!

– Я не знаю. Каждый человек, когда делает что-то, имеет свою мотивацию. Но знаешь… рано или поздно это все равно бы произошло. Они бы все равно узнали. Это был лишь вопрос времени.

Ее виска коснулись губы. Майя положила голову на плечо мужу, чтобы удобнее было обдумывать услышанное.

– Как Юня это воспринял?

– Больше всего его волновала ты. Как ты? – Илья обнял ее. – И я его успокоил. Сказал, что у нас все хорошо.

Нельзя было при этих словах не улыбнуться. Ее сын… ее старший сын… ой, ну не начинай! – очень чуткий.

– Мой мальчик, – довольно вздохнула Майя и плотнее прижалась щекой к плечу мужа. Но следующие слова заставили ее резко поднять голову.

– И еще я ему сказал, что ты станешь мамой. И что у Юни появится брат или сестра.

Сначала Майе показалась, что она неправильно что-то поняла. Но встретив уверенный и спокойный взгляд, поняла – все она поняла правильно.

Что там она давеча говорила себе – что решать ей? А вот рядом сидит человек, который считает, что решать все и за всех – ему.

Майя пока не думала, как сказать о своей беременности Юне. Знала, что этот разговор должен быть. Верила, что сын поймет и примет. Но как и в каких словах – нет, не думала. А теперь об этом и думать не надо. Потому что…

– Господин Королёв, объявляю вам официально, вы – страшный болтун!

– Да? – Ни тени сомнений в своей правоте ни в голосе, ни в глазах.

– Трещотка!

– Послушай меня, – начал Илья спокойно и терпеливо. Таким тоном, каким он пятилетнему Юне объяснял, что такое черная дыра. – То, что мы узнали об этом недавно сами, – ничего не меняет. Срок уже два месяца. Это вполне приличный срок для того, чтобы сказать сыну. В четыре или пять будет уже поздно, как мне кажется. А сегодня сложился очень удобный момент.

Он все говорил правильно. Он все говорил не то.

Скрипка снова покинула свой дом. И зазвучал Брамс. Венгерский танец номер пять. Потому что из цыганочки с выходом Майя уже выросла.

Кончик смычка ткнулся прямо в середину белоснежной рубашки.

– Что сказал наш сын на это удивительное известие?

Наш старший сын!

– Поблагодарил, – последовал невозмутимый ответ. – Правда, заметил, что мы опоздали с выполнением его желания лет на пятнадцать.

Осознав услышанное, Майя рассмеялась. И опустила смычок.

Да какая разница, как это все произошло. Произошло – и произошло. Главное – не оборачиваться назад.

– Ты помнишь, кого он больше хотел – брата или сестру?

– Мне кажется, ему было все равно.

– А теперь, – Майя снова села на диван, не выпуская из рук скрипку и смычок, – теперь ему тоже все равно?

– Думаю, да, –