Особенности эльфийской психологии (авторская версия) - Татьяна Патрикова

– Не спишь? – раздался рядом со мной хриплый со сна голос Ира. Мерцающий поднял голову. Пришлось повернуться к нему. Ир фыркнул, прикрыл кошачьи глаза темными ресницами и, снова опустившись на подушку, тихо сказал. – Я попросил ребят прикрыть тебя. Если что, ты вместе с ними прямо с утра на гневотерапии. На тот случай, если кто-то нас всех будет искать. Они, кстати, даже рады, что можно будет снова, как раньше, тренироваться вместе, а то с футболом на гневотерапию приходилось ходить частями.

Я улыбнулся, обрадовавшись, что мои нововведения не только прижились, но и, похоже, пустили корни. А еще я был рад тому, что теперь можно спокойно подготовиться к вечернему спектаклю. Интересно, какое мерцание выберет по этому случаю Ир?

Мне все еще немного дико, что для этого парня сменить внешность и пол проще, чем надеть на себя другой костюм. Причем, как я понял, менялся он не только внешне, в этом и отличалось их мерцание, от обычного перевоплощения или личины. Он мог полностью измениться внутренне. И, если мерцающий становился девушкой, на самом деле становился, а не балансировал в пограничном состоянии, то рядом со мной была именно девушка, а не парень, на время прикинувшийся ею. Такие мерцания у них, как он сам признался в наши с ним первые дни знакомства, могут быть очень глубокими, как в его случае со светлым эльфом, в образе которого он пребывал все время своего обучения и последующей работы в университете. Да и Ира, староста колокольчиков, изначально была не менее цельным мерцанием, личностью, эльфийкой, в которой трудно было заподозрить что-то не подобающее её характеру и мироощущению.

Поэтому не стану скрывать, его нового мерцания, которое он обещал создать специально для меня, я ждал с предвкушением. Было до жути любопытно, какой будет девушка, которой он станет для меня.

Карунд Иль-Янь

Мир вокруг нас меняется с такой скоростью, что впору испугаться, но, как ни странно, я с воодушевлением жду каждого нового дня и тех перемен, которые он с собой принесет. И все это благодаря Андрею, нашему классному руководителю. Мой народ презирает тех, кто слаб и не способен постоять за себя в открытой схватке. Это обусловлено весьма непростой средой обитания и суровыми законами нашей паучьей богини. Но Андрей, он перевернул мое представление о слабости. Причем, я уверен, что не только мое. Достаточно спросить ребят.

Он сам откровенно признается, что даже меча в руках никогда не держал, но при этом способен колоть и резать словом сильнее и четче любого клинка. То, как он усмирил коммандос, что моих сородичей, что светлых, произвело на меня неизгладимое впечатление. А ведь никто из моих одноклассников не видел это воочию, только с моих слов. И насколько бы странно это может прозвучать для моих сородичей, еще не знакомых с нашим Андреем, – я уважаю его, мы все уважаем. Он смог добиться того, о чем никто из нас не мог и мечтать.

Поэтому, когда вчера вечером нас в общежитии в своей комнате собрала староста, отправив к каждому шушара, и сказала о том, что завтра нужно будет прикрыть Андрея, так как у него есть срочные дела в своем мире, все согласились без споров и лишних слов. Правда, всем было любопытно, что же там такое могло случиться у нашего психолога. Нехотя и только тогда, когда спросила глава клана, Ира призналась, что Андрея позвали на семейный праздник. Я поначалу не понял, почему староста и леди Вик-Холь так странно переглянулись. И сам бы никогда не решил спросить, но вмешался Машмул. Вот уж кто никогда не умел сдерживать свои порывы. Ему пояснили, что у Андрея непростые отношения в семье. Без подробностей. Но всем стало ясно, что лучше предоставить нашему психологу возможность со всем разобраться. Да и Пауль с Томом откровенно обрадовались, что, наконец, смогут оказаться в зале для гневотерапии вместе, а то до этого приходилось дежурить там посменно, пока кто-то играл в футбол, а кто-то продолжал наши общие тренировки.

Но сегодня мы снова собирались обедать в нашем классе. Пусть без Андрея и Иры, но зато рядом с маленькими кошками, к которым так все привязались. Честно скажу, я тоже. Смотреть на то, как оживают глаза Антилии, когда она берет в руки пушистый комочек, – это… приятно. Трудно объяснить. Наши женщины – они другие. Холодные. И предпочитают не проявлять своих чувств в обществе мужчин. Только между собой, да и то, все это может оказаться не больше, чем слухи. Но светлые эльфийки – они совсем иные. Не все, но Лия – она особенная. Я знаю. И если бы не мои обязательства перед домом Вик-Холь, возможно… если бы она согласилась… если бы… Это трудно объяснить. Особенно ей, Лии. Она ведь почти ничего не знает о наших традициях, обязательствах перед кланами, о том, что до полного совершеннолетия нам не стоит даже мечтать о том, чтобы встречаться с кем-то, кем по-настоящему увлечен. Ведь очень может быть, что в скором времени для меня выберут пару, и я буду обязан зачать с женщиной моего народа ребенка. Как объяснить девушке, воспитанной по законам светлых, что это нельзя считать изменой, что это вопрос выживания вида и клана?

Поэтому я пытаюсь держать её на расстоянии. Но с каждым разом это все труднее. Очень трудно. Особенно, когда она запрокидывает голову, поднимает на меня свои глаза и ждет, я знаю, что ждет поцелуя. Но я заставляю себе отвернуться, отвлечь её словами, затянуть в разговор, но не позволить ни себе, ни ей переступить эту черту. Мучительно. Но в тех обстоятельствах, в которых нахожусь я, лучше так. Остается лишь надеяться, что ей от этого не так больно, как мне. Я признаю, что боль теперь повсюду сопровождает меня. Откуда она? Все дело в сожалении. Я сожалею, что никогда не смогу пойти против клана. Он слишком много значит для меня. И сожалею, что не могу хотя бы прикасаться к ней, сожалею, что не могу запретить себе думать о ней днем и ночью. И все-таки, каждый раз, когда ко мне в комнату проникает шушар от нее, я иду к ней в университетский парк, и все снова и снова начинается с поцелуя, который никогда не станет явью. Я смогу сдержаться.

Мы встречаемся и просто разговариваем, блуждая по аллеям университетского парка. Это все, что я могу себе позволить. Это все, что я могу позволить Лии.

На большой перемене мы с Паулем и Алым уже привычно идем в столовую. Конечно, раньше к нам присоединялся Том, но он задержался на гневотерапии с Фа. Рутберг завил, что вычитал что-то о ифритах и горит желанием попробовать новый прием без свидетелей. Их оставили вдвоем. Даже леди Вик-Холь не возражала. В том, что Рутбергу есть чему научить Фаля, я даже не сомневаюсь. Мы все были наслышаны о его боях, которыми он промышлял, до появления в нашей жизни Андрея с его непрекращающимся фонтаном идей и, как он гордо их называл, терапий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});